и навел на то, что я ему очень последовательно изложил свои взгляды на жизнь. Он сказал мне, что я теперь нахожусь в очень возбужденном состоянии, что мне нужно успокоиться, и что он предлагает мне поместиться в уединении, в больнице, где-то на станции Ланской, по Финляндской железной дороге, где меня никто не будет беспокоить. Я отвечал, что мне решительно всё равно, где бы ни находиться, готов даже итти в больницу, лишь бы меня не считали сумасшедшим. Таким образом я согласился на его предложение, но вместо того, чтобы поместить меня в ту больницу, о которой он говорил, меня отправили в больницу Св. Николая — для душевно-больных. Меня стали лечить, или вернее мучить и так как я часто сопротивлялся разным безобразным требованиям, то ко мне стали относиться строже, а когда я, не дослушав какой-то увещательной речи старого доктора, быстро повернулся и ушел от него, меня сочли уже «бессознательным», повалили на пол, связали и заключили в особую комнату. В этой комнате стояла отвратительно грязная постель с клопами и другими животными, с грязным бельем, на котором оставались еще следы слабости прежнего больного, пользовавшегося этим помещением. Кормили меня чем-то таким, чего есть я был не в состоянии. Мне угрожали сумасшедшей рубашкой и довели наконец до того, что я смирился и стал просить, чтоб меня выпустили, заранее согласившись на всё. Мою участь немного облегчили, но всё еще считали меня больным. Наконец отдали меня на руки моим родителям, которых также уверили, что я болен. Меня отвезли в деревню, но и тамошняя жизнь, почти в одиночестве, показалась мне не менее тяжелою….и так я промаялся до возвращения моего в гимназию, где мне сохранили вакансию» (АТБ).

2 Медведский — товарищ Грибовского по гимназии.

* 342. Л. Е. Оболенскому. Неотправленное?

1885 г. Апреля 5—10? Москва.

Леонидъ Егоровичъ!

Я совсѣмъ не согласенъ съ вашимъ письмомъ. Нетолько не согласенъ, но правду скажу, оно меня огорчило. Вы въ немъ отстаиваете себя.1 Я 40 лѣтъ работалъ надъ собой, чтобы изъ тумана философскихъ воззрѣній и религіозныхъ ощущеній выработать ясные и определенные взгляды на явленія жизни — моей самой близкой, ежедневной моей жизни для того, чтобы знать, что хорошо и что дурно. А вы хотите меня увѣрить, что гораздо выгоднѣе напустить опять того тумана, отъ к[отораго] я 40 лѣтъ освобождался, — тумана философіи и любви вообще, возвышенной хрiст[iанской] любви для того, чтобы не видать опять различія между добрымъ и злымъ, и спокойно пользоваться трудами другихъ людей, ѣсть плоть и кровь людей, утѣшаясь возвышенными словами. Иѣтъ, это не годится. — Если христіанское ученіе и любовь (которую я ненавижу, п[отому] ч[то] это стало фарисейскимъ словомъ) ведетъ къ тому, чтобы спокойно курить папиросы и ѣздить въ концерты и театры, и спорить о Спенсерѣ и Гегелѣ, то пропади оно совсѣмъ такое ученіе и такая любовь. Я лучше возьму буржуазную мораль, та, по крайней мѣрѣ, безъ фарисейства. Оно хуже всего. — Простите за рѣзкость.

Л. Толстой.

