ученія Христа.
И это то ясное выраженіе ученія Христа было спрятано отъ людей, и потому человечество постоянно отступало отъ него въ две крайнія стороны. Одни, видя въ ученіи Христа ученіе о спасеніи души, для грубо представляемой ими себе вечной жизни, устранялись отъ міра, заботясь только о томъ, чтò имъ самимъ для себя дѣлать, — какъ усовершенствоваться въ одиночку, что было бы смешно, если бы не было жалко. И страшныя силы потрачены этими людьми, и ихъ много было, на невозможное и глупое — дѣлать добро для себя въ одиночку, безъ людей. Другіе, напротивъ, не вѣря въ будущую жизнь, жили, лучшіе изъ нихъ, только для другихъ, но не знали и не хотѣли знать, что нужно имъ для себя, и во имя чего они хотятъ добра другимъ и какого добра. Мнѣ кажется, что одно невозможно безъ другого; человѣкъ не можетъ дѣлать себѣ, своей душѣ добро, не дѣйствуя для другихъ и съ другими, какъ это дѣлали аскеты религіозные и лучшіе изъ нихъ, и не можетъ дѣлать добраго людямъ, не зная, что ему самому нужно, и во имя чего онъ дѣйствуетъ, какъ это дѣлали и дѣлаютъ общественные дѣятели безъ вѣры. Я люблю людей перваго разряда, но всѣми силами души ненавижу ихъ ученіе и люблю, очень люблю людей 2 разряда и ненавижу ихъ ученіе. Въ томъ только ученiи истина, которое указываетъ деятельность — жизнь, удовлетворяющую потребностямъ души и которая вмѣстѣ съ тѣмъ есть постоянная дѣятельность для блага другихъ. Таково ученiе Христа. Оно одинаково далеко отъ квіетизма религіознаго, отъ заботы о своей дупгѣ и отъ революціоннаго задора (правительственная, поповская дѣятельность есть революціонная), желающаго благодетельствовать другихъ, не зная вмѣстѣ съ тѣмъ, въ чемъ состоитъ истинное, несомнѣнное благо. Христіанская жизнь такова, что нельзя сдѣлать добра людямъ иначе, какъ сдѣлавъ добро самому себѣ, своей разумной душѣ, и не сдѣлать добро себѣ иначе, какъ дѣлая добро братьямъ. Христіанская жизнь одинаково далека отъ квіетизма и отъ задора. Люди молодые и вашего строя мысли, склонны смѣшивать христіанское ученіе истинное съ квіетизмомъ суевѣровъ. И имъ кажется, что отказаться отъ сопротивленія злу насиліемъ очень удобно и легко, и что отъ этого дѣло христіанское ослабеваетъ и лишается силъ. Это не вѣрно. Вы поймите, что христіанинъ отрекается отъ насилія не потому, что онъ не любитъ того же, чтò вы желаете, не потому, что онъ ясно видитъ, что насиліе — первое, что напрашивается человѣку при видѣ зла, но онъ видитъ, что насиліе отдалитъ его отъ цѣли, а не приблизитъ къ ней, что оно не разумно, какъ неразумно человѣку, желающему добраться до воды родника, палкой пробивать ту землю, которая отдѣляетъ его отъ ключа. И человѣку, отвергающему насиліе не легче, — напротивъ; какъ не легче ваять заступъ и копать, чѣмъ колотить коломъ землю. Ему легче только тѣмъ, что онъ твердо знаетъ, что не противясь злу насиліемъ, a разсѣевая его добромъ и истиной, онъ дѣлаетъ, что можетъ, исполняетъ волю Отца, по выраженію Христа. Нельзя огнемъ тушить огонь, водой тушить воду, зломъ уничтожать зло. Ужъ это дѣлали, дѣлали съ тѣхъ поръ, какъ свѣтъ стоить, и вотъ додѣлали до того положенія, въ которомъ мы живемъ. Пора бы бросить старый пріемъ и взяться за новый, тѣмъ болѣе, что онъ и разумнѣе. Если есть движеніе впередъ, то только благодаря тѣмъ, которые добромъ платили за зло. Что если бы одна милліонная тѣхъ усилій, которыя употребляются людьми на то, чтобы насиліемъ побороть зло, употреблялась на то, чтобы переносить зло, не участвуя въ немъ, и свѣтить тѣмъ свѣтомъ, который данъ каждому. Хоть просто съ опытной точки зрѣнія — тѣмъ ничего не добились, — отчего же не попытать другого, тѣмъ болѣе, что это такъ ясно, очевидно и радостно. Хоть частный примѣръ: вспомнимъ Россію за послѣднія 20 лѣтъ. Сколько истиннаго желанія добра, готовности къ жертвамъ, сколько потрачено нашей интеллигенціей молодой на то, чтобы установить правду, чтобы сдѣлать добро людямъ! И что же сдѣлано? Ничего! Хуже, чѣмъ ничего. Погубили страшныя душевныя силы. Колья переломали и землю убили хуже, чѣмъ прежде, что и заступъ не беретъ. — Вмѣсто тѣхъ страшныхъ жертвъ, которыя принесены молодежью, вмѣсто выстрѣловъ, взрывовъ, типографій, что если бы эти люди вѣрили въ ученіе Христа, т. е. считали бы, что христіанская жизнь есть одна разумная жизнь, что если бы вмѣсто этого страшнаго напряженія силъ, одинъ, два, десятки, сотни людей просто бы на призывъ ихъ въ военную службу, сказали бы: мы не можемъ служить убійцами, потому что мы вѣримъ въ ученіе Христа, то, которое вы исповѣдуете. Это запрещено его заповѣдью. То же бы они сказали по отношенію присяги. То же бы сказали по отношенію судовъ, то же сказали бы и исполняли по отношенію къ насилію, утверждающему собственность; что бы было изъ этого я не знаю, но знаю, что это подвинуло бы дѣло, и что это одинъ путь дѣятельности плодотворной,— не дѣлать того, что противно ученію Христа и прямо, и открыто утверждать его — и не для достиженія только внѣшнихъ цѣлей, а для своего внутренняго удовлетвореиія, которое состоитъ въ томъ, чтобы не дѣлать зла другимъ, пока еще я не въ силахъ дѣлать добро имъ.
Вотъ мой отвѣтъ на ваши вопросы о томъ, чего нужно добиваться. Нужно добиваться того, чтобы исполнять правила Христа для себя и открывать людямъ свѣтъ и радости исполненія ихъ. Все это, впрочемъ, лучше сказано въ Евангеліи: Мѳ. 5. 13—16. — Предвижу еще возраженіе. Вы скажете: неясно, какъ исполнять эти правила и къ чему они приведутъ насъ. Какъ по этимъ правиламъ относиться къ собственности, къ власти, къ международнымъ отношеніямъ?
Не думайте, чтобы у Христа было бы что-нибудь неясное. Все ясно, какъ день. Отношеніе къ власти выражено въ разсказѣ о динаріи.17 Деньги — собственность есть дѣло не христіанское. Оно идетъ отъ властей, власти и отдавай. Но душа твоя свободная отъ Бога истины и потому твои дѣла, твою разумную свободу никому не отдавай. кромѣ Бога. Убить тебя могутъ, но заставить убивать и сдѣлать нехристіанское дѣло не могутъ. Къ собственности: собственности нѣтъ по Евангелію и горе тѣмъ, у кого она есть, т. е. имъ плохо и потому въ какомъ положеніи не находился бы христіанинъ, онъ по отношенію къ собственности ничего другого не можетъ дѣлать, какъ то, чтобы не участвовать въ насиліи, совершаемомъ во имя собственности, и того, чтобы разъяснить другимъ, что собственность есть миѳъ, что собственности нѣтъ, а есть извѣстное привычное насиліе по отношенію къ пользованію вещами, которыя люди называютъ собственностью и которое дурно.
У человѣка, который будетъ отдавать кафтанъ, когда хотятъ снять рубаху, не можетъ быть рѣчи о собственности. Вопроса о международныхъ отношеніяхъ тоже не можетъ быть. Всѣ люди братья — одинакіе. И если пришли Зулу,18 чтобы изжарить моихъ дѣтей, то одно, что я могу сдѣлать, это постараться внушить Зулу, что это ему не выгодно и не хорошо, — внушить покоряясь ему по силѣ. Тѣмъ болѣе, что мнѣ нѣтъ разсчета съ Зулу бороться. Или онъ одолѣетъ меня и еще больше дѣтей моихъ изжаритъ, или я одолѣю и дѣти мои завтра заболѣютъ въ мученіяхъ худшихъ и умрутъ отъ болѣзни. Разсчета нѣтъ, потому что покоряясь я навѣрно дѣлаю лучше, а сопротивляясь я сомнительно дѣлаю лучшее.
