горя у вас нет. Пожалуйста, под предлогом того, что я очень занят, не лишайте меня большого удовольствия получать ваши письма; во-первых, я ничем не занят, а во-вторых, такое осторожное обращение со мной меня ужасает обязанностями, кот[орые] это на меня накладывает и главное — глазит. Я и вообще думаю, что из моих начинаний ничего не выйдет. Мне недостает той энергии заблуждения, которая нужна для всякого земного дела, или толчка свыше. У брата Сергея был старик лакей, которому он предложил летом пойти купаться в его купальню. «Нет, сударь, благодарю покорно, я уж откупался». Так и я, мне кажется, уж отписался.
Я в унылом духе и на это несколько причин: первое и главное — Соня и ребенок нездоровы и вот уже 2-ю неделю всё хуже и хуже. Ребенок тает, она мучается, ребенку еще хуже. Нынче берем женщину с ребенком, чтобы испытать другое молоко; и если не поправятся, она поедет в Москву.
Другое вот что: у нас в Туле губернатор Ушаков, легкомысленный, но очень добрый человек, и у него жена,1 мать 4-х детей, прекрасная женщина, державшая мужа и всю семью. Я их знал немного и очень ценил ее. Третьего дня я был с детьми в Туле делать портреты и платья. Уезжая, я узнал, что лошадь разбила Ушакову и она очень ушиблась. Дома во время обеда мы узнали, что Ушакова убита насмерть. Нынче ее хоронят. Как ни давно известно это, т. е. то, что мы под богом ходим, это всегда ново и удивительно.
Третье, это ваши петербург[ские] дела. Вы пишете, что la politique est noire, comme l’encre de l’excellent Akssakoff,2 a по-моему elle est rouge, comme le sang du vilain Trepoff.3 Мне издалека и стоящему вне борьбы ясно, что озлобление друг на друга двух крайних партий дошло до зверства. Для Майделя4 и др. все эти Боголюбовы5 и Засуличи такая дрянь, что он не видит в них людей и не может жалеть их; для Засулич же Трепов6 и др. — злые животные, которых можно и должно убивать, как собак. И это уже не возмущение, а это борьба. Все те, которые оправдали убийцу и сочувствовали оправданию, очень хорошо знают, что для их собственной безопасности нельзя и не надо оправдывать убийство, но для них вопрос был не в том, кто прав, а кто победит. Всё это, мне кажется, предвещает много несчастий и много греха. А в том и другом лагере люди и люди хорошие. Неужели не может быть таких условий, в которых бы они перестали бы быть зверями и стали бы опять людьми. Дай бог, чтобы я ошибался, но мне кажется, что все вопросы восточные и все славяне и Константинополи7 пустяки в сравнении с этим. И с тех пор как я прочел про этот суд8 и про всю эту кутерьму, она не выходит у меня из головы. —
Кончаю просьбой. Вы говорили, что у вас депо гувернанток; нам нужно хорошо образованную, разумеется, знающую по-французски, англичанку. Жалованья до 1000 рублей. Кроме главных нравственных качеств, желательно как можно меньше прихотливости насчет вещественного комфорта, так как мы им не богаты. Целую вашу руку. Поцелуйте за меня руку тетушки и поклон вашим.
Год определяется упоминанием о деле В. И. Засулич. Ответ на письмо А. А. Толстой от 31 марта. См. ПТ, стр. 300—301.
1 Мария Александровна Ушакова (1831—1878). Некролог ее был помещен в «Тульских губернских ведомостях» от 13 мая 1878 г.
2 [политика черна, как чернила милейшего Аксакова,]
3 [она красна, как кровь отвратительного Трепова.]
4 Егор Иванович фон Майдель (1817—1881) — комендант Петропавловской крепости, который показывал ее Толстому в марте 1878 г. (см. «Воспоминания графини А. А. Толстой», ПТ, стр. 19). Послужил прототипом для коменданта Петропавловской крепости барона Кригсмута в романе «Воскресение».
5 Боголюбов — псевдоним рабочего-революционера Архипа Петровича Емельянова (р. 1852, ум. после 1885 г.). За участие в демонстрации в декабре 1876 г. у Казанского собора в Петербурге Боголюбов был арестован и приговорен к 15 годам каторжных работ; 13 июля 1877 г. в Доме предварительного заключения, после столкновения с Ф. Ф. Треповым, был подвергнут телесному наказанию. Протестом против этой расправы и явился выстрел Засулич.
6 Федор Федорович Трепов (1803—1889) — генерал-адъютант, варшавский обер-полицмейстер в годы перед восстанием 1863 г., известный своей жестокостью. С 1866 по 1878 г. петербургский градоначальник.
7 Незадолго до этого кончилась Русско-турецкая война; 19 февраля был подписан Сан-Стефанский договор, готовился Берлинский конгресс, и печать была полна толков о «восточном вопросе».
8 Суд над В. И. Засулич.
422. Н. Н. Страхову.
1878 г. Апреля 8. Я. П.
Я очень бы горд был тем, что вы передо мной конфузитесь за то, что мало работаете, если бы я сам работал, но празднее меня невозможно проводить время. Я читаю, и то немного — глаза начинают болеть, и ничего не пишу.
Отчего напрягаться? Отчего вы сказали такое слово? Я очень хорошо знаю это чувство — даже теперь последнее время его испытываю: всё как будто готово для того, чтобы писать — исполнять свою земную обязанность, а недостает толчка веры в себя, в важность дела, недостает энергии заблуждения, земной стихийной энергии, которую выдумать нельзя. И нельзя начинать. Если станешь напрягаться, то будешь не естественен, не правдив, а этого нам с вами нельзя.
