что он ей неприятен. Напишите о нем, а главное, победите его христовым оружием. Здесь был в Туле один Долнер,4 воронежск[ий] молодой человек, знакомый Черткову, был в акад[емии] худ[ожеств] и бросил, очень умный и серьезный человек. У Чертковых всё хорошо, до сих пор кормление мальчика идет без помощи кормилицы. Я всё писал об искусстве. Всё разрастается, и я вижу, что опять не удастся напечатать в «Русском Богатстве». Вопрос-то слишком важный. Не одно искусство, а и наука: вообще, вся духовная деятельность и духовное богатство человечества — что оно, откуда оно и какое настоящее истинное духовное богатство. Я нынче бросил на время и стал писать Крейц[ерову] Сонату. Это пошло легко. Попов5 уехал к матери в Москву, но хочет приехать к Булыгину, когда у него устроится. А теперь Булыгин еще живет у чужих людей. Ну, прощайте, милый друг. Целую вас любя и вашего сотоварища.

Л. Т.

Маша здорова, свежа, сильна, спокойна и тверда. Тат[ьяна] Андр[еевна]6 вчера говорила мне, что она поражена была ее твердостью.

Отрывок впервые опубликован в Б, III, изд. 1-е, стр. 133—134. Датируется на основании письма П. И. Бирюкова от 11 мая 1889 г., на которое отвечает Толстой. О получении этого письма Толстой записал в Дневнике 16 мая 1889 г. (см. т. 50).

1 Иван Дмитриевич Ругин. См. прим. к письму № 437.

2 Это письмо неизвестно.

3 Об этом П. И. Бирюков рассказывает: «Сердитый мужик», о котором упоминает Лев Николаевич в письме, был мой сосед, из деревни Евлево, в полверсте от меня. Это был разбогатевший мужик, церковный староста, то, что принято называть «кулаком»…. Вся моя жизнь и моя вера были отрицанием всех его стремлений, и он не мог этого переварить и потихоньку доносил на меня губернатору, архиерею и жандарму. От этого и происходили те «неприятности», на которые намекает Лев Николаевич» (П. И. Бирюков, «Воспоминания». Рукопись).

4 Анатолий Владимирович Дольнер (р. 1867), воспитанник Академии художеств; одно время учительствовал в Воронежской губ.

5 Е. И. Попов. См. письмо № 311.

6 Т. А. Кузминская.

376. В. Г. Черткову от 18 мая 1889 г.

377. H. Н. Страхову.

1889 г. Мая 28. Я. П.

Просьба, дорогой Н[иколай] Н[иколаевич]. Об искусстве, об истории этого понятия, что есть? Об искусстве в широком смысле, но также и о пластическом в частности. Нет ли истории и теории искусства, кроме Куглера,1 к[оторого], если у вас есть, привезите, пожалуйста. Да вообще помогите мне, пожалуйста, в предпринятой работе: нужно, прежде чем высказать свое, знать, как квинтесенция образованных людей смотрит на это. Есть ли такой Катихизис. Надеюсь, что вы меня поймете и поможете мне, а главное, сами скоро порадуете приезд[ом].

Л. Толстой.

На обратной стороне открытки:

Петербург. У Торгового моста, дом Стерлигова. Николаю Николаевичу Страхову.

Впервые опубликовано в «Современном мире» 1913, 12, стр. 380—381. Датируется на основании почтовых штемпелей.

1 Франц-Теодор Куглер (1808—1858), немецкий историк искусства и поэт. Толстой имеет в виду его «Handbuch der Kunstgeschichte» (1853—1854), в русском переводе Е. Корша — «История искусств» (5-е изд., 1872).

* 378. П. И. Бирюкову.

1889 г. Июня 1. Я. П.

Уже дней 6, как получил ваше письмо, дорогой друг П[авел] И[ванович], и боюсь, что вы огорчились, не получив еще ответа. Не писал оттого, что б[ыл] нездоров — желчное состояние, вызывающее если не мрачное, то подавленное состояние, в к[отором] не хотелось отвечать на последнее важное письмо ваше. — Не будем судить о чувствах — поводах, — вызвавших письмо С[офьи] А[ндреевны] к вам.1 Чувства человеческие так многообразны, текучи, так перемешанно окрашены добром и злом, что разобраться в них с божьей помощью может только тот, кто испытывает их, нам же со стороны можно видеть только то, чего желает или не желает человек, и потому так должны относиться наши поступки к этим желающим. Видно, что она теперь страстно не желает, боится этого брака, считает своим долгом теперь противодействовать ему и готова будет теперь на проявления самые крайние в случае противления ей. Думаю, что если бы ее желание б[ыло] презрено, она бы сделала такие поступки, к[оторые] отравили бы вам жизнь. — Другое бы было дело, если бы желание ее или нежелание относилось бы к прямому исполнению или неисполнению воли божьей: никакие посторонние соображения не могли и не должны бы были остановить вас. Но теперь — напротив — ваше не отречение от своего решения соединить свою жизнь, а терпение, воздержание не только не противны воле бога, но напротив — суть исполнения ее. И потому, как вы и пишете и как думает и чувствует Маша, надо терпеть и ждать — и не ждать только, а жить с твердым сознанием того, что вы, если принадлежите кому, как муж и жена, то только друг другу. Боюсь, что вы и милая, добрая Вар[вара] Вас[ильевна] спросит: когда же? Думаю, что не надо и ставить этот вопрос, а жить хорошо и твердо. И тогда будет то, что должно быть и когда должно быть. По письму вашему вижу, что вам живется хорошо. Помогай вам бог. На Машу не перестаю радуюсь.2 С утра она с своими 6-ю школьниками до 12 учит разумно, любовно, терпеливо. Потом поработает около себя или ковры на крышу, потом письма свои и мои, переписка, доение коров и только ждет работ со мною; потом отношения со всеми домашними простые, ровные, дружелюбные, но не шуточно пустячные, как между другими. Все так и привыкли, что она не такая, как все, но другой, чудной, нелегкомысленный, но добрый человек. И все любят ее. Не говоря уж о том, что все нужды до меня или до жены всегда почти идут через нее. Она после письма вашего точно такая же, как была. Она хотела говорить с своей матерью о том, чтобы после года испытанья, по крайней мере, б[ыло] бы согласие ее; но до сих пор не нашла времени и случая. Вообще жена как-то против своей привычки молчит. Она, н[а]п[ример], не сказала мне ничего о письме, к[оторое] получила от вас. Всё это, по-моему, хороший знак. Целую вас. Черкните. Передайте мою любовь Вар[варе] В[асильевне] и Ругину.

