один мне близкий человек: Александр Никифорович Дунаев. Он служит в Торговом банке на Ильинке. Он может вам дать и послесловие, если вам понадобится, и другие мои писания ненапечатанные. —

Помогай вам бог итти по тому пути, на к[оторый] вы стали: он единственный.

Лев Толстой.

На конверте: Москва, Петровский бульвар, 1-й Знаменский пер., д. Каренина. В. Кантеру.

Печатается по фотографии с автографа. Автограф находится в Славянском отделе Нью-йоркской публичной библиотеки. За границей (в Швейцарии) впервые по-русски напечатано без даты и без предпоследнего абзаца в журнале «Свободная мысль» 1900, 2, стр. 55—56. В России впервые опубликовано в том же объеме с ошибочной датой «1900 г.» в «Сочинениях графа Л. Н. Толстого», М. 1911, XX, стр. 292—294. Дата определяется записью в Дневнике Толстого 9 апреля (см. т. 51, стр. 33).

Хаим-Вульф Липманович Кантер (William L. Kantor, p. 1866) — с октября 1890 г. эмигрант в США. В письме от 30 марта 1890 г. писал о «непротивлении злу злом», выражая свое единомыслие с Толстым.

1 Николай Коперник (1473—1543).

2 Галилей (1564—1642).

3 «Газета А. А. Гатцука» — еженедельная буржуазная газета, издававшаяся в 1880—1891 гг. А. А. Гатцуком (1832—1891)

4 См. прим. к письму № 26.

5 Абзац редактора.

6 Крестьянин деревни Ясная Поляна Василий Николаевич Румянцев (1837—1882?), работавший токарем на самоварной фабрике Воронцова в Туле.

7 См. статью Толстого «По поводу дела Скублинской», т. 27, стр. 536.

8 Рукопись Кантера о «Крейцеровой сонате» не дошла до Толстого. Она была утеряна при переезде Кантера в Америку.

* 62. В. В. Прозину.

1890 г. Апрель 9. Я. П.

Очень рад был узнать про вас, В[иктор] Васильевич].

То, что вы пишете про хотение, я вполне понимаю и нахожу справедливым. Вы называете требования совести, разума, божественного начала в человеке хотением и замечаете, что требования эти идут всё выше и выше. Это верно. В этом движении от низшего состояния к высшему, от большего и большего покорения животного начала духовному или личного, эгоистического — началу любви, — и состоит жизнь….. Я очень рад знать, что вы так думаете.

Но если вы думаете так всей душой, то почему же вы недовольны своей внешней обстановкой? Никакие внешние условия не могут препятствовать достижению главной цели жизни — движению от низшего состояния к высшему, усовершенствованию в любви не в словах только, но, главное, на деле. Для того же, чтобы усовершенствовать себя в любви и подниматься от низшего состояния к высшему, всякие условия годятся, и даже чем хуже эти условия (в мирском смысле), т. е. чем враждебнее к вам люди, окружающие вас, чем менее они вас понимают, тем удобнее вам показать им любовь.

«Если любите любящих вас, говорит Христос, что делаете особенного?»…

И потому, отвечая на ваш вопрос: можете ли вы у меня заняться хлебопашеством, я отвечаю, во-первых, по отношению вас то, что совсем вам не нужно, для осуществления главной дели жизни, итти или ехать за 1000 верст, а там, где вы теперь (и где бы ни был человек), вы можете вполне делать дело божье, т. е. подниматься от низшего состояния к высшему, быть готовым, любя, служить людям: если они позволят, то служить, а если не позволят (что трудно допустить), то продолжать отвечать на все их требования с готовностью и любовью. По отношению же меня лично на вашу просьбу я отвечаю тем, что я, во-первых, у себя не хозяин, а во-вторых, и слаб, и болен, и едва ли буду работать.

Так вот мое мнение, то, что если вы прислушаетесь к своему хотению, то вы никуда не пойдете, а останетесь у своих родных, перенося с смирением то мнение, которое они составили о вас, и с любовью отвечая на все их требования, если только они не противны вашей совести.

Верьте, что то, что пишу, пишу перед богом, имея в виду только ваше благо. Попробуйте то, что вам я говорю, и через 3 месяца напишите мне, что будет.

Печатается по машинописной копии из AЧ, ошибочно помеченной письмом к В. В. Рахманову. Дата копии подтверждается записью в Дневнике Толстого 9 апреля (см. т. 51, стр. 34).

Виктор Васильевич Прозин (р. 1859 или 1860) — в то время сочувствовавший взглядам Толстого. Был у Толстого летом 1888 г.

Ответ на письмо Прозина из Рогачева от 28 марта 1890 г.

* 63. С. А. Рачинскому.

1890 г. Апреля 9. Я. П.

Благодарствуйте, дорогой С[ергей] Александрович], за письмо и присылку прекрасных статей ваших.1 Очень, очень радуюсь движению, кот[орое] вы подняли в этом направлении.2 Надо не умолкать и не давать заснуть. Впрочем, есть свои судьбы такого рода движений. Если оно своевременно, дрова сухи, то разгорятся, если нет, то сколько ни трудись, ничего не будет. Разумеется, это не доказывает того, что можно сказать, что дрова сыры, и перестать раздувать. На том мы и живем только, что авось на что-нибудь пригодимся, и потому никогда нельзя перестать. Мне кажется, так же как и вы пишете, что время благоприятно. У меня лежит прекрасная статья д[окто]ра Алексеева: история борьбы против пьянства, и мне очень хочется написать к ней предисловие.3 Разумеется, это для образованного класса. Образованный-то класс в этом отношении очень не образован. — Но всё не успею. Дел набирается перед смертью обратно пропорционально квадрат[у] расстояния.