Однако, по правде вам сказать — вы правы, говоря, что вам следует молчать, потому что вы не видите настоящей дороги. Но я удивляюсь, как вы ее не видите. Когда я думаю о вас, взвешиваю вас по вашим писаньям и разговорам, я по известному мне вашему направлению и скорости и силе всегда предполагаю, что вы уже очень далеко ушли туда, куда вы идете; но почти всегда при свиданиях с вами и по письмам (некоторым) к удивлению нахожу вас на том же месте. Тут есть какая-нибудь ошибка. И я жду и надеюсь, что вы исправите ее, и я потеряю вас из вида — так далеко вы уйдете. С другой стороны то же самое: в молодости мы видим людей, притворяющихся, что они знают. И мы начинаем притворяться, что мы знаем, и как будто находимся в согласии с людьми и не замечаем того большего и большего несогласия с самими собою, которое при этом испытываем. Приходит время (и оно для вас уже пришло с тех пор, как я вас зазнал), что дороже всего согласие с самим собою. Ежели вы установите, откинув смело всё людское притворство знания, из которого злейшее — наука, это согласие с самим собой, вы будете знать дорогу. И я удивляюсь, что вы можете не знать ее.
————
Засуличевское дело не шутка.1 Это бессмыслица, дурь, нашедшая на людей не даром. Это первые члены из ряда, еще нам непонятного; но это дело важное. Славянская дурь была предвозвестница войны, это похоже на предвозв[естие] революции.
————
Когда начинаются ваши вакации? Мы поедем в Самару поздно, в июне 15-го, и вернемся к 1-му августа. Не приедете ли к нам до и после Самары?2 —
Ваш Л. Толстой.
Впервые опубликовано в ПС, стр. 158—159. Датируется на основании пометки H. Н. Страхова на автографе: «9 апр. 1878. Ясная».
1 Вера Ивановна Засулич (1849—1919) — одна из первых деятельниц русского социал-демократического движения. В 1878 г. была предана суду по обвинению в покушении на петербургского градоначальника Ф. Ф. Трепова. Дело ее рассматривалось в суде присяжных под председательством А. Ф. Кони 31 марта 1878 г. и закончилось оправдательным приговором, восторженно встреченным присутствовавшей публикой.
2 Толстой уехал в самарское имение 12 июня и вернулся в Ясную Поляну 6 августа. Страхов выехал из Петербурга в Ясную Поляну 16 июня, затем проехал на несколько дней в Будановку к Фету и оттуда в Самарскую губернию, где пробыл вместе с Толстым до его отъезда.
* 423. С. Н. Толстому.
1878 г. Апреля 8. Я. П.
Получил я на днях это письмо от Гриши.1 Посылаю тебе его. Я ему отвечал,2 подавая вместо денег разные советы, в особенности тот, чтобы быть откровенным, чего и в этом письме нет. Ужасно жалко, что он тебя так мучает. Верно уже дело как-нибудь распуталось теперь. Дай-то бог. У меня это еще впереди. У нас большие дети здоровы, но маленький очень болен поносом, и, разумеется, Соня в отчаянии, и молоко еще хуже. Нынче взяли кормилицу на время. Я чувствую себя тоже плохим и старым, даже глаза стали болеть. Напиши пожалуйста словечко — как у вас всё, т. е. жена, дети и Гришино дело. — А я теперь скоро приеду к вам. На святую ждем тебя с Верочкой, и портреты детей для тебя сделали. Знаю, что о Засулич мы будем говорить одно и то же.
Прощай, Old bоу,3 здоров ли ты?
Л. Т.
Датируется на основании слов в письме: «Нынче взяли кормилицу», совпадающих с аналогичным сообщением в письме к А. А. Толстой от 8 апреля 1878 г.
1 Письмо неизвестно.
2 Письмо неизвестно.
424. Н. Н. Страхову.
1878 г. Апреля 17…18. Я. П.
Нет человека, которого [бы] я больше уважал, чем вас, и которому бы желал быть более приятным, и вдруг я огорчил вас. — Я не знаю, как это случилось. Я говорил о себе, говоря о том, что, когда я перестал притворяться, что я понимаю и знаю то,1 чего нельзя знать, я обрел согласие с самим собою, и вдруг соединил эту мысль с ожиданием от вас очень большого и очень важного (это ожидание от вас обще всем тем, которые вас, любя, понимают), перенес ее на вас и, вероятно, ошибся и, главное, неясно и резко выразился. —
Вы пишете: «С недоумением перебираю я всякие взгляды людей, древние и новые, с упорным вниманием ищу и ничего не нахожу». Потом: «Не могу понять вашего упрека в притворстве (знания) и в несогласии с самим собою».2
Вот это-то перебирание чужих взглядов и искание в них я называю (неточно) притворством знания, т. е. я хочу сказать, что, подделываясь под чужие взгляды, притворяешься, что знаешь, и лишаешься согласия с самим собою. Вы прожили 2/3 жизни. Чем вы руководились, почему знали, чтò хорошо, чтò дурно. Ну вот это-то, не спрашивая о том, как и что говорили другие, скажите сами себе и скажите нам. —
Вы говорите, что вы свободны от науки; и это правда. И потом говорите, что как будто у вас нет мыслей и чувств, которым бы нужна была эта свобода. Это не правда. Чтобы сделать всю ту работу освобождения, которую
