«Новое время» 1890, № 5050 от 21 марта, стр. 2; полностью напечатано в книге «Письма русских писателей к А. С. Суворину», Л. 1927, стр. 181.
Алексей Сергеевич Суворин (1834—1912) — публицист, писатель и редактор-издатель реакционной петербургской газеты «Новое время»; владелец книжных магазинов и издательской фирмы. См. о нем т. 61.
Непосредственным поводом к написанию настоящего письма послужило письмо В. М. Грибовского (о нем см. прим. к письму № 176) по поводу распространявшихся в Петербурге «Вопросов к русским девушкам», приписываемых Толстому. На четвертой, чистой, странице письма Грибовского от 11 марта 1890 г. набросан рукой Т. Л. Толстой, под диктовку и с исправлениями Толстого, черновик письма, почти полностью совпадающий с окончательным текстом.
Такого же содержания письмо Толстого было послано В. М. Соболевскому в газету «Русские ведомости», но напечатано оно в этой газете не было.
Вопросы, упоминаемые в письме Толстого, входили в анкету, составленную Т. А. Кузминской (см. прим. к письму № 209). Передаваемая сначала кругу знакомых семьи Кузминских, анкета эта вскоре широко распространилась среди лиц вовсе незнакомых и разрослась с 36 вопросов до 49 и более.
* 39. В. Н. Возницыной.
1890 г. Марта 20? Я. П.
Очень желал бы суметь высказать то, что вы предлагаете мне, и занят этим последнее время.1 Ваше письмо подтвердило мне потребность этого.
Лев Толстой.
На конверте: Поварская, Борисоглебский пер., д. Ильинского, Варваре Николаевне Возницыной.
Дата определяется почтовым штемпелем на конверте: «Тула 22 марта 1890», сопоставленным с записью в Дневнике Толстого 20 марта: «Вечером писал письма…. все ответил» (см. т. 51, стр. 30).
Варвара Николаевна Возницына — в 1890 г. надзирательница Первой московской женской гимназии; обратилась к Толстому с письмом (из Москвы) от 12 марта 1890 г., в котором писала о своем впечатлении от чтения «Крейцеровой сонаты». «Написав для нас этот рассказ, — говорила она, — укажите нам ответ в конце его».
1 Толстой писал «Послесловие» к «Крейцеровой сонате».
* 40. H. Н. Ге (сыну).
1890 г. Марта 20. Я. П.
Нет, милый друг Колечка, вы не правы: не в том, что вы говорите, а в том, как вы говорите.
Что хотите, как хотите, а одно только нужно богу, одно нужно людям и мне самому — это то, чтобы во мне было сердце чистое от осуждения, презрения, раздражения, насмешки, вражды к людям. И чорт ее побери всю работу, если она отдалит меня от людей сердцем, а не приблизит к ним, лучше, как буддист, пойти побираться с кубышкой. Но мне не пишется это вам, потому что, как вы мне говорите, так я говорю вам, — вы всё это лучше меня знаете. И знаете, что у вас недоброе чувство к Черткову, а это нехорошо, и вам больно. Да, надо, чтобы была правда. Это важнее всего. И бог это знает и поставил нас в такие условия, что от правды не уйдешь: не уйдешь от физических и еще меньше от нравственных страданий, не уйдешь от смерти. И все мы в этой правде, и Чертков в ней, и нельзя ни про кого сказать: он во лжи. А сказать, что во лжи он, так это всё равно, что сказать, что человек в дерме, и потому отбросить его. В дерме он, так тем больше надо жалеть и очистить его; любить он этого не может, так, как и все мы. Вы пишете: где двое и трое во имя мое, там жизнь только. Жизнь и у того, кто 25 лет сидит в крепости или стоит на столбу один.
Но это всё ни то, ни сё, а хочу я сказать вам главное вот что: живой человек тот, который идет вперед, туда, где освещено его впереди его двигающимся фонарем, и который никогда не доходит до конца освещенного места, а освещенное место идет впереди его. И это жизнь. И другой нет; и только при такой жизни нет смерти, потому что фонарь освещает туда, и туда и уходить за ним так же спокойно, как и во всё продолжение жизни. Если же человек заслонит фонарь или станет им освещать вокруг себя или назади, а не впереди и перестанет итти, то будет остановка жизни.
Ну вот, простите, друг, примите с той любовью, с какой я пишу. Я боюсь, что, достигнув того, что вам так долго показывал фонарь, вы перестали его нести перед собой. Помилуй бог. Ведь это вечный обман: нам всё хочется, так же, как хочется сделать что-то внешнее, дело совершить, также хочется найти наилучшее положение и стать в него; а также, как совершить нельзя, да и не нужно никакого дела, а нужно только свои силы прилагать наилучшим образом к вечному божьему делу, также и положения ни лучшего, ни худшего никакого не может быть, а всякое положение есть только известное в известное время последствие моего отношения к божьему делу, и положения нет и не может быть одного постоянного, а оно текучее, и ваше положение теперешнее есть один момент ни более ни менее законный, чем тот, когда вы жили в Твери, и непременно сменится другим положением. Смотрите, голубчик, не сердитесь и не выпалите в меня, как в Черткова, а напротив, с Ч[ертковым] поладьте. А то больно. Целую вас.
Л. Т.
Слышал, что «Что есть истина» сняли с выставки. Правда ли? Я порадовался. Признак значения. А мира не может быть между Христом и миром. Целуйте отца, мать,1 жену, детей. Ha-днях был Файнерман из общины Алехина.2 Все очень хорошо живут.
Печатается по копии рукой М. Л. Толстой. Дата, взятая с находящегося в АЧ копировального листа, подтверждается упоминанием письма под той же датой в Списке В. Г. Черткова.
