То, чтò знаю, знаю по газетамъ и слухамъ, и потому,7 можетъ быть, пишу ненужные пустяки о томъ, чего вовсе нѣтъ, тогда ради Бога, простите мою самонадѣянность и вѣрьте, что я пишу не потому, что я высоко о себѣ думаю, а потому только, что уже столь много виноватый передъ всѣми, боюсь быть еще виноватымъ, не сдѣлавъ того, чтò могъ и долженъ былъ сдѣлать.

ПЕРВАЯ СТРАНИЦА ПИСЬМА (ЧЕРНОВИКА) ТОЛСТОГО К АЛЕКСАНДРУ III

(Размер подлинника)

8 (Я буду писать не въ9 томъ тонѣ, въ кот[оромъ] обыкновенно пишутся письма10 Государямъ — съ цвѣтами подобострастнаго и фалышиваго краснорѣчія, к[оторые] только затемняютъ и чувства, и мысли. Я буду писать просто, какъ человѣкъ къ человѣку. Настоящія чувства моего уваженія къ вамъ, какъ къ человѣку и къ Царю, виднѣе будутъ безъ этихъ украшеній).11

Отца12 Вашего, Царя русскаго, сдѣлавшаго много добра и всегда желавшаго добра людямъ, стараго, добраго человѣка, безчеловѣчно изувѣчили и убили не личные враги его, но враги существующаго порядка вещей; убили во имя какого-то высшаго блага всего человѣчества. — Вы стали на его мѣсто и передъ вами тѣ враги, которые отравляли жизнь вашего отца и погубили его. Они враги ваши потому, что вы занимаете мѣсто вашего отца и для того мнимаго общаго блага, котораго они ищутъ, они должны желать убить и васъ. —

Къ этимъ людямъ въ душѣ вашей должно быть чувство мести, какъ къ убійцамъ отца, и чувство13 ужаса передъ той обязанностью, к[оторую] вы должны были взять на себя. — Болѣе ужаснаго положенія нельзя себѣ представить, болѣе ужаснаго потому, что нельзя себѣ представить болѣе сильнаго искушенія зла. Враги отечества, народа, презрѣнные мальчишки, безбожныя твари, нарушающіе спокойствіе и жизнь ввѣренныхъ миліоновъ, и убійцы отца. Что другое можно сдѣлать съ ними, какъ не очистить отъ этой заразы русскую землю, какъ не раздавить ихъ, какъ мерзкихъ гадовъ. Этаго требуетъ не мое личное чувство, даже не вовмездіе за смерть отца, этаго требуетъ отъ меня мой долгъ, этаго ожидаетъ [отъ] меня вся Россія.

Въ этомъ то искушеніи и состоитъ весь ужасъ вашего положенія. Кто бы мы ни были, Цари или пастухи, мы люди просвѣщенные ученіемъ Христа.14

Я не говорю о вашихъ обязанностяхъ Царя. Прежде обязанностей Царя есть обязанности человѣка, и они должны быть основой обязанности Царя и должны сойтись съ ними.

Богъ не спросить васъ объ исполненіи обязанности Ц[аря], не спроситъ объ исполненіи царс[кой] обязан[ности], а спросить объ исполн[еніи] человѣч[ескихъ] обяз[анностей]. Положеніе ваше ужасно, но только за тѣмъ и нужно ученіе Христа, чтобы руководить насъ въ тѣхъ страшныхъ минутахъ искушенія, к[оторыя] выпадаютъ на долю людей. На вашу долю выпало ужаснѣйшее изъ искушеній. — Но какъ ни ужасно оно, ученіе Христа разрушаетъ его и всѣ сѣти искушенія, обставленные вокругъ васъ, какъ прахъ разлетятся передъ человѣкомъ, исполняющимъ волю Бога. — Мѳ. 5, 43. Вы слышали, что сказано: люби ближняго и возненавидь врага твоего; а я говорю вамъ: любите враговъ вашихъ…. благотворите ненавидящимъ васъ — да будете сынами Отца вашего небеснаго, 38. Вамъ сказано: око за око, зубъ за зубъ, а я говорю: не противься злу. Мѳ. 18, 20. Не говорю тебѣ до 7, но до 70 × 7. — Не ненавидь врага, а благотвори ему, не противься злу, не уставай прощать. Это сказано человѣку, и всякій человѣкъ можетъ исполнить это. И никакія царс[кія], государственныя соображенія не могутъ нарушить заповѣдей этихъ. 5, 19. И кто нарушить одну изъ сихъ малѣйшихъ заповѣдей, малѣйшимъ наречется въ Ц[арствіи] Н[ебесномъ], а кто сотворитъ и научитъ, тотъ великимъ наречется въ Ц[арствіи] Н[ебесномъ]. 7, 24. И такъ, всякаго, кто слушаетъ сіи мои слова и исполняетъ ихъ уподоблю мужу разумному, к[оторый] построилъ свой домъ на камнѣ: пошелъ дождь, и разлились рѣки, и подули вѣтры, и устремились въ домъ тотъ, и онъ не упалъ, ибо основанъ былъ на камнѣ. A всякій, слушающій…….15 великое.