Печатается по автографу, хранящемуся в AЧ. Публикуется впервые. Письмо Л. Е. Оболенского, на которое отвечает Толстой, неизвестно. О нем есть намек в письме В. Г. Черткова к Толстому от 13 марта 1885 г., где читаем: «Оболенский написал вам письмо и спрашивает меня послать ли его, или нет. Не зная вас коротко, он боялся, не огорчит ли или рассердит вас его откровенный отзыв. Я внимательно прочел письмо, и оно мне очень, очень понравилось. Вы знаете, что я во многом разделяю те мысли, которые он в письме излагает. Но помимо мысли, мне нравится в письме этом теплота — настоящая христианская любовь, под влиянием которой он, очевидно, писал. Нравятся мне также откровенность и искренность его отношения к нам. Он честно высказывает то, что думает. Если б он сколько-нибудь был человек расчета, то никогда не рискнул бы на такое письмо. Каюсь вам, Лев Николаевич — я одну минуту задался вопросом, не раздражит ли вас это письмо, не восстановит ли против него. Но мне тотчас же стало совестно, и за себя и за свое предположение о вас: кому уже говорить друг другу правду, если не нам, которые хотели выяснить и по мере всех сил осуществлять учение Христа? Мы делаем общее дело, не ради себя или друг друга, и потому не только можем, но обязаны высказывать друг другу свои сомнения, не допуская, чтобы авторитет или боязнь не понравиться нас останавливали. Перед богом все равны. Итак я отправляю вам это письмо, и буду с большим интересом ожидать от вас вашего отзыва о нем» (АТБ). По получении письма Л. Е. Оболенского Толстой написал ему ответ, но не послал его Оболенскому, боясь огорчить его резкостью своих выражений, а переслал его для отзыва В. Г. Черткову. Об этом он писал последнему: «Посылаю вам дурное письмо, которое я написал Оболенскому в ответ на его». Это письмо Толстого без даты. Однако по некоторым данным можно полагать, что оно было написано между 5 и 10 апреля 1885 г. В этом письме Толстой между прочим сообщал, что послал Л. Е. Оболенскому «конец статьи» (т. е. отрывок из статьи «Так что же нам делать?»; см. т. 83, № 51). Об этом же Толстой писал и кн. Л. Д. Урусову в письме от 5 апреля 1885 г. (см. № 340). Но в том же письме к В. Г. Черткову Толстой говорил о получении ответа Л. Е. Оболенского и о посылке В. Г. Черткову своего ответа на письмо Л. Е. Оболенского, который он написал в тот же день. Следовательно, данное письмо Толстого, будучи написанным не ранее 5 апреля, не могло быть по времени далеко от этой даты, тем более, что 10—15? апреля В. Г. Чертков, проездом в Воронежскую губернию, был в Москве и виделся с Толстым и таким образом не было бы надобности в письме.

Леонид Егорович Оболенский (род. 9 марта 1845 г. — ум. 23 сентября 1906 г.) — беллетрист, поэт, публицист, критик и философ. Сын землевладельца Орловской губернии. Среднее образование получил в Орле. В 1866 г. поступил секретарем в Козельскую уездную земскую управу. 23 мая того года арестован в связи с покушением Каракозова и заключен в Петропавловскую крепость; 14 июня предан Верховному уголовному суду по обвинению в знании о существовании тайного общества «Организация», в недонесении о том и в агитации среди рабочих Мальцовских заводов (Калужской губ.). 6 октября 1866 г. был выслан в Костромскую губернию; с 22 ноября жил в Буе, потом в Варнавине; в 1870 г. переведен в Орел; в январе 1872 г. освобожден от надзора, а в 1873 г. получил разрешение на въезд в столицы. На литературное поприще Л. Е. Оболенский выступил в 1866 г. со стихотворениями. С 1879 г. по 1891 г. последовательно издавал журналы: «Свет», «Мысль», «Русское богатство». Позднее сотрудничал в «Одесских новостях» и «Русских ведомостях». Был лично знаком с Толстым (об этом см.: Л. Е. Оболенский, «Литературные воспоминания и характеристики» — «Исторический вестник», 1902, 4). По своим взглядам был до некоторой степени близок Толстому. Написал о Толстом и его писаниях несколько статей, помещенных в «Русском богатстве» (см. прим. 3 к письму № 558) и изданных позднее отдельной книгой: «Л. Н. Толстой. Его философия и нравственные идеи». Спб. 2 изд. книж. магазина А. Ф. Циннзерлинга, 1887.

