испытывалъ такой радости, какую доставило мнѣ ваше письмо. Я знаю, что вы искренній человѣкъ, но всетаки мнѣ надо было повторять себѣ это нѣсколько разъ, чтобы знать, что я не заблуждаюсь и что правда, что моя мучительная духовная работа не напрасный трудъ, и что вамъ она была полезна. Очень я радъ. Скоро увижусь съ вами.

Вашъ Л. Толстой.

Печатается по автографу, хранящемуся в ИЛ. Впервые опубликовано Б. Л. Модзалевским в СМ 1913, 8, стр. 246. На письме, не имеющем даты Толстого, пометка Н. Н. Страхова: «17 янв. 1880». Эта и другие даты, поставленные Н. Н. Страховым (судя по тому, что одно письмо с датированной припиской С. А. Толстой имеет Страховскую дату на два дня позднее, чем дата Софьи Андреевны), надо думать, означают день получения им письма.

Николай Николаевич Страхов (1828—1896) — критик и философ. Подробнее о нем см. в прим. к письмам Толстого к нему, т. 61.

Письмо Н. Н. Страхова, на которое отвечает Толстой, помечено 8 января 1880 г (см. ПС, № 131). В нем он между прочим писал: «Мне нужно в Вас верить, эта вера моя опора. Я давно называл Вас самым цельным и последовательным писателем; но Вы сверх того самый цельный и последовательный человек. Я в этом убежден умом, убежден моей любовью к Вам, я буду за Вас держаться, и надеюсь, что спасусь».

1 На основании этого письма и письма к М. М. Стасюлевичу от 4? февраля 1880 г. явствует, что во второй половине января 1880 г. Толстой был в Петербурге по делу о четвертом издании собрания своих сочинений, выпущенном в том же году фирмой бр. Салаевых в одиннадцати томах.

2—3. С. А. Толстой от 19 и 20 января 1880 г.

*4. Гр. А. А. Толстой.

1880 г. Января 23? Петербург.

Отъ васъ я пошелъ въ театръ. Ужасный воздухъ, ужасная музыка, ужасная публика такъ подѣйствовали на меня, что я вернулся больной. И не спалъ половину ночи. Волненіе разговоровъ съ вами — главная причина. Я не приду къ вамъ и уѣду нынче.1 Пожалуйста, простите меня, если я васъ оскорбилъ, но если я сдѣлалъ вамъ больно, то за это не прошу прощенья. Нельзя не чувствовать боль, когда начинаешь чувствовать, что надо оторваться отъ лжи привычной и покойной. Я знаю, что требую отъ васъ почти невозможнаго — признанія того прямого смысла ученія, который отрицаетъ всю ту среду, въ которой вы прожили жизнь и положили все свое сердце, но не могу говорить съ вами не во всю, какъ съ другими, мнѣ кажется, что у васъ есть истинная любовь къ Богу, къ добру и что не можете не понять, гдѣ Онъ.

За мою раздражительность, грубость, низменность простите и прощайте, старый милый другъ, до слѣдующаго письма и свиданья, если дастъ Богъ.

Вашъ Л. Толстой.

Печатается по автографу, хранящемуся в Древлехранилище Центрархива. Публикуется впервые. Адреса и начального обращения на автографе письма нет. В арх. Древлехранилища оно значится как письмо к Н. Н. Страхову. Однако, несомненно, письмо было написано гр. А. А. Толстой. Об этом свидетельствует общий характер письма (в частности выражения: «старый, милый друг», «у вас истинная любовь к богу» и др.), а равно и ответные письма гр. Александры Андреевны от 23 января и 29 января 1880 г., в одном из которых она, очевидно, повторяя слова Толстого, писала: «Я также как и вы не могу говорить с вами не во всю» (см. ПТ, № 134). Датируется это письмо на основании ответного письма гр. А. А. Толстой от 23 января 1880 г., написанного, очевидно, в день отъезда Льва Николаевича. Письмо Толстого написано из Петербурга также в день отъезда (за это говорят слова: «я не приду к вам и уеду нынче»).