Ответ на несохранившееся письмо Н. Н. Ге (сына).
1 Анна Петровна Ге, рожд. Забелло (1832—1891).
2 Община Шевелево в Дорогобужском уезде Смоленской губ., основанная Аркадием Васильевичем Алехиным в 1889 г.
41. А. В. Дольнеру.
1890 г. Марта 20. Я. П.
Ведь дело в том, что выгодно ли, невыгодно для внешнего успеха дела любовное (ненасильственное) обращение с учениками, вы не можете обращаться иначе. Одно, что можно сказать наверное, это то, что добро будит добро в сердцах людей и наверное производит это действие, хотя оно и не видно.
Одна такая драма, что вы уйдете от учеников, заплачете (если они узнают), одна такая драма (драмы такие бывали и со мной,1 и с Ф[айнерманом], когда он учил в Ясн[ой] Пол[яне],2 и на днях была с дочерью Т[аней], которая учит) — одна такая драма оставит в сердцах учеников большие, более важные следы, чем сотни уроков.
Если же вы спросите меня: практически возможно ли вести дело так, как вы повели, то скажу, что думаю — да, возможно.
Помогай вам бог.
Печатается по неполной рукописной копии. Впервые опубликовано в сборнике «Летописи», 12, стр. 37. Дата копии.
Анатолий Владиславович Дольнер (1867—1896) — художник. См. т. 64, стр. 256 и т. 66.
Ответ на недатированное письмо Дольнера из Воронежской губ., в котором Дольнер писал о своих занятиях в школе и затруднениях, которые он встречал как учитель, не прибегая к методу «дисциплинарного насилия».
1 Толстой занимался школьным делом в Ясной Поляне в 1849 г., в 1859—1862 и в 1871—1872 гг.
2 И. Б. Файнерман преподавал в земской школе в Ясной Поляне в 1885—1887 гг.
42. Неизвестному.
1890 г. Марта 20. Я. П.
Жизнь ваша, судя по вашему письму и по тому, как я помню вас, очень хорошая. Не тяготитесь ею, а благодарите за нее бога. Можно сомневаться о том, полезно или нет чтение рабочему народу, но когда приходят просить почитать и вы даете Достоевского вместо Гуака,1 которого бы они читали, нет места сомнению. То-то и хорошо в вашей жизни. Помогай вам бог.
Книг не знаю, каких вам нужно. Напишите список того, что бы желали иметь, и, может быть, я найду или достану.
Печатается по рукописной копии. Впервые опубликовано в сборнике «Летописи», 12, стр. 38. Дата копии.
Письмо и адресат, вызвавшие ответ Толстого, неизвестны.
1 Лубочная повесть «Гуак, или непреоборимая верность». Многократно издавалась книгопродавцами Т. А. Губановым, Е. И. Коноваловой и К0, А. Д. Сазоновым, И. Д. Сытиным и др.
43. Неизвестному.
1890 г. Марта 20. Я. П.
Ответы на занимающие вас вопросы я ответил сам себе и изложил, как умел, в книге: «В чем моя вера?» и «Исследование Евангелия». Книги эти запрещены, но полагаю, что их не трудно достать в Петербурге. Боюсь, что книги эти скандализируют вас, но что же делать. Я ничего иного не могу думать, следовательно и говорить.
Печатается по рукописной копии. Впервые опубликовано в сборнике «Летописи», 12, стр. 40. Дата копии.
Письмо и адресат, вызвавшие ответ Толстого, неизвестны.
44. Неизвестному.
1890 г. Марта 20. Я. П.
Получил оба ваши письма и должен огорчить вас тем, что ничего не могу сделать для вас. Пожалуйста, не сердитесь на меня за это и постарайтесь устроить свою судьбу без внешней помощи. Не рассчитывайте на нее. Она всегда не нужна и полезна бывает только на короткое время. Пожалуйста, не сердитесь на меня, я не могу.
Печатается по рукописной копии. Впервые опубликовано в сборнике «Летописи», 12, стр. 39. Дата копии.
На какие письма отвечает Толстой, неизвестно.
45. М. А. Новоселову и В. В. Рахманову.
1890 г. Марта 20? Я. П.
Ha-днях б[ыл] Файнерман и рассказывал мне про Алехинских и про вас, милые друзья Мих[аил] Ал[ександрович] и Влад[имир] Вас[ильевич]. Пишу же главное и обращаюсь к Новоселову.
Он рассказывал мне, что вам тяжело стало ваше положение в общине, в особенности п[отому], ч[то] вы воображаемый хозяин,1 и к вам, как к таковому, обращаются. Я подумал поэтому следующее: Отказаться от собственности и от того, что она дает, удобства, прихоти и обеспечение жизни, это один шаг, по странному заблуждению кажущийся ужасно трудным людям мирским, но в сущности — шаг этот не очень труден бывает, п[отому] ч[то], когда поднимаешь эту тяжесть, на другую сторону весов кладется незаметно тяжелая гиря тщеславия, славы перед людьми. «Вот посмотрите, я что говорю, то и делаю». Но за этим шагом идет следующий, предстоит поднять следующую тяжесть — отречение от славы людской. Тут уж мирского нечего положить на другую сторону коромысла, и потому является то, что то, что мирскими людьми считается далеко не столь трудным, как первое, оказывается гораздо труднее. Ну, вы хозяин земли, вы перед людьми землевладелец, вы отстаиваете свои интересы; ну и пускай. Если у вас есть то, что надо положить тут на весы (а у вас оно есть), именно любовь к богу, к добру, желание служить ему, то и кладите на весы и смотрите, что перевесит.