1 В подлиннике слова: отстаиваете себя зачеркнуты карандашом, повидимому, рукой Толстого.

343. В. Г. Черткову от начала апреля 1885 г.

344. Кн. Л. Д. Урусову.

1885 г. Апреля 11? Москва.

Очень благодарю васъ, милый другъ, за то, что вы часто даете о себѣ вѣсти и что сообщаете мнѣ свои мысли, приходящія вамъ по поводу разговор[а] съ С[ергѣемъ] И[вановичемъ].1 Довольно съ одыимъ человѣкомъ говорить, чтобы коснуться всѣхъ предметовъ. А вы ограничены однимъ собесѣдникомъ. У насъ все бы хорошо, если бы не Лелина2 лихорадка. Она было оставила его, а теперь опять припадокъ — слабый. Я плохо подвигаюсь въ своей работе.3 Но интересъ не ослабѣваетъ и, если буду живъ, выскажу то, чтò имѣю сказать. Нынче пріѣзжаетъ Чертковъ и я испугался его какъ учителя, и нынче утромъ написалъ разсказъ4 на черно. Можетъ быть выйдетъ порядочно. —

Посылаю вамъ письмо Оболенскаго съ выпиской изъ Revue philosophique.5 Вамъ вѣрно будетъ интересно и вѣрно васъ разозлитъ какъ критикуютъ нашу книгу.6 Лучше всего échappe à la discussion.7 И такъ-то третируетъ наука все, чтò разрушаетъ ея кумиры. Пожалуйста, продолжайте мнѣ писать и почаще, и все что вздумается. Неинтересныхъ мнѣ отъ васъ писемъ не было и не можетъ быть. Обнимаю васъ. Жена вамъ кланяется.

Л. Т.

Печатается по автографу, хранящемуся в ГТМ. Впервые опубликовано А. Е. Грузинским в «Вестнике Европы» 1915, 2, стр. 13—14. Датируется на основании пометки рукой кн. Л. Д. Урусова: «Получено в Симеизе 16 апр. 1885 г.» и на копии письма, имеющейся при автографе рукою неизвестного: «Крым. Южный берегъ. Станция Мисхор-Симеиз. Князю Леониду Дмитриевичу Урусову. Москва. 12 апр. 1885» (очевидно, эта пометка на копии письма сделана на основании надписи на конверте и почтовых штемпелей утерявшегося конверта) и слов: «нынче утром написал рассказ». Речь идет о рассказе «Упустишь огонь» (см. прим. 4), первый автограф которого помечен 11 апреля 1885 г.

1 Сергей Иванович Мальцов.

2 Лев Львович Толстой.

3 В то время Толстой был занят своей статьей «Так что же нам делать?»

4 «Упустить огонь, не потушишь».

5 «Revue Philosophique de la France et de l’Etranger» — французский журнал позитивистического направления, редактируемый в то время Theofile Ribot, в изд. книгоизд. G. Baillière в Париже. Выходит с 1875 г. При письме Толстого сохранилась выписка из этого журнала, которую приводим: «L’analyse de «Ma religion» de M. Maurice Vernès. Il offre à tous la recette qui l’a guérie avec une éloquence familière, que nous declarons à la fois touchante et respectable; mais cette recette échappe à la discussion par la nature même d’expérience, ou si l’on préfère, d’impression personelle» (R. P. 1885. 14 Avril).

[Критический разбор «Моя религия» [«В чем моя вера». Ред.] Мориса Верне. «Он [Толстой. Ред.] предлагает всем средство, которое его излечило, со свойственным ему красноречием, которое мы признаем и трогательным и достойным уважения; но это средство ускользает от исследования по самой природе опыта или, иначе говоря, личного впечатления»].

6 «В чем моя вера», которая была переведена кн. Урусовым на французский язык и издана в Париже без обозначения фамилии переводчика под заглавием: «Ma religion»