как можно свободнее обращаться с текстами — не в смысле замены и дополнения их, а в смысле исключения, пропуска всего сколько-нибудь неясного, двусмысленного, требующего объяснения. Пусть скорее будет кажущаяся сначала несвязная непоследовательность (связь эта для прочитавшего до конца так сильна, что никаких дополнений не требуется, как свод: всё держится одно другим), но чтобы не было ничего такого, к чему можно бы придраться. Если уже нужными покажутся объяснения, то их делать отдельно, примечаниями; да это не нужно. Нужно оставить одно несомненное и, где можно, заменять лучшей, более простой, понятной формой выражения.
Вот мое мнение. Я всё время, как писал вам, занят своей работой, зачавшейся во время моей болезни, подбодренный психологией общественной.1 Многое для себя уяснил. Кабы бог дал, чтобы было и другим на пользу. Передайте мою любовь вашим…. и….2 хочется написать им, да едва ли успею. Как вы живете, спокойны ли и радостны ли духом, как нам нельзя не быть?
Вот я вчера приехал в Вавилон3 после трех недель уединения и каюсь — смутился было духом. Но помогает мне то, что знаю, что вся причина смущения во мне. И это уже одно, давая надежду и возможность исправить дело, многое облегчает положение. Пока прощайте.
Любящий вас.
Печатается по копии. Дата копии.
Письмо Н. Л. Озмидова, на которое отвечает Толстой, неизвестно.
1 Так в копии. Однако можно предположить, что здесь ошибка, происшедшая от неправильно развернутого сокращения в оригинале. Вероятно Толстым было написано: «психолог[ическим] обществ[ом]». Толстой этими словами намекает на свой доклад в Московском психологическом обществе 14 марта 1887 г. См. прим. 3 к письму № 49.
2 Пропуск в копии.
3 Толстой имеет в виду Москву.
* 66. П. И. Бирюкову.
1887 г. Апреля около 20. Москва.
Письма Залюб[овского]1 я еще не получил. Очень радуюсь за него. Скажите Черткову, что мне пишет Сосновского мать.2 Верно, она писала и ему. Я решительно ничего не могу сделать. Прожил я почти 3 недели в Ясной с Колечкой, большую часть времени — очень хорошо. Работал о ж[изни] и с[мерти] так, как не бывает в городе, а сделал, как наверно вам покажется, мало. Но теперь существенное кончено, расположено по частям, остаются поправки, к[оторые] можно сделать и по коректурам. Вы всё пишете о других, а ничего о себе, а мне всё хочется вас чувствовать. Если выпадет такое время, напишите о себе. Файнерман дает развод жене и едет совсем к себе. Третьего дня были в Ясной Ф[айнерман], Буткевич (вы знаете, кажется — бывший революционер)3 и Сытин Сергей;4 они совсем решили поселиться в деревне около Ясной, чтобы жить, как Ф[айнерман]. Я, чувствуя, что это не то, сказал кое-что настолько, насколько мне позволяло мое положение, т. е. то, что отговаривая их от этого, я как бы оберегаю свое спокойствие. Но Количка стал говорить, я слушал. Так мягко, так любовно (не фразы любовные, а настроение) и вместе с тем так сильно и строго! Он показал им, что нельзя, расходуя деньги, ехать куда-то устраиваться работать, что тут есть самообман — для людей, а не для истины. И говорил любящий истину и людей человек, и слушали такие же люди. И без самолюбия, без ложного стыда, и еще более любовно, чем прежде, они расстались и изменили свои взгляды на излюбленные ими приемы. Это было мне очень радостно. Сытин остался с Буткевичем в Туле. Не знаю, что они сделают, поедут ли каждый в свое место. У Бутк[евича] есть отец помещик,5 и он к нему хотел поехать и там жить, как он считает хорошим. Не знаю, что сделает Сытин. Ф[айнерман] почувствовал, да и мы с ним об этом говорили, что была ошибка в его жизни (прекрасной) — у нас. Как всё легко развязывается, когда у людей не бесчисленные дели жизни, в достижении к[оторых] они все мешают друг другу, а только одна, в стремлении к к[оторой] все помогают друг другу.
Приехал в Москву и было смутился духом, но вспомнил, что это грех, и опять стало хорошо. Думаю пробыть здесь меньше недели.6 Пока прощайте, милый друг.
Любящий вас Л. Толстой.
Заезжал Количка к Марье Алекс[андровне].7 Он хочет у нее устроить своего друга женщину. Они вышли ко мне в Иваново, и мы доехали до Серпухова и посидели, ожидая поезда. Мар[ья] Алекс[андровна] так живет, как дай бог всем. Укрепляет видеть такого человека.
Посылаю на ваше имя сказку Савихина.8
На письме помета П. И. Бирюкова: «4/IV 1887» (дата получения письма). Однако нужно ее считать ошибочной, имея в виду, что письмо было написано вскоре по приезде Толстого в Москву (18 апреля).
1 Алексей Петрович Залюбовский. См. прим. к письму № 91.
2 Михаил Иванович Сосновский (1863—1925), в то время революционер-террорист, в 1887 г. арестованный в связи с покушением 4 марта на Александра III; в 1888 г. был сослан в Восточную Сибирь. Впоследствии — член партии социалистов-революционеров. Письмо матери Сосновского к Толстому неизвестно.
3 Анатолий Степанович Буткевич (1859—1942), будучи студентом, принимал участие в революционном движении; впоследствии — ученый-пчеловод. О нем см. в т. 65.
4 Сергей Дмитриевич Сытин (ум. в 1915), младший брат книгоиздателя.
5 Степан Антонович Буткевич (1828—1903), помещик Тульской губернии, участник Крымской кампании.
