у меня нѣтъ никакихъ. И потому дѣлайте изъ писемъ, чтò хотите.

Теперь же посылаю одно письмо, которое мнѣ здѣсь передала сестра.2 Мнѣ кажется, что оно вамъ будетъ интересно. Сестра моя, Гр. Марья Никол[аевна] Толстая (Москва гостинница Метрополь), была дружна съ Тургеневымъ; онъ полюбилъ меня по письмамъ моимъ, познакомился съ ней прежде нашего знакомства и писалъ ей. Обратитесь къ ней. У нея, кромѣ этаго письма, должны быть интересныя письма.3 —

Очень сочувствую вашей работѣ и очень интересуюсь ей. Я ничего не пишу о Тургеневѣ, потому что слишкомъ многое и все въ одной связи имѣю сказать о немъ. Я и всегда любилъ его; но послѣ его смерти только оцѣнилъ его, какъ слѣдуетъ. Увѣренъ, что вы видите4 значеніе Тургенева въ томъ же, въ чемъ и я, и потому очень радуюсь вашей работѣ. Не могу, однако, удержаться не сказать то, чтò я думаю о немъ. Главное въ немъ это его правдивость. По моему, въ каждомъ произведеніи словесномъ (включая и художественное) есть три фактора: 1) кто и какой человѣкъ говоритъ? 2) какъ? — хорошо или дурно онъ говоритъ, и 3) говоритъ ли онъ то, чтò думаетъ и совершенно то, чтò думаетъ и чувствуетъ. — Различныя сочетанія этихъ 3-хъ факторовъ опредѣляютъ для меня всѣ произведенія мысли человѣческой. Тургеневъ прекрасный человѣкъ5 (не очень глубокій, очень слабый, но добрый, хорошій человѣкъ), который хорошо говоритъ всегда то самое, то, чтò онъ думаетъ и чувствуетъ. Рѣдко сходятся такъ благопріятно эти три фактора, и больше нельзя требовать отъ человѣка, и потому воздѣйствіе Тург[енева]6 на нашу литературу было самое хорошее и плодотворное.7 Онъ жилъ, искалъ и въ произведеніяхъ своихъ высказывалъ то, чтò онъ нашелъ — все, чтò нашелъ. Онъ не употреблялъ свой талантъ (умѣнье хорошо изображать) на то, что[бы] скрывать свою душу, какъ это дѣлали и дѣлаютъ, а на то, чтобы всю ее выворотить наружу. Ему нечего было бояться. По моему, въ его жизни и произведеніяхъ есть три фазиса: 1) вѣра въ красоту (женскую любовь — искуство). Это выражено во многихъ и многихъ его вещахъ; 2) сомнѣніе въ этомъ и сомнѣніе во всемъ. И это выражено и трогательно, и прелестно въ «Довольно»,8 и 3) не формулированная, какъ будто нарочно изъ боязни захватать ее (онъ самъ говоритъ гдѣ-то, что сильно и дѣйствительно въ немъ только безсознательное), не формулированная двигавшая имъ и въ жизни, и въ писаніяхъ, вѣра въ добро — любовь и самоотверженіе, выраженная всѣми его типами самоотверженныхъ и ярче, и прелестнѣе всего въ Донъ-Кихотѣ,9 гдѣ парадоксальность и особенность формы освобождала его отъ его стыдливости передъ ролью проповѣдника добра. Много еще хотѣлось бы сказать про него. Я очень жалѣлъ, что мнѣ помѣшали говорить о немъ.10 —

Нынче первый день, что я не занятъ коректурами того, чтò я печатаю.11 Я вчера снесъ послѣднее въ типографію. — Не могу себѣ представить, чтò сдѣлаетъ цензура. Пропустить нельзя. Не пропустить тоже, мнѣ кажется, въ ихъ видахъ нельзя. Жму вамъ дружески руку.

Л. Толстой.

Печатается по автографу, хранящемуся в ИЛ. Впервые опубликовано В. А. Ляцкой в «Современнике» 1913, 3, стр. 312—313.

Александр Николаевич Пыпин (р. 25 марта 1833 г. — ум. 26 ноября 1904 г.) — известный исследователь русской литературы и общественности. Родился в Саратове; учился в Саратовской гимназии, в Казанском (первый курс) и Петербургском университетах, где окончил курс кандидатом историко-филологического факультета в 1853 г. Первою журнальною статьею А. Н. Пыпина было исследование о драматурге В. И. Лукине («Отечественные записки», 1853). С тех пор принимал деятельное участие в «Отечественных записках», помещая в них рецензии и статьи по истории литературы. С 1858 г. по 1860 г. был за границей, готовясь к кафедре истории европейских литератур. По возвращении был назначен экстраординарным профессором. В ноябре 1861 г. подал в отставку (вместе с Кавелиным, Спасовичем, Стасюлевичем и Утиным), в связи с студенческими волнениями и введением, так называемых, «матрикул». С 1863 г. принимал участие в «Современнике», состоял членом редакции, а в 1865—1866 гг. ответственным редактором его вместе с Н. А. Некрасовым. С 1867 г., с основанием «Вестника Европы», стал одним из виднейших сотрудников его и членом редакции. В начале 1870 гг. был избран членом Академии наук по кафедре русской истории, но вследствие противодействия министра просвещения гр. Д. А. Толстого, утверждение его в этом звании замедлилось, так что А. Н. Пыпин вынужден был отказаться от избрания. И лишь в 1897 г. этот вопрос — вновь поднятый — получил положительное разрешение: он был избран членом Академии наук по Отделению русского языка и словесности. В течение пятидесяти лет своей литературной деятельности А. Н. Пыпин написал около пятнадцати томов сочинений, из которых наиболее известны: «История русской литературы», «История русской этнографии», «Характеристики литературных мнений от двадцатых до пятидесятых годов», «История славянских литератур» и др.

К Толстому А. Н. Пыпин обратился с письмом, в котором между прочим писал: «Я хотел просить Вас сообщить мне на короткое время те письма Тургенева к Вам, какие у Вас имеются и которые могут представлять интерес по отношению к тем или другим литературным вопросам, Вашим и его литературным мнениям, согласиям и спорам. Цель моей просьбы следующая. У меня давно была мысль в виде продолжения моих прежних работ остановиться на литературе конца сороковых и пятидесятых годов, которые отчасти памятны мне и по собственным воспоминаниям. Вам эти годы также очень хорошо памятны: к ним относится начало Вашей деятельности, а также и первые отношения с Тургеневым…. Эта пора Ваших трудов и отношений играет большую роль в моих исторических представлениях о том, да и о позднейшем времени» (из письма А. Н. Пыпина к Толстому от 7 января 1884 г. АТБ).

Нужно отметить, что обратиться к Толстому с письмом А. Н. Пыпин решился лишь после переговоров с ним через посредство профессора и академика М. М. Ковалевского (1851—1916), который в свою очередь вел переговоры с Толстым через гр. Е. А. Олсуфьеву (1857—1898). См. письма: А. Н. Пыпина к М. М. Ковалевскому №1, М. М. Ковалевского к А. Н. Пыпину №№ 25 и 26 — «Из переписки деятелей Академии наук. Труды Госуд. публичной библиотеки в Ленинграде». Л. 1925, стр. 35, 80—81.

1 Иван Сергеевич Тургенев. Письма И. С. Тургенева к Толстому были напечатаны в «Полном собрании писем И. С. Тургенева». Спб. 1884. Полностью в кн. «Толстой и Тургенев» изд. Сабашниковых. М. 1928. Всего писем Тургенева к Толстому по приблизительному подсчету было пятьдесят три, но до сих пор известны лишь сорок два.

2 Гр. Марья Николаевна Толстая (1830—1912). О каком письме Тургенева в данном случае идет речь, выяснить не удалось.

3 С М. Н. Толстой И. С. Тургенев познакомился в октябре 1854 г. и бывал в ее имении Покровском (в двадцати верстах от Спасского — Тургенева). Их отношения связывала большая дружба (может быть даже роман). Шестнадцать писем И. С. Тургенева к М. Н. Толстой опубликованы В. И. Срезневским в сборнике «Звенья» 1932, 1. — В Покровском же Тургенев прочитал письмо Толстого к Т. А. Ергольской от 4 сентября 1855 г., давшее повод к написанию письма Толстому от 9 октября 1855 г., которое и послужило началом их знакомства. А в ноябре того года, приехав в Петербург, Толстой уже остановился у Тургенева.