Знаю я, какъ далекъ тотъ міръ, въ к[оторомъ] мы живемъ, отъ тѣхъ божескихъ истинъ, к[оторыя] выражены въ16 ученіи Христа и к[оторыя] живутъ въ нашемъ сердцѣ, но истина — истина, и она живетъ въ нашемъ сердцѣ и отзывается восторгомъ и желаніемъ приблизиться къ ней. Знаю я, что я ничтожный, дрянной человѣкъ, въ искушеніяхъ, въ 1000 разъ слабѣйшихъ, чѣмъ тѣ, к[оторыя] обрушились на васъ, отдавался не истинѣ и добру, a искушенію и что дерзко, и безумно мнѣ, исполненному зла человѣку, требовать отъ васъ той силы духа, к[оторая] не имѣетъ примѣровъ, требовать, чтобы вы,17 Р[усскій] Ц[арь], подъ давленіемъ всѣхъ окружающихъ, и любящій сынъ послѣ убійства, простили бы убійцъ и отдали бы имъ добро за зло; но не желать этаго я не могу, [не могу] не видѣть того, что всякій шагъ вашъ къ прощенію, есть шагъ къ добру; всякій шагъ къ наказанію, есть шагъ къ злу, не видѣть этаго я не могу. И какъ для себя въ спокойную минуту, когда нѣтъ искушенія, надѣюсь, желаю всѣми силами души избрать путь любви и добра, такъ и за васъ желаю и не могу не надѣяться, что вы будете стремиться къ тому, чтобы быть совершенными, какъ отецъ вашъ на небѣ, и вы сдѣлаете величайшее дѣло въ мірѣ, поборете искушеніе, и вы, Царь, дадите міру величайшій примѣръ исполненія ученія Христа — отдадите добро за зло.

Отдайте добро за зло,18 не противьтесь злу, всѣмъ19 простите.

Это и только это надо дѣлать, это воля Бога. Достанетъ ли у кого или не достанетъ силъ сдѣлать это, это другой вопросъ. Но только этаго однаго надо желать, къ этому одному стремиться, это одно считать хорошимъ и знать, что всѣ соображенія противъ этаго [—] искушенія и соблазны, и что всѣ соображенія противъ этаго, всѣ ни на чемъ не основаны, шатки и темны. —

Но кромѣ того, что всякій человѣкъ долженъ и не можетъ ничѣмъ другимъ руководиться въ своей жизни, какъ этими выраженіями воли Божіей, исполненіе этихъ заповѣдей Божіихъ есть вмѣстѣ съ тѣмъ и самое для жизни вашей и вашего народа разумное дѣйствіе. — Истина и благо всегда истина и благо и на землѣ, и на небѣ. — Простить ужаснѣйшихъ преступниковъ противъ человѣческихъ и божескихъ законовъ и воздать имъ добро за зло — многимъ это покажется въ лучшемъ смыслѣ идеализмомъ, безуміемъ, а многимъ злонамѣренностью. Они скажутъ: не прощать, а вычистить надо гниль, задуть огонь. Но стоитъ вызвать тѣхъ, к[оторые] скажутъ это, на доказательство ихъ мнѣнія, и безуміе, и злонамѣренность окажутся на ихъ сторонѣ.20 —