Отрывок впервые опубликован в Б, III, изд. 1-е, стр. 134—135. Датируется на основании пометы П. И. Бирюкова и записи в Дневнике Толстого 1 июня (см. т. 50).

Ответ на письмо П. И. Бирюкова без даты.

1 Оно неизвестно.

2 В подлиннике после этого слова вымарано около семи слов.

379. В. Г. Черткову от 1 июня 1889 г.

* 380. Л. Л. Толстому. Непосланное.

1889 г. Июня 1—3? Я. П.

Сейчас мне мама рассказала, что ты приедешь не 5, а 8-го. Это очень удивило и даже огорчило меня. Если ты поищешь хорошенько, то найдешь дел, подобных пломбированию зубов и заказыванию платьев, не только до 8 и[юня], но и до 8-го октября. Мне рассказывал Красовский,1 заведывавший сумашедш[им] домом, что он раз вывел с собой на прогулку за ворота сумашедших. Пройдя улицу, они попросились назад: им неловко б[ыло] не среди сумашедших. Неужели ты уж дошел до этого состояния. И вместо того, чтобы спешить стряхнуть дурь, желаешь коснеть в ней. Пишу тоже оттого, что хочется тебя видеть скорее.

Л. Т.

Стряхнись поскорее.

На обратной стороне открытки:

Москва. Долгохамовнический пер[еулок], дом Толстого. Льву Львовичу Толстому.

Датируется на основании слов в следующем письме Толстого к Л. Л. Толстому (см. письмо № 381): «Написал тебе письмецо открытое, да не послал».

1 Федор Красовский, московский врач психиатр, основатель психиатрической лечебницы в Плетешковском пер. в Москве. Умер в конце 1880-х годов.

* 381. Л. Л. Толстому.

1889 г. Июня 4. Я. П.

Написал тебе письмецо открытое, да не послал и решил лучше запечатать. Что за глупости — обед с Фуксом?1 Одно разумное и радостное выражение радости об окончании2 — это то, чтобы уйти как можно скорее, не замазывая новой фальшью старую фальшь. Да еще обед с вином! Нынче еще получил очень приятное письмо из Одессы с брошюрой под заглавием: «Общественные отравители»3 — о пьянстве, в к[оторой] описывается, как старшие спаивают молодых. Делай как получше и приезжай поскорее. У нас всё тихо, спокойно и кому в душе хорошо, то может быть очень хорошо; к таковым принадлежу я, несмотря на нездоровье. Как и что ты решил об университете и факультете? Ведь теперь, кажется, это надо решать. Это, — не столько самое дело, сколько твое решение в этом деле, — очень занимает меня. Ты вообще теперь очень интересен, п[отому] ч[то] на распутьи. И всегда на распутьи человек, но иногда, как ты теперь, особенно. И со всеми вами я в эти времена с волненьем жду, воздерживаясь от вмешательства, к[оторое] бывает не только бесполезно, но вредно. Ну, прощай, голубчик, целую тебя, не делай худого и приезжай скорее.

На конверте:

Москва. Долгохамовнический пер[еулок], д[ом] № 15. Льву Львовичу Толстому.

Датируется на основании почтовых штемпелей и записи в Дневнике Толстого 4 июня (см. т. 50).

1 О ком здесь идет речь, выяснить не удалось.

2 Л. Л. Толстой окончил гимназию Поливанова в Москве.

3 Брошюра и письмо, от 30 мая, были присланы А. И. Ярышкиным. См. прим. к письму № 384.

* 382. П. И. Бирюкову.

1889 г. Июня 12. Я. П

Спасибо за ваше доброе письмо, дорогой Поша. Вы молоды и мало испытали, а я опытом узнал и могу уверить, что всё, что только идет против наших желаний, что только называется горем, всё это — самое настоящее добро, к[оторое] посылается нам. Это не только экзамен испытаний, проверка того, насколько мы тверды в том, что знаем и исповедуем, но и утверждение нас в самом важном для нас. Говорю вам то, что говорил Маше, что думаю и чувствую за вас. Если вы точно и всей душой понимаете и верите, что благо истинное не в чем-либо внешнем, не в каком-либо положении вещей и вас, а в вашей деятельности, в прямоте того пути, по к[оторому] вы идете, то и вы будете, в настоящем, находить в нем удовлетворение требованиям своего духа и будете отгонять мысль о будущем, как соблазн. Я постоянно делаю это, и чем искреннее, тем мне лучше. — Вижу, что и вы делаете это, и радуюсь, тем более, что Маша, сколько я ее понимаю, живет именно так: хорошо, спокойно, твердо и кротко. Она всё хотела говорить с матерью о том, что она готова ждать, но просит, чтобы после года, в к[оторый] будут исполнены ее (матери) требования, уже она перестала оказывать препятствия. Она всё не выбрала время поговорить, да, кажется, и очень