Гр. Александра Андреевна Толстая (1817—1904) — двоюродная тетка Толстого. Подробнее о ней см. в прим. к письмам Толстого к ней, т. 60.

1 Постоянно росшее разногласие во взглядах Толстого и гр. А. А. Толстой впервые особенно ярко сказалось в январе 1880 г., когда Лев Николаевич, будучи в Петербурге, откровенно высказался перед «своим старым другом», доказывая не только бесполезность, но и вред, приносимый церковью и церковным учением. Результатом такого столкновения было то, что Лев Николаевич, страшно возбужденный, уехал из Петербурга, не простясь с гр. Александрой Андреевной.

5. Н. Н. Страхову.

1880 г. Февраля 2? Я. П.

Дорогой Николай Николаичъ.

Чувствую, что я былъ очень дуренъ передъ вами въ П[етер]б[ур]гѣ.1 Но ваше пристрастіе ко мнѣ надѣюсь преодолѣетъ дурное впечатлѣніе. Пожалуйста сдѣлайте, чтобъ это такъ было. Я и всегда-то неловокъ въ обращеніи съ людьми, a заѣду въ Петерб[ургъ], то ужъ совсѣмъ ошалѣю. — Ну будетъ жалобить васъ. Я слава Богу здоровъ, дома хорошо и хорошо работалъ, но жизнь ужасно коротка и осталось ея я знаю немного. — Изданіе продалъ Салаеву.2 — Поѣздка моя въ Петерб[ургъ] и за этими гадкими денежными дѣлами и вся эта суета3 испортила меня значительно нравственно, но повѣрите ли, этотъ упадокъ нравственный облегчилъ меня. Кромѣ того во время моей поѣздки я, чтобы поддерживать свои силы, много ѣлъ, пилъ вино и вернувшись продолжалъ тотъ же образъ жизни, и мнѣ стало лучше во всѣхъ отношеніяхъ. —

Работа4 моя очень утомляетъ меня. Я все передѣлываю — не измѣняю, — а поправляю сначала и боюсь, что много пишу лишняго и каждый день думаю о вашемъ судѣ. Что вы дѣлаете? Напишите мнѣ также про себя. А главное любите меня попрежнему и изрѣдка пишите.

Любящій васъ Толстой.

Печатается по автографу, хранящемуся в ИЛ. Впервые опубликовано Б. Л. Модзалевским в СМ 1913 12, стр. 398 На письме пометка Н. Н. Страхова: «4 февр. 1890 Ясн.». Под такой же датой оно появилось и в печати. Мы же относим его к 1880 г. на основании слов в нем о продаже издания Салаеву (см. прим. 1 к письму № 1).

1 См. прим. 1 к письму № 1.

2 Федор Иванович Салаев (р. 1820 г. — ум. 26 марта 1879 г.) — московский книгопродавец-издатель, один из основателей издательской фирмы «бр. Салаевых». Со смертью Ф. И. Салаева дело продолжали его наследники Думновы. О Ф. И. Салаеве см. А. С. Суворин («Незнакомец») «Недельные очерки» — «Новое время» 1879, № 1129 от 22 апреля.

3 В подлиннике слова: и вся эта суета вписаны между строк и ошибочно включены перед словом: дѣлами

4 Толстой тогда был занят «Исследованием догматического богословия».

6. Гр. А. А. Толстой.

1880 г. Февраля 2—3? Я. П.

Два дня, какъ я получилъ ваше письмо,1 дорогой другъ, и нѣсколько разъ обдумывалъ, лежа въ постелѣ, мой отвѣтъ вамъ; а теперь самъ не знаю, какъ его напишу.

