Вы ведь знаете и бог знает, зачем вы покупали землю и жили, как живете, и если это делано для служения богу, то уж никак то, что будут думать и говорить про вас, не может это расстроить.
Хорошо сказано: и блаженны вы, когда поносят вас. Да, только тогда вы найдете в своей душе, а не найдете, то выработаете, ту силу, для к[оторой] не нужно ни личных радостей, ни славы людской.
Помогай вам бог. Пишите.
Л. Толстой.
Впервые опубликовано с неверной датой «1899» в журнале «Новый путь» 1903, 2, стр. 153—154. Дата определяется следующими данными. Письмо написано вскоре после посещения Ясной Поляны Файнерманом 14 марта 1890 г., но не ранее 17 марта, так как в этот день Толстой отмечает в Дневнике о своем намерении написать настоящее письмо. Возможно, что оно написано 20 марта, когда Толстой сделал запись об ответе в этот день на все письма (см. т. 51, стр. 30).
Михаил Александрович Новоселов (р. 1864). См. о нем в т. 63, стр. 391.
1 М. А. Новоселов купил землю для общины на свои деньги и был официальным собственником ее, так как община формально не была утверждена.
46. А. Д. Погодину.
1890 г. Марта 20. Я. П.
Александр Дмитриевич!
Я долго не отвечал на ваше письмо, п[отому] ч[то] был болен. — Вы рассказываете мне свою жизнь и спрашиваете совета; я буду говорить, что думаю, вы не обижайтесь. Вы страдаете знакомым мне очень и тяжелым недугом — нелюбовью, холодностью, враждебностью к людям, и к самым близким — к тем именно, с которыми у вас самые частые сношения.
— «Я со всеми могу ужиться, только не с своим отцом, матерью, женою, братом, сыном… Бывают люди дурные, с пороками, самоуверенные, лживые, бессовестные, жестокие, непонимающие; но такого или такой, как мой отец, мать, жена и пр., нет другого на свете…»
Это самое обычное суждение людей, страдающих холодностью к людям. Трение, неизбежное с одним человеком, вызывает вместо холодности — ненависть; и ненависть, вражда к одному человеку, заражает всю душу так, что Калигула, желавший срубить голову всему человечеству,1 не злее и потому не более страдает, как и тот человек, который ненавидит только одного человека.
Холодность же к людям, на которой вырастает ненависть, происходит от ложного взгляда на жизнь, на свое значение в ней: Если смотреть так, что жизнь дана мне для удовольствия, то люди будут мешать мне, и я буду ненавидеть их; если же смотреть на жизнь так, что она дана мне за тем, чтобы исполнить волю Того, кто дал мне эту жизнь (воля же его в том, чтобы жить не для своего удовольствия, а для блага других), то будет совсем другое отношение к людям.
Если усвоить себе этот взгляд, то скоро увидишь, что главное препятствие исполнения воли Отца и служения людям — во враждебности, и начнешь подавлять в себе эту враждебность во всех ее проявлениях: в осуждении, в насмешке, в требовательности; и в особенности станешь подавлять ее по отношению самых близких людей, — тех, с которыми в более частых сношениях. Сначала будешь подавлять внешним образом, но потом станешь подавлять внутренно: не только не будешь делать упреков, не только заглаза не будешь осуждать, но в душе сам с собой сначала не будешь позволять себе думать дурно, а потом выучишься видеть хорошее (во всех оно есть), и сейчас же почувствуешь награду не в одних отношениях с этим лицом, а просто почувствуешь во всем удесятеренную радость жизни.
Я прочел и обдумал ваше письмо очень внимательно, сделайте то же и с моим. Я пишу то, к чему пришел после внимательного обсуждения.
Печатается по рукописной копии. На копии надпись В. Г. Черткова: «Проверено по оригиналу. В. Ч.». Впервые опубликовано в сборнике «Летописи», 12, стр. 41—42. Дата копии.
Ответ на несохранившееся письмо Александра Дмитриевича Погодина из Петербурга.
1 По преданию, римский император Калигула (Гай-Цезарь Германик, 12—41) выразил сожаление, что римский народ не обладает одной головой, которую можно бы было отрубить сразу.
* 47. С. Т. Семенову.
1890 г. Марта 20. Я. П.
Хорошее письмо ваше получил, дорогой Сергей Терентьич.
Всегда с радостью получаю известия о вас. Помогай вам бог продолжать с женою те же отношения. Страшная сила — любовь, только часто бывает, что мы не видим силы ее действия. От этого мы и редко пользуемся этим орудием, а употребляем обратное ей, последствия кот[орого] всегда сейчас видны. Любовью нельзя заставить человека сейчас, завтра, через месяц, через год даже, заставить человека делать то, что я хочу, но можно, и наверное, изменить всего человека так, что он будет делать лучше, чем то, чего я хочу, он будет делать то, чего бог хочет. —
Другое важное дело в вашем письме, это ваше желание и надежда прожить без прибавочных средств через писанье. Держитесь этого и ничего не загадывайте. Придет нужда, суму наденете, или же прежде попросите ради Христа у того, у кого есть. — Совершенно ложное мнение: дай бог подать, не дай бог взять. Одно не лучше и не хуже другого. — Если же сравнивать, что лучше: просить у людей и докучать им, когда истинная нужда, или ни у кого не просить, никому не докучать и еще подавать другим, обеспечив свое состояние нехристианским путем: службой, кабаком, ростовщичеством и вообще делом, к[оторое] сам считаешь не добрым.
