относится к 1886 г., ко времени наиболее близкого знакомства Толстого с Н. Н. Златовратским, которого он нередко навещал в эти годы, интересуясь воззрениями и литературными предприятиями кружка писателей, примыкавших к так называемому тогда «народническому» направлению» (арх. А. Н. Златовратского). На копии этого письма Толстого, хранящейся в AЧ, имеется дата: «1886 г. 20 мая». Возможно, что она поставлена на основании почтовых штемпелей на конверте (до настоящего времени не сохранившемся), как обыкновенно делалось на копиях бездатных писем Толстого.
Николай Николаевич Златовратский (р. 4 декабря 1845 г. — ум. 10 декабря 1911 г.) — писатель-народник. Родился во Владимире в мелкой чиновничьей семье. Учился в гимназии. По окончании поступил в Московский университет, откуда, пробыв один год, перешел в Петербургский технологический институт. Однако, вследствие стесненного материального положения курса не окончил. В 1866 г. работал корректором в редакции «Сына отечества». К этому времени относится его первый рассказ «Падеж скота», напечатанный в «Искре» В. С. Курочкина. С тех пор помещал такие же мелкие рассказы (впоследствии не включенные в собрание сочинений) в «Будильнике», «Неделе», «Новостях». В 1874 г. в «Отечественных записках» появилась его повесть «Крестьяне присяжные», сразу создавшая литературное имя автору. Из позднейших его писаний наиболее известны: «Устои. История одной деревни» — «Отечественные записки» (1878—1882) и «Деревенские будни» — «Отечественные записки» (1879). Н. Н. Златовратский считался одним из наиболее видных представителей так называемой «мужицкой беллетристики» (по выражению С. А. Венгерова). Собраний сочинений его вышло четыре: в 1884 —1889, 1891, 1897 и в 1911 гг. (изд. «Просвещение»). Н.Н. Златовратский был лично знаком с Толстым и бывал у него несколько раз. Толстой также посещал Златовратского в бытность его в Москве. Об этом есть неоднократные упоминания в Дневнике Толстого за 1889 г. См. т. 50.
Письмо Н. Н. Златовратского, на которое отвечает Толстой, неизвестно.
1 Предисловие Толстого к сочинению Т. М. Бондарева было напечатано вслед за самой статьей в «Русском деле» 1888, № 13 от 27 марта.
2 В письме от 24 мая 1886 г. Н. Н. Златовратский писал по этому поводу Толстому: «В высшей степени важно и знаменательно для меня то, что Ваше предисловие сопровождает сочинение мужика Бондарева, признавая тем самостоятельное право за народным сознанием аналитически относиться к явлениям жизни» (АТБ).
3 Толстой имеет в виду рассказ Н.Н. Златовратского «Искра божия». По поводу помещения этого рассказа в издании «Посредника» Н. Н. Златовратский писал, что этот рассказ по некоторым обстоятельствам он «вынужден был отдать в газету Гатцука». Относительно своего участия в «Посреднике» говорил: «Признаюсь Вам, я всё еще до сих пор робею писать для «Посредника». До тех пор, пока я не найду для себя почвы писать «для народа» так же искренно и просто, как я писал «Крестьяне-присяжные» и всё прочее не для народа, — до тех пор я, вероятно, не напишу ничего» (из письма Н.Н. Златовратского от 24 мая 1886 г. АТБ).
4 В 1886 г. предполагался к изданию общедоступный сборник в память двадцатипятилетия освобождения крестьян, в котором Толстого просили принять участие. Однако, этому изданию не суждено было осуществиться по так называемым в то время «независящим обстоятельствам».
* 521. В. Н. Давыдову.
1886 г. Мая 20. Я. П.