6 Толстой уехал из Москвы 25 апреля.
7 М. А. Шмидт.
8 В. И. Савихин, «Два соседа». См. прим. 4 к письму № 31.
67. Ф. А. Желтову.
1887 г. Апреля 21? Москва.
….1Я полагаю, что задача пишущего человека одна: сообщить другим людям те свои мысли, верования, которые сделали мою жизнь радостною. Радостной, истинно радостной, делает жизнь только уяснение и применение к себе, к разным условиям своей жизни евангельской истины.
Только это можно и должно писать во всех возможных формах: и как рассуждения, и как притчи, и как рассказы. Одно только опасно: писать только вследствие рассуждения, а не такого чувства, которое обхватывало бы всё существо человека. Надо, главное, не торопиться писать, не скучать поправлять, переделывать 10, 20 раз одно и то же, не много писать и, помилуй бог, не делать из писания средства существования или значения перед людьми. Одинаково по-моему дурно и вредно писать безнравственные вещи, как и писать поучительные сочинения холодно и не веря в то, чему учишь, не имея страстного желания передать людям то, что тебе дает благо.
Я не могу вам вкратце выразить то, что я считаю нужным для писания, иначе, как указав вам на мои народные рассказы последнего времени и на предисловие к «Цветнику»,2 в котором я старался выразить, в чем состоит дело поэтического писания. Я очень радуюсь тому, что вы хотите писать, во-первых, потому, что вы крестьянин, во-вторых, потому, что вы свободны от ложного церковного учения, закрывающего от людей значение учения Христа.
Ваши статьи3 я прочел. Лучшее по содержанию — это путешествие и сон; но статья эта имеет неприятный для меня, литературный, фельетонный характер, и содержания мало. Сон этот мог быть эпизодом в чем-нибудь цельном, но отдельно он имеет мало значения. Статья о празднике холодна и тоже имеет литературный характер. Под литературным характером я разумею то, что она обращена к читателю газетному, интеллигентному. Желательно и я советую вам другое: воображаемый читатель, для которого вы пишете, должен быть не литератор, редактор, чиновник, студент и т. п., а 50-летний хорошо грамотный крестьянин. — Вот тот читатель, которого я теперь всегда имею перед собой и что и вам советую. Перед таким читателем не станешь щеголять слогом, выражениями, не станешь говорить пустого и лишнего, а будешь говорить ясно, сжато и содержательно. Прочтите рассказ «Раздел»,4 написанный крестьянином, и «Дед Софрон».5 Оба рассказа трогают людей, потому что говорят о существенных интересах людей, и интересы эти дороже авторских.
Если хотите прислать мне, что напишете для печатания в «Посредник», пришлите в Тулу.
Любящий вас брат.
Писать вы, как мне кажется, можете и потому, что владеете языком и, главное, потому, что вы с молодых лет всосали в себя учение Христа в его нравственном значении, как это видно из вашего письма.
Впервые опубликовано в «Сборнике Государственного Толстовского музея», М. 1937, стр. 253—255. Печатается по копии (автографы писем Толстого к Желтову, печатающиеся в этом томе, погибли при пожаре у Ф. А. Желтова). Датируется на основании письма Ф. А. Желтова от 18 апреля 1887 г., на которое отвечает Толстой.
Федор Алексеевич Желтов (р. 1859, ум.?) — из крестьян, сектант-молоканин, автор нескольких очерков и рассказов. В письме к Толстому просил написать о задачах литературы.
1 Многоточие в копии. По объяснению Желтова, начало письма не сохранилось.
2 «Цветник» — сборник, составленный сотрудниками «Посредника», к которому Толстой в апреле 1886 написал предисловие. См. т. 26.
3 Два рассказа Ф. А. Желтова: «Деревенский праздник» — «Русский курьер» 1887, № 30 от 31 января; «Трясина» — «Русский курьер» 1887, № 101 от 15 апреля.
4 «Раздел» — рассказ И. Г. Журавова (см. прим. 1 к письму № 104).
5 «Дед Софрон» — рассказ В. И. Савихина (см. т. 63, стр. 259).
68. В. Г. Черткову от 24—25 апреля 1887 г.
* 69. П. И. Бирюкову.
1887 г. Апреля 24. Москва.
Дорогой друг П[авел] И[ванович], статья моя о ж[изни] и с[мерти] всё не кончается и разрастается в одну сторону и сокращается и уясняется в другую. Вообще же я вижу, что не скоро кончу, и если кончу, то напечатаю ее отдельной книгой без цензуры, и потому не могу дать ее Оболенскому.1 И это меня огорчает. Будьте моим посредником между ним, — чтоб он не огорчился и на меня не имел досады. Я постараюсь заменить это чем-либо другим. Пожалуйста, поговорите с ним и напишите мне. Я нынче еду назад в деревню. У меня всё очень хорошо. Повесть «Ходите в свете»2 я перерабатывать не буду и отдам ее при случае, как есть, вам или Чертк[ову]. Вы уже сделайте из нее, что хотите. — Прощайте пока, милый друг, мою любовь передайте друзьям вашим.
Л. Т.
Отрывок впервые опубликован в Б, III, изд. 1-е, стр. 68. Датируется на основании слов в письме: «Я нынче еду назад в деревню» и письма к В. Г. Черткову (т. 86, № 143).
1 См. письмо № 37 и прим. 2 к нему.
2 Повесть «Ходите в свете, пока есть свет». Несмотря на бывшее у Толстого намерение работать над повестью (см. т. 86, № 140), в конце апреля он пришел к решению оставить эту работу (см. т. 86, № 143) и в дальнейшем отказался от переработки повести (см. т. 86, № 149). В России впервые была напечатана в