Такъ вотъ мой отвѣтъ: наилучшее, что мы можемъ сдѣлать — это исполнять самимъ все ученіе Христа. А чтобы исполнять, его мы должны быть увѣрены, что оно есть истина для всего человѣчества и для каждаго изъ насъ. Имѣете ли вы эту вѣру?
Статью вашу,19 я думаю, лучше напечатать, хотя и съ сокращеніями. Еще два возраженія или вопроса, которые, я воображаю, вы должны мнѣ сдѣлать. Первое это то, что если покоряться такъ, какъ я говорю, и Зулу, и городовому и отдавать злому человѣку все, что онъ захочетъ отнять у меня, если не участвовать въ государственныхъ учрежденіяхъ судовъ, учебныхъ заведеній, университетовъ, не признавать свою собственность, то падешь на низшую ступень общественной лѣстницы, тебя затрутъ, затопчутъ, ты будешь бродяга-нищій и свѣтъ, который есть въ тебѣ, пропадетъ даромъ, никто и не увидитъ его и потому не лучше ли поддерживать себя на извѣстной степени независимости отъ нужды и возможности образованія и общенія съ наибольшимъ кругомъ людей — печать. Дѣйствительно такъ кажется, но это только кажется. И кажется такъ потому, что намъ дороги наши удобства жизни, наше образованіе и всѣ тѣ радости мнимыя, которыя оно доставляетъ намъ, и мы кривимъ душой, — говоря это. Это несправедливо потому, что на какой бы низкой степени человѣкъ не стоялъ, онъ всегда будетъ съ людьми и потому въ состояніи дѣлать добро имъ. А лучше ли профессора университета — важнѣе ли жителей ночлежнаго дома для христіанскаго дѣла, — это вопросъ, котораго никто рѣшить не можетъ. Въ пользу нищихъ говорить мое собственное чувство и примѣръ Іисуса. Только нищіе могутъ благовѣствовать, т. е. учить разумной жизни. Я могу разсуждать прекрасно и быть искреннимъ, но никто никогда не повѣритъ мнѣ, пока видитъ, что я живу въ палатахъ и проживаю съ семьею въ день стоимость годовой пищи бѣдной семьи. А что касается нашего мнимаго образованія, то пора бы перестать говорить о немъ, какъ о благѣ. Испортить человѣка оно испортитъ совсѣмъ изъ 100 — 99, но прибавить что-нибудь человѣку ужъ никакъ не можетъ. Вы вѣрно знаете про Сютаева.20 Вотъ вамъ безграмотный мужикъ, — а его вліяніе на людей, на нашу интеллигенцию больше и значительнѣе, чѣмъ всѣхъ русскихъ ученыхъ и писателей со всѣми Пушкиными,21 Бѣлинскими22 вмѣстѣ взятыми, начиная отъ Третьяковскаго23 и до нашего времени. Такъ потерять ничего не потеряешь. И если кто оставитъ домъ, отца и мать, и братьевъ, и жену, и дѣтей, то найдетъ въ 100 разъ больше здѣсь въ мірѣ этомъ и домовъ, и отцовъ и еще жизнь вѣчную. Многіе первые будутъ послѣдними: Мѳ. X. 29.
Теперь другой вопросъ, прямо невольно вытекающій изъ этого. Ну, а вы Л[евъ] Н[иколаевичъ], проповѣдывать вы проповѣдуете, а какъ исполняете? Вопросъ этотъ самый естественный и мнѣ его дѣлаютъ всегда, и всегда побѣдоносно зажимаютъ мнѣ ротъ. — Вы проповѣдуете, а какъ вы живете? И я отвѣчаю, что я не проповѣдую, и не могу проповѣдывать, хотя страстно желаю этого. Проповѣдывать я могу дѣломъ, a дѣла мои скверны. То же, что я говорю, не есть проповѣдь, а есть только опроверженіе ложнаго пониманія христіанскаго ученія и разъясненіе настоящаго его значенія. Значеніе