Владиміръ Николаевичъ, я прочелъ внимательно ваше письмо и первую часть перваго вашего сочиненія: «Отборъ въ этикѣ», и пробѣжалъ остальное. Пробѣжалъ, потому что не могъ интересоваться. Не могъ же интересоваться потому, почему нельзя съ интересомъ слѣдить за рѣшеніемъ уравненія, по моему мнѣнію, неправильно составленнаго. Послѣднее мое сочиненіе,1 не напечатанное вполнѣ, но отчасти въ новомъ изданіи, въ XII томѣ, если бы оно попалось вамъ, объяснило бы вамъ мое отношеніе и причины его къ позитивизму и къ основанной имъ наукѣ соціологіи. Мы оба старые люди, оба, какъ вы и предполагаете совершенно вѣрно, любимъ и ненавидимъ одно и то же и потому намъ лгать другъ передъ другомъ не за чѣмъ. Меня ужасно огорчило ваше письмо и чтеніе вашихъ сочиненій. По моему мнѣнію ваша дѣятельность столь же драгоцѣнная по искренности и силѣ вашего убѣжденія отравлена и обезсилена суевѣріемъ —однимъ изъ самыхъ ядовитыхъ — «научнымъ», т. е. вѣрою въ то, что люди 50 лѣтъ тому назадъ получили откровеніе о томъ, какъ двигалось, движется и должно двигаться человѣчество, т. е. мы сами, тѣ, которые знаемъ это. Возраженіе мое въ самой сжатой формѣ вашей теоріи такое (не возраженіе, a устраненіе ея). Въ людяхъ существуетъ стремленіе къ человѣческой жизни и обратное. Вы испытываете въ себѣ это стремленіе къ человѣчности, я испытываю его. Я знаю безграмотныхъ мужиковъ сознательно испытывающихъ его, Конфуція, Лаодзи, Будду, Сократа, Исаію, Христа (какъ бы ни были разукрашены эти преданія, тѣ, кто писалъ ихъ испытывали тѣ же стремленія и выражали ихъ). Мало того, я по себѣ и по многимъ другимъ вижу людей на моихъ глазахъ переходившихъ отъ безчеловѣчнаго стремленія къ человѣчному. Вся исторія человѣчества — прогрессъ; въ немъ есть только уясненіе сознанія человѣчности, какъ закона, есть передвиженіе линій жизни человечества по равнодѣйствующей между двумя стремленіями по мѣрѣ уясненія сознанія закона человѣчности. Опытъ исторіи вашъ, мой и сотенъ людей, наблюдаемыхъ мною, показываетъ мнѣ, что въ человѣкѣ есть возможность сознанія законности и блага человѣчности и беззаконности и зла безчеловѣчности. Изъ этаго я не могу не сделать того вывода, что мое служеніе человѣчеству, исполненіе дѣла моей жизни (и вашей также) есть еще большее уясненіе закона человѣчности для себя и для другихъ людей, возбужденіе ихъ сознанія тѣмъ болѣе, что я къ этому чувствую непреодолимое стремленіе и на каждомъ шагу вижу благіе результаты этаго. И для такой деятельности научный, соціологическiй аппаратъ мнѣ представляется не только излишнимъ и неудобнымъ, но и положительно вреднымъ. Вреднымъ онъ мнѣ представляется потому, во первыхъ, что онъ называется научнымъ, точно также какъ церковь называется святою, только потому, что онъ не имѣетъ ничего научнаго, а весь основанъ на самыхъ произвольныхъ, ничѣмъ не доказанныхъ предположеніяхъ. Уясненія сознанія достигается прежде всего уничтоженіемъ суевѣрія. Научная же соціологія есть только суевѣріе, начиная съ человѣчества, принимаемаго за организмъ и кончая закономъ Дарвина.2 Вредно же это ученіе еще и потому, что вмѣсто того, чтобъ указывать ту прямую, которую она ведетъ къ человѣчности, сторону параллелограмма силъ, оно показываетъ равнодѣйствующую и потому еще болѣе отклоняетъ равнодѣйствующую. Вредно еще потому, что оно вноситъ сложность и хитрость туда, гдѣ все очень просто и ясно. Люди угнетенные и угнетатели не знаютъ неизмѣннаго закона (онъ скрыть отъ нихъ), о томъ, что благо для человека возможно только тогда, когда счастье его не нарушаетъ блага другихъ. Для того же, чтобы найти ту мѣрку личнаго блага, которое не нарушаетъ блага другихъ, есть только одно средство: полагать свое благо въ благѣ другихъ. Законъ жизни таковъ, что человѣкъ въ этомъ полагающій свою жизнь, получаетъ наибольшее личное благо. И этотъ законъ подтверждается и теоретически, и опытно. Весь прогрессъ человѣчества состоитъ только в этомъ сознаніи. Улучшеніе состоянія человѣчества только въ распространеніи уясненія этаго сознанія, въ увеличеніи числа людей сознавшихъ то, что ихъ личное благо пріобрѣтается только служеніемъ благу другихъ. Для меня все въ этомъ (я увѣренъ, что и вы не будете отрицать этаго). А если это такъ, то на что вамъ и мнѣ соціологія съ своими запутанными и шаткими основами, съ своими заданіями (въ родѣ богословскихъ) о происхожденіи всего и законахъ этаго происхожденія, съ своими догматами борьбы за существованіе и подбора? Къ чему мнѣ факультеты соціологіи и способы пропаганды? Все, что мнѣ нужно и нужно всему человѣчеству, — существовало и существуетъ, и не перестанетъ существовать; и все такъ просто и ясно, и все такъ свойственно природѣ моей и всякаго человѣка.
