таково, что оно не только29 свойственно душѣ человѣка, но доставляетъ высшую радость и счастье для души человѣка. Прощеніе и воздаяніе добромъ за зло, есть добро само въ себѣ. И потому приложеніе двухъ старыхъ средствъ30 должно быть противно душѣ христіанской, должно оставлять по себѣ раскаяніе,31 прощеніе же даетъ высшую радость тому, кто творитъ его. —

Третье преимущество христіанскаго прощенія передъ подавленіемъ или искуснымъ направленіемъ вредныхъ элементовъ, относится къ настоящей минутѣ и имѣетъ особую важность. Положеніе ваше и Р[оссіи] теперь — какъ положеніе больнаго32 во время кризиса. Одинъ ложный шагъ, пріемъ средства ненужнаго или вреднаго, можетъ навсегда погубить больнаго. Точно также теперь одно дѣйствіе въ томъ или другомъ смыслѣ: возмездія за зло жестокихъ казней, или вызова представителей — можетъ связать все будущее. Теперь, въ эти 2 недѣли суда надъ преступниками и приговора, будетъ сдѣланъ шагъ, который выберетъ одну изъ 3-хъ дорогъ, предстоящаго распутья: путь подавленія зла зломъ, путь либеральнаго послабленія — оба испытанные и ни къ чему не приводящія пути. И еще новый путь — путь христіанскаго исполненія Царемъ воли Божьей, какъ человѣкомъ. —

Государь! По какимъ то роковымъ, страшнымъ недоразумѣніямъ33 въ душѣ революціонеровъ запала страшная ненависть противъ отца вашего, — ненависть, приведшая ихъ къ страшному убійству. Ненависть эта можетъ быть похоронена съ нимъ. Революціонеры могли — хотя несправедливо — осуждать его за погибель десятковъ34 своихъ. Но вы чисты передъ всей Россіей и передъ ними. На рукахъ вашихъ нѣтъ крови. Вы — невинная жертва своего положенія. Вы чисты35 и невинны передъ собой и передъ Богомъ. Но вы стоите на распутьи. Нѣсколько дней, и36 если восторжествуютъ тѣ, к[оторые] говорятъ и думаютъ, что христіанскія истины только для разговоровъ, а въ государственной жизни должна проливаться кровь и царствовать смерть, вы навѣки выйдете изъ того37 блаженнаго состоянія чистоты и жизни съ Богомъ и вступите на путь тьмы государственныхъ необходимостей, оправдывающихъ все и даже нарушеніе38 закона Бога для человѣка.

Не простите, казните преступниковъ, вы сдѣлаете то, что39 изъ числа сотенъ вы вырвете 3-хъ, 4-хъ, и зло родитъ зло, и на мѣсто 3-хъ, 4-хъ вырастутъ 30, 40, и сами на вѣки потеряете ту минуту, к[оторая] одна дороже всего вѣка, — минуту, въ к[оторую] вы могли исполнить волю Б[ога] и не исполнили ее,40 и сойдете на вѣки съ того распутья, на к[оторомъ) вы могли выбрать добро вмѣсто зла и навѣки завязнете въ дѣлахъ зла, называемыхъ государственной пользой. Мѳ. 5, 25.

Простите, воздайте добромъ за зло и изъ сотенъ злодѣевъ 10-ки перейдутъ не къ вамъ, не къ нимъ (это не важно), а перейдутъ отъ дьявола къ Богу и у тысячъ, у миліоновъ дрогнетъ сердце отъ радости и умиленія при видѣ примѣра добра съ престола въ такую страшную для сына убитаго отца минуту.

Государь, если бы вы сдѣлали это, позвали этихъ людей, дали имъ денегъ и услали ихъ куда нибудь въ Америку и написали бы манифестъ съ словами вверху: а я вамъ говорю, люби враговъ своихъ, — не знаю, какъ другіе, но я, плохой вѣрноподданный, былъ бы собакой, рабомъ вашимъ. Я бы плакалъ отъ умиленія, какъ я теперь плачу всякій разъ, когда бы я слышалъ ваше имя. Да что я говорю: не знаю, что другіе. Знаю, какимъ потокомъ разлились бы по Россіи добро и любовь отъ этихъ словъ. Истины Христовы живы въ сердцахъ людей, и одни они живы, и любимъ мы людей только во имя этихъ истинъ.41