4 Написано поверх зачеркнутого: понимаете

5Зачеркнуто: который

6Написано поверх зачеркнутого: его

7Зачеркнуто: для меня

8 И. С. Тургенев, «Довольно» (1865).

9 И. С. Тургенев, «Гамлет и Дон Кихот» (1860).

10 Речь идет о предполагавшемся чтении Толстого о И. С. Тургеневе в Обществе любителей российской словесности. Толстой дал на это свое согласие и был уже назначен день — 23 октября 1883 г., — но, по докладной записке цензора Е. М. Феоктистова о «недопустимости» выступления Толстого, в самый последний момент последовало из Петербурга запрещение. Об этом подробнее см. в Б, II, 213—214; «Былое» 1917, IV, стр. 152; Е. М. Феоктистов, «За кулисами политики и литературы». Изд. «Прибой», Л. 1929.

11 «В чем моя вера? Льва Толстого». Типолит. Кушнерева. М. 1884.

На это письмо Толстого А. Н. Пыпин отвечал письмом от 16 января 1884 г. (ИЛ), в котором благодарил за присланное письмо И. С. Тургенева и просил написать о Тургеневе.

Через некоторое время А. Н. Пыпин через А. Н. Веселовского вновь обратился к Толстому, напоминая о данном Львом Николаевичем обещании прислать остальные письма И. С. Тургенева. На его просьбу А. Н. Веселовский отвечал А. Н. Пыпину в письме от 18 февраля 1884 г.: «Случилось так, что через два, три часа после получения Вашего письма мне пришлось увидеться с Львом Толстым и провести с ним вечер. Я передал ему Ваш запрос. Он немного сконфузился, вспоминая о своей неисправности, но объяснил ее тем, что письма находятся у него в деревенском доме в холодном помещении, куда он по своему нездоровью боится входить. Если Вы желаете иметь последнее письмо Тургенева к Толстому, то оно здесь в Москве, «у моей жены», как выразился Толстой. — Стало быть, Вы хоть этот документ можете выписать себе теперь же. Об остальной переписке придется отложить хлопоты до лета, когда растворятся наконец двери в таинственную холодную комнату. Такую надежду мне прямо подал Толстой» («Из переписки деятелей Академии наук. Труды Государственной публичной библиотеки в Ленинграде», Л. 1925, стр. 71). В вышедшем в 1884 г. первом собрании писем И. С. Тургенева под ред. В. П. Гаевского было опубликовано шестнадцать писем к Толстому.

185. В. Г. Черткову от 24 января 1884 г.

186—190. С. А. Толстой от 27, 28, 29, 30 и 31 января 1884 г.

191. Неизвестному. Черновое.

1883 г. Декабрь — 1884 г. Январь?

М[илостивый] Г[осударь],

Вы хотѣли знать, почему дѣло Мельницкаго1 такъ интересовало меня, что я сказалъ Г. Одарченко,2 что охотно бы взялъ на себя защиту Мельницкаго — вы хотѣли знать, чтò именно я думалъ сказать по этому случаю. — Это было давно, — болѣе года; я уже забылъ тотъ ходъ мыслей; и теперь, вспоминая, могу возстановить только главное, а именно:

Вопервыхъ, поступокъ Мельницкаго отца никогда не представлялся мнѣ такимъ возмутительнымъ, какимъ онъ выставлялся общественнымъ мнѣніемъ. Поступокъ этотъ мнѣ представляется прежде всего «умнымъ»,3 именно умнымъ, какимъ представляетъ намъ Хр[истосъ] поступокъ невѣрнаго управителя, говоря, что сыны міра сего умнѣе сыновъ свѣта въ своемъ родѣ. Преступность же этаго поступка передъ судомъ сыновъ міра я рѣшительно не могъ видѣть. — Осуждали и осуждаютъ Мельницкаго сыны міра, т. е. тѣ самые люди, дѣятельность которыхъ всю ихъ жизнь