Нравственное ученіе, состоящее въ уясненіи сознанія блага только общаго, а не личнаго всегда существовало и не перестало существовать; оно освятило и уяснило мое сознаніе вмѣстѣ съ другими людьми, и я по мѣрѣ силъ своихъ стараюсь содѣйствовать его уясненію, зная, что только это уясненіе дастъ благо мнѣ и другимъ людямъ, и что въ этомъ уясненіия словомъ, и дѣломъ, и жизнью задача жизни человѣка и людей.
Простите, дорогой Владиміръ Николаевичъ, что можетъ быть рѣзко изложилъ свои мысли и, пожалуйста, съ такимъ же уваженіемъ и любовью постарайтесь стать и на мою точку зрѣнія, съ какимъ я прочелъ ваше письмо и часть вашихъ сочиненій.
Левъ Толстой.
Мая 20-го 1886 г.
Печатается по копии С. А. Толстой, хранящейся в АТБ. Публикуется впервые.
Владимир Николаевич Давыдов (р. 9 ноября 1820 г., — ум. 19.. г.), родился в селе Сотницком, Суджанского у., Курской губ. В 1838 г. кончил курс в морском корпусе и поступил мичманом в Балтийский флот. В 1845 г. вышел в отставку, поселившись у себя в деревне, с целью отдать себя научной работе, в частности — изучению социологии, которой интересовался еще с ранних лет. В 1873 г. для «облегчения обработки своих трудов» уехал за границу; жил в Лондоне. В том же году в Лейпциге в изд. Брокгауза напечатал первый свой труд: «Научная промышленность». В 1881 г. написал доклад «Федеральному факультету социологов», который он предполагал в будущем организовать для более полной разработки науки социологии. В 1883 г. в Женеве издал по-русски: «Опыт социологии: науки устройства человечно-счастливого сообщежития», за подписью: «О. Че-к» («Один Человек»). В мае 1884 г. на обратном пути в Россию был арестован на границе и заключен в тюрьму, где просидел шестнадцать дней. По освобождении был отправлен на родину, с обязательством безвыездно проживать в своей деревне. Помимо этого над ним был учрежден гласный надзор, снятый в декабре того года. См. о нем также в т. 72.
В письме своем от 7 мая 1886 г., на которое отвечает Толстой, старался раскрыть Толстому всё значение социологии и ее роли в будущем, и между прочим писал: «Дарвиновское уяснение биологического закона борьбы за существование вооружало меня новыми рабочими силами. Относительно борьбы за существование у людей Дарвин ограничился только ее стороной зоологической, т. е. борьбой людей только одними их органами и силами антропологическими. А мне пришло в голову уяснить закон борьбы социологической, т. е. специально человеческой: борьбы людей вооруженных (из всех животных одному только человеку свойственными) орудиями человеческого искусства: капиталами имущественными и через них капиталами научного знания» (АТБ).
Одновременно с письмом послал Толстому одно из последних сочинений: «Отбор в этике» (1884).
1 Толстой разумеет свою статью: «Так что же нам делать?», в извлечениях напечатанную в XII томе пятого издания собраний сочинений Толстого.
2 Чарльз-Роберт Дарвин (Darwin) (1809—1882) — естествоиспытатель и