И вы,42 Царь, провозгласили бы не словомъ, a дѣломъ эту истину. Но можетъ быть, это все мечтанія, ничего этаго нельзя сдѣлать. Можетъ быть, что хотя и правда, что 1) болѣе вѣроятности въ успѣхѣ отъ такихъ дѣйствій, никогда еще не испытанныхъ, чѣмъ отъ тѣхъ, к[оторыя] пробовали и к[оторыя] оказались негодными, и что 2) такое дѣйствіе навѣрно хорошо для человѣка, к[оторый] совершитъ его и 3) что теперь вы стоите на распутьи и это единственный моментъ, когда вы можете поступить по Божьи, и что упустивъ этотъ моментъ, вы уже не вернете его, — можетъ быть, что все это правда, но скажутъ: это невозможно. Если сдѣлать это, то погубишь государство.

Но положимъ, что люди привыкли думать, что божественныя истины — истины только духовнаго міра, а не приложимы къ житейскому; положимъ, что врачи скажутъ: мы не принимаемъ вашего средства, потому что, хотя оно и неиспытано и само въ себѣ не вредно, и правда, что теперь кризисъ, мы знаемъ, что оно сюда неидетъ и ничего, кромѣ вреда, сдѣлать не можетъ. Они скажутъ: христіанское прощеніе и воздаяніе добромъ за зло хорошо для каждаго человѣка, но не для государства. Приложеніе этихъ истинъ къ управленію государствомъ погубитъ государство.

Государь, вѣдь это ложь, злѣйшая, коварнейшая ложь. — Исполненіе закона Бога погубить людей. Если это законъ Бога для людей, то онъ всегда и вездѣ законъ Бога, и нѣтъ другаго закона воли его. И нѣтъ кощунственнѣе рѣчи, какъ сказать: законъ Бога не годится. Тогда онъ не законъ Бога. Но положимъ, мы забудемъ то, что законъ Б[ога] выше всѣхъ другихъ законовъ и всегда приложимъ, мы забудемъ это. Хорошо: законъ Б[ога] не приложимъ и если исполнить его, то выйдетъ зло еще худшее.43 Если простить преступниковъ, выпустить всѣхъ изъ заключенія и ссылокъ, то произойдетъ худшее зло. Да почему же это такъ? Кто сказалъ это? Чѣмъ вы докажете это? Своей трусостью. Другаго у васъ нѣтъ доказательства. И кромѣ того вы не имѣете права отрицать ничьего средства, такъ [какъ] всѣмъ извѣстно, что ваши не годятся. —

Они скажутъ: выпустить всѣхъ, и будетъ рѣзня, потому что немного выпустятъ, то бываютъ малые безпорядки, много выпустятъ, бываютъ большіе безпорядки. Они разсуждаютъ такъ, говоря о революціонерахъ, какъ о какихъ то бандитахъ, шайкѣ, к[оторая] собралась и когда ее переловить, то она кончится Но дѣло совсѣмъ не такъ: не число важно, не то, чтобы уничтожить или выслать ихъ побольше, а то, чтобы уничтожить ихъ закваску, дать другую закваску. — Что такое революціонеры? Это люди, к[оторые] ненавидятъ существ[ующій] порядокъ вещей, находятъ его дурнымъ, и имѣютъ въ виду основы для будущаго порядка вещей, к[оторый] будетъ лучше. Убивая, уничтожая ихъ, нельзя бороться съ ними. Не важно ихъ число, а важны ихъ мысли. Для того, чтобы бороться съ ними, надо бороться духовно. Ихъ идеалъ есть общій достатокъ, равенство, свобода. Чтобы бороться съ ними, надо поставить противъ нихъ идеалъ такой, к[оторый] бы былъ выше ихъ идеала, включалъ бы въ себя ихъ идеалъ.44 Французы, Англичане, нѣмцы45 теперь борются съ ними и также безуспѣшно.46

Есть только одинъ идеалъ, к[оторый] можно противуставить имъ. И тотъ, изъ к[отораго] они выходятъ, не понимая его и кощунствуя надъ нимъ, — тотъ, к[оторый] включаетъ ихъ идеалъ, идеалъ любви, прощенія и воздаянія добра за зло. Только одно слово прощенія и любви христіанской, сказанное и исполненное съ высоты престола,47 и путь христіанскаго царствованія, на к[оторый] предстоитъ вступить вамъ, можетъ уничтожить то зло, к[оторое] точитъ Россію.