На Черткова не пеняйте. Он наверное любит вас.1
Ну прощайте, помогай вам бог. Пишите.
Л. Толстой.
Дата машинописной копии.
Сергей Терентьевич Семенов (1868—1922) — писатель из крестьян. См. т. 64, стр. 67.
Ответ на письмо Семенова от 3 марта 1890 г. (из деревни Андреевской, Волоколамского уезда).
1 Семенов писал о своих недоразумениях с В. Г. Чертковым по вопросам литературного гонорара.
* 48. И. И. Горбунову-Посадову.
1890 г. Марта 20. Я. П.
Ну, милый друг Иван Иван[ович], если письмо будет коротко и нескладно, не взыщите. Запустил от болезни переписку и нынче ответил кучу писем и все раньше вашего полученные, так что ваше последнее. Соловьеву я писал. Вы пишете так хорошо и верно, что только списать бы из вашего письма и было бы то, чего они желают. Тоже и послесловие [к] Кр[ейцеровой] С[онате]. Моя работа не подвигается, хотя отложил все другие. Во 1) нездоров всё, а 2) нельзя об этом говорить кое-как. Тут невольно возник[ло] для меня важное и новое соображение, а именно о том, что христианское учение не определяет форм жизни, а только во всех отношениях человека указывает идеал, направление; то же и в половом вопросе. — Люди же не христианского духа хотят определений форм. Для них выдумали церковный брак, не имеющий в себе ничего христианского. А в половых сношениях, как и в других: насилия, гнева, нельзя и не должно спускать идеала, кривить его. А это сделали церковники по отношению к браку. — Другое соображение то, что вследствие этого непонимания духа христианства обыкновенно делят людей на христиан и не христиан. Самое грубое деление состоит в том, чтобы крещеного только считать христианином, но деление, хотя и менее грубое — человека, на основании учения Хр[иста] живущего чистой семейной жизнью, не убийцу и т. п., называть христианином, в противуположность живущих иначе, также не верно. В христианстве нет черты, отделяющей христ[ианина] от нехристианина; есть свет, идеал — Христос, и есть мрак, животное1 и движение во имя Хр[иста], к Христу на этом пути. И все мы где-нибудь идем на этом пути. Так вот по отношению полов идеал целомудрие, полное, совершенн[ое]. Человек, служащий богу, так же мало может желать напиться, как и жениться, но на пути к целомудрию есть разные стадии. И одно можно сказать для тех, к[оторые] хотят ответа: что ж, жениться или нет? это то, что если вы не видите идеала целомудрия, не чувствуете потребность отдаться ему, то идите к целомудрию, сами не зная того, нецеломудренным путем брака. Как не могу я, будучи высок ростом и видя перед собой колокольню, указать ее идущему подле меня невысокому человеку, не видящему ее, как направление пути, а я должен указать ему какую-либо другую веху на том же пути. Такая веха есть брак честный, для тех, к[оторые] не видят идеала целомудрия. Но это могу указывать я, вы, но Хр[истос] ничего иного не указывал и не мог указывать, как целомудрие.
Целую вас, Чертковых. Здоровье мое получше. —
Л. Толстой.
На конверте: Петербург. Лиговка, 31. Ивану Ивановичу Горбунову.
Отрывки под заглавием «Деление» и «Жениться или нет» напечатаны с большими искажениями в «Спелых колосьях», 2 и 3, стр. 69 и 165—166. Дата установлена сопоставлением почтового штемпеля отправления: «Тула. 22 марта 1890» и второй фразы письма — со словами в Дневнике Толстого 20 марта: «Вечером писал письма, написал их 9 — все ответил» (см. т. 51, стр. 30).
Иван Иванович Горбунов-Посадов (1864—1940). См. т. 64, стр. 188.
В письме от 13 марта из Петербурга Горбунов горячо поддерживал просьбу В. С. Соловьева и Э. Диллона о том, чтобы Толстой написал о еврейском вопросе. См. письмо № 34. Горбунов писал также, что «ждет «Послесловия» к «Крейцеровой сонате».
49. C. A. Толстой от 20 марта 1890 г.
* 50. H. Н. Ге (сыну).
1890 г. Марта 22. Я. П.
Я писал вам в дурном, слабом состоянии духа и потому и что написал, то неясно, и не досказал главного, к чему вел. Вел я к тому, что для того, чтобы жить, надо непременно итти вперед в таком деле, которому нет конца и в совершении которого нет помехи. И такое дело есть только одно: совершенство в любви. Работа же, известное положение, есть только в известном случае последствие любви. Работа и известное низкое экономическое положение есть последствие и потому проверка истинной любви. Отсутствие работы и высокое обеспеченное экономическое положение обличают неискренность, и неправдивость, и слабость человека и потому имеют значение отрицательное; но положительного не имеют никакого значения, λᾶτρεία1 (латрея) — идолопоклонство, ἐργολατρεία будет идолопоклонство работы. Опасное дело и самое обычное. Молитва, следствие стремления обращения к богу, самое законное действие, ставится целью, и является богослужение, убивающее нравственную жизнь; милосердие, помощь ближнему, как следствие любви к богу — самое законное действие, становится целью, и является филантропизм. Бедность, нищета, отсутствие собственности, как последствие непротивления насилием и отречения от обеспечения, — самое законное состояние, ставится условием, целью, и является формальная бедность буддистов, монахов. То же и с работой. Если она, последствие отречения от обеспеченности и желания служить другим, ставится целью, — она непременно приведет к заблуждению.
Главное же,