Главное то, что ваше исповѣданіе вѣры есть исповѣданіе вѣры нашей церкви. Я его знаю и не раздѣляю. Но не имѣю ни однаго слова сказать противъ тѣхъ, которые2 вѣрятъ такъ. Особенно, когда вы прибавляете о томъ, что сущность ученія въ Нагорной проповѣди. Не только не отрицаю этаго ученія, но, еслибы мнѣ сказали: чтò я хочу, чтобъ дѣти мои были невѣрующими, какимъ я былъ, или вѣрили бы тому, чему учитъ церковь? я бы, не задумываясь, выбралъ бы вѣру по церкви. Я знаю н[а]п[римѣръ] весь народъ, который вѣритъ нетолько тому, чему учитъ церковь, но примѣшиваетъ еще къ тому бездну суевѣрій, и я себя (убѣжденный, что я вѣрю истинно) не раздѣляю отъ бабы, вѣрящей Пятницѣ, и утверждаю, что мы съ этой бабой совершенно равно (ни больше, ни меньше) знаемъ истину. Это происходитъ отъ того, что мы съ бабой одинаково всѣми силами души любимъ истину и стремимся постигнуть ее и вѣримъ. Я подчеркиваю вѣримъ, потому что можно вѣрить только въ то, чего понять мы не можемъ, но чего и опровергнуть мы не можемъ. Но вѣрить въ то, чтò мнѣ представляется ложью, — нельзя. И мало того, увѣрять себя, что я вѣрю въ то, во что я не могу вѣрить, во что мнѣ не нужно вѣрить, для того чтобъ понять свою душу и Бога, и отношеніе моей души къ Богу, увѣрять себя въ этомъ есть дѣйствіе самое противное истинной вѣрѣ.3 Это есть кощунство и есть служеніе князю міра. Первое условіе вѣры есть любовь къ свѣту, къ истинѣ, къ Богу и сердце чистое безъ лжи. Все это я говорю къ тому, что бабу, вѣрющую въ Пятницу, я понимаю, и признаю въ ней истинную вѣру, потому что знаю, что несообразность понятія пятницы, какъ Бога, для нея не существуетъ, и она смотритъ во всѣ свои глаза и больше видѣть не можетъ. Она смотритъ туда, куда надо, ищетъ Бога, и Богъ найдетъ ее. И между ею и мною нѣтъ передъ Богомъ никакой разницы, потому что мое понятіе о Богѣ, которое кажется мнѣ такимъ высокимъ, въ сравненіи съ истиннымъ Богомъ также мелко, уродливо, какъ и понятіе бабы о пятницѣ. Но если я стану обращаться къ Богу черезъ пятницу, богородицу,4 вѣрить въ воскресеніе и тому подобное, то я буду кощунствовать и лгать и буду дѣлать это для какихъ нибудь земныхъ цѣлей, a вѣры тутъ никакой не будетъ и не можетъ быть. —

И какъ я чувствую себя въ полномъ согласіи съ искренно вѣрующими изъ народа, такъ точно я чувствую себя въ согласіи и съ вѣрой по церкви и съ вами, если вѣра искренна и вы смотрите на Бога во всѣ глаза, не сквозь очки и не прищуриваясь. А смотрите ли вы во всѣ глаза, или нѣтъ, мѣшаютъ ли вамъ очки, надѣтые на васъ, или нѣтъ, я не могу знать. Мущина съ вашимъ образованіемъ не можетъ, это я5 думаю, но про женщинъ не знаю. И потому я на себя удивляюсь и упрекаю себя, зачѣмъ я говорилъ все, что говорилъ вамъ. — Можетъ быть, что я говорилъ потому, что люблю васъ и боюсь, что вы нетвердо стоите и что, когда вамъ нужно (а намъ нужно всегда), вы не найдете и не находите опоры тамъ, гдѣ надѣетесь найти; но это я говорю «можетъ быть»; вѣроятнѣе, что я болталъ изъ тщеславія и болтовней моей оскорбилъ, огорчилъ васъ; за это прошу меня простить. Если это такъ, чего я и желаю, то мнѣ васъ учить нечему, вы все знаете. Если я и пытался говорить вамъ что нибудь, то смыслъ моихъ словъ только тотъ: «посмотрите, крѣпокъ ли тотъ ледъ, по которому вы ходите; не попробовать ли вамъ пробить его? Если проломится, то лучше идти материкомъ. А держитъ васъ, и прекрасно, мы