Какъ воскъ отъ лица огня, растаетъ всякая революціонная борьба передъ Царемъ человѣкомъ, исполняющимъ законъ Христа.

Печатается по черновику, целиком написанному рукой Толстого (АТБ). Исписано тринадцать с половиной страниц тетрадки, составленной из четырех полулистов писчей бумаги. В текст внесены поправки Толстого, сделанные в копии С. А. Толстой (ГТМ). Приводимый выше текст письма является первоначальною редакцией, которая потом перерабатывалась Толстым и уже в измененном виде была послана Александру III. Эта последняя редакция письма — неизвестна. В АТБ сохранилось несколько отрывков из черновиков этого письма, повидимому, дальнейшей его переработки. Однако самостоятельного значения, дающего ключ к новой — последней редакции письма, они не имеют. Впервые письмо к Александру III опубликовано по копии П. И. Бирюкова с черновика в «Голосе» 1906, № 1 от 27 апреля, стр. 4—5; № 2, от 28 апреля, стр. 2—3 (с проп.); Б II, изд. 1, стр. 363—373. На письме даты Толстого нет. Из письма Толстого к Н. Н. Страхову от 15? марта 1881 г. (см. № 42) узнаем, что он над ним «мучился неделю — писал, переделывал». Следовательно, начато оно было приблизительно 8 марта, так как с тем же письмом от 15 марта Толстой посылал его Страхову для передачи по назначению. На этом основании и датируем его 8—15? марта 1881 года.

Александр III (1845—1894), император всероссийский, на престол вступил 2 марта 1881 г. Отзывы Толстого о нем см. в тт. 31, 51, 52.

Письмо Толстого к Александру III было написано по поводу предстоящего смертного приговора над участниками убийства Александра II 1 марта 1881 г., членами партии «Народная воля»: А. И. Желябовым, Н. И. Рысаковым, Т. Михайловым, Н. И. Кибальчичем, С. Л. Перовской и Г. М. Гельфман. Об убийстве царя Толстой узнал 3 марта. Вот как описывает С. А. Толстая обстоятельства и впечатления, сопутствовавшие описываемому событию: «Третьего марта 1881 г. поехала я в Тулу…. У заставы меня спрашивали люди: «Слышали вы, нашего царя убили!» — Как? — с ужасом спросила я. — Мало ли мин под него подводили. Вот карету разорвало и убили.

С тяжелым сердцем приехала я домой в Ясную поляну с этим известием. А там уже было сообщено это событие прохожим мальчиком итальянцем, который показывал дрессированную птичку, вынимавшую клювом бумажки с гаданием из ящика, куда они вкладывались. Показывая свою птичку, он монотонным, грустным голосом приговаривал: «Мой птиц не ел, царя убиль». — Что? Кого убили? — спросил Лев Николаевич. — Царь убиль, — повторял мальчик. Когда я приехала, я подтвердила сведения маленького итальянца и видела как искренно был огорчен Лев Николаевич. Вообще же нас поразило, как общество и народ спокойно и равнодушно отнеслись к этому событию, по крайней мере у нас, в Туле и ее окрестностях» (С. А. Толстая, «Моя жизнь», стр. 667—668. БЛ).

Об этом же в своих воспоминаниях рассказывает Василий Иванович Алексеев, живший в то время у Толстых:

«Наступил 1881 год. 1 марта был убит Александр II. Конечно, Лев Николаевич под влиянием учения Христа не мог относиться равнодушно к убийству Александра II. Но его беспокоила мысль и о казни, которая предстояла убийцам царя. Этот момент был как бы пробным камнем для него: — как он, освещенный словами божественного учителя, отнесется к данному событию. Конечно, убийц все осудили, никто не отнесся к ним сочувственно, исключая их немногочисленных сторонников, особенно, в виду того, что Александр II был государь любимый и уважаемый, давший свободу стольким миллионам лиц, произведший реформы, в основание которых