Около 20 лѣтъ тому назадъ завелось какое то гнѣздо людей, большей частью молодыхъ, ненавидящихъ существующій порядокъ вещей и правительство. Люди эти представляютъ себѣ какой то другой порядокъ вещей, или даже никакого себѣ не представляютъ и всѣми безбожными, безчеловѣчными средствами, пожарами, грабежами, убійствами, разрушаютъ существующей строй общества. 20 лѣтъ борются съ этимъ гнѣздомъ, Какъ уксусное [?] гнѣздо постоянно зарождающее новыхъ дѣятелей и до сихъ поръ гнѣздо это нетолько не уничтожено, но оно ростетъ, и люди эти дошли до ужаснѣйшихъ, по жестокости и дерзости, поступковъ, нарушающихъ ходъ госуд[арственной] жизни. — Тѣ, которые хотѣли бороться съ этой язвой внѣшними, наружными средствами, употребляли21 два рода средствъ: одно — прямое отсѣченіе больного, гнилого, строгость наказанія; другое — предоставленіе болѣзни своего хода, регулированіе ея. Это были либеральныя мѣры, которыя должны были удовлетворить безпокойныя силы и утишить напоръ враждебныхъ силъ. — Для людей, смотрящихъ на дѣло съ материальной стороны, нѣтъ другихъ путей — или22 рѣшительныя мѣры пресѣченія, или либеральнаго послабленія. Какіе бы и гдѣ ни собрались люди толковать о томъ, чтò нужно дѣлать въ теперешнихъ обстоятельствахъ, кто бы они ни были, знакомые въ гостиной, члены совѣта, собранія представителей, если они будутъ говорить о томъ, что дѣлать для пресѣченія зла, они не выйдутъ изъ этихъ двухъ воззрѣній на предметъ: или пресѣкать — строгость, казни, ссылки, полиція, стѣсненія цензуры и т. п., или либеральная потачка — свобода, умѣренная мягкость мѣръ взысканій, даже представительство, конституція, соборъ. Люди могутъ сказать много еще новаго относительно подробностей того и другаго образа дѣйствій; во многомъ многіе изъ однаго и того же лагеря будутъ несогласны, будутъ спорить, но ни тѣ, ни другіе не выйдутъ — одни изъ того, что они будутъ отъискивать средства насильственнаго пресѣченія зла, другіе — изъ того, что они будутъ отъискивать средства не стѣсненія, даванія выходу затѣявшемуся броженію. Одни будутъ лечить болѣзнь рѣшительными средствами противъ самой болѣзни, другіе будутъ — лечить не болѣзнь, но будутъ стараться поставить организмъ въ самыя выгодныя, гигіенически условія, надѣясь, что болѣзнь пройдетъ сама собою. Очень можетъ быть, что тѣ и другіе скажутъ много новыхъ подробностей,23 но ничего не скажутъ новаго, п[отому] ч[то] и та, и другая система24 уже были употреблены, и ни та, ни другая не только не излечила больнаго, но не имѣла никакого вліянія. Болѣзнь шла донынѣ, постепенно ухудшаясь. И потому я полагаю, что нельзя такъ сразу25 называть исполненіе воли Б[ога], по отношенію къ дѣламъ политическимъ, мечтаніемъ и безуміемъ. Если даже смотрѣть на исполненіе закона Бога, святыню святынь, какъ на средство противъ житейскаго, мірскаго зла, и то нельзя смотрѣть на него презрительно послѣ того, какъ очевидно вся житейская мудрость не помогла и не можетъ помочь. — Больнаго лечили и сильными средствами, и переставая давать сильныя средства, а давая ходъ его отправленіямъ, и ни та, ни другая система не помогли, больной все больнѣе. Представляется еще средство — средство, о к[оторомъ] ничего не знаютъ врачи, средство странное. Отчего же не испытать его? — Одно первое преимущество средство это имѣетъ неотъемлемо передъ другими средствами, это то, что тѣ употреблялись безполезно, а это никогда еще не употреблялось.

Пробовали во имя государств[енной] необходимости блага массъ стѣснять, ссылать, казнить, пробовали26 во имя той же необходимости блага массъ давать свободу — все было тоже. Отчего не попробовать во имя Бога исполнять только законъ Его, не думая ни о государствѣ, ни о благѣ массъ. Во имя Бога и исполненія закона Его не можетъ быть зла.27

Другое преимущество новаго средства — и тоже несомнѣнное — то, что тѣ два средства сами въ себѣ были нехороши: первое состояло въ насиліи, казняхъ (какъ бы справедливы они ни казались, каждый человѣкъ знаетъ, что они зло), второе состояло въ не вполнѣ правдивомъ попущеніи свободы. Правительство одной рукой давало эту свободу, другой — придерживало ее. Приложеніе обоихъ средствъ, какъ ни казались они полезны для государства, было28 нехорошее дѣло для тѣхъ, к[оторые] прилагали ихъ. Новое же средство