Не говорите, что вы не разделяете моих религиозных воззрений; мы оба с вами разделяем не воззрения, а учение общего нашего учителя Хр[иста]; и как мне, так и вам дорого только оно, его положительное учение любви к богу и ближнему, любви к врагам, требование делать другому то, что мы хотим, чтобы нам делали. И будем держаться этого, и будем вместе соединены любовью, как он заповедал нам, — то самое, что мы одного желаем всей душой, и тем сильнее, чем ближе мы подходим к плотской смерти, к к[оторой] мы оба, слава богу, уже очень близки. — Так и будем просто, несмотря ни на какие особенности наших поверхностных взглядов, в глубине души сердце[м] любить друг друга, как я и всегда, даже нехорошо (не так, как велит Хр[истос], если любите любящих вас…) любил вас.

Л. Толстой.

Датируется на основании записи в Дневнике Толстого 9 апреля (см. т. 51, стр. 34).

Сергей Александрович Рачинский (1833—1902) — ботаник, профессор, педагог. См. т. 61.

Ответ на письмо Рачинского из Татева от 26 марта 1890 г., с которым Рачинский послал Толстому свои статьи о борьбе с пьянством (письмо Рачинского опубликовано в юбилейном сборнике: «Труды Публичной библиотеки СССР имени В. И. Ленина. Письма Толстого и к Толстому», Гиз, М.—Л. 1928, стр. 242—244).

1 Отдельные оттиски статей С. А. Рачинского: «Из записок сельского учителя» (из журнала «Русский вестник» 1889, 8, стр. 113—126) «Письмо к воспитанникам Казанской учительской семинарии» от 28 сентября 1889 г. (из «Прибавлений» к «Церковным ведомостям» 1890. № 3 от 13 января).

2 Во втором отрывке статьи «Из записок сельского учителя» Рачинский рассказывает о создании им Татевского общества трезвости и его работе.

3 Предисловие Толстого к книге П. С. Алексеева о пьянстве, начатое в начале 1890 г., было закончено 11 июня и напечатано под заглавием «Для чего люди одурманиваются?» в книге: П. С. Алексеев, «О пьянстве», изд. журнала «Русская мысль», М. 1891, стр. 1—27. См. т. 27.

64. Д. А. Хилкову.

1890 г. Апреля 9. Я. П.

Письмо, к[оторое] я вам написал,1 Дмитрий Александрович, есть отчасти иллюстрация того, что я пишу в нем, что не надо готовиться говорить, когда не хочется, а говорить только то и тогда, когда хочется, а то выйдет ложь, как вы говорите. Так и в моем письме к вам ничего нет особенного, но мне неприятно о нем вспомнить; что-то не то. А вышло это п[отому], ч[то] я во что бы то ни стало решил написать вам. — Это навело меня на следующие мысли, к[оторые] хочется сообщить вам, а именно:

2Одна из больших и более всего повредивших распространению христианства ошибок была та, что, как евреев внешним образом — обрезанием — присоединяли к вере, так и христиан внешним образом, крещением, присоединяли к вере. А ведь это совсем нелепо и невозможно. Христианство тем и отличается от еврейства и всех внешних религий (магометанство, церковность), что оно ничего не учреждает, а открывает людям идеал, к кот[орому] им свойственно стремиться, и идеал недостижимый, или достижимый в бесконечности. Идеал только направление — как солнце на пути человека. И потому христианином нельзя быть так же, как можно быть евреем, магомет[анином], церковник[ом]. Нельзя сказать про себя или про другого, что я или он христианин, п[отому] ч[то] нет таких поступков, кот[орыми] бы я себя отличил от других как христианин. Еврей обрезался, соблюл субботу, магомет[анин] помолился 5 раз, отдал десятину бедным, церковник окрестился, поговел; но христианину нечего такого сделать. То, что ему нужно сделать — его идеал, отдать всего себя, всю свою жизнь в жертву богу и людям, он, очевидно, всего далеко еще не сделал. Так что же ему показать, чтобы выказать себя христианином? Нечего.

Одно, что можно сказать, что христианин отличается от не христианина тем, что в жизни своей он руководится идеалом Христа, стремится к нему, в достижении его кладет свою жизнь, а не христианин не считает этого обязательным для себя, успокаиваясь исполнением внешних обрядов. Но и тут нельзя про себя сказать, что я христианин больше, чем не христианин, — татарин, поп и т. п. Как сказал какой-то писатель, «душа человека христианка». Это правда, и у еврея, несмотря на соблазн успокоения внешними обрядами, есть тоже, хотя и бессознательно, стремление к добру, к[оторое] указал нам Хр[истос]. А мы, исповедующие Христа, ведь бываем неровны: иногда мы точно всей душой готовы служить богу и людям, а иногда мы спим, как скоты, и не лучше, а хуже татарина, еврея или церковника, у к[оторых] заговорила душа. Так что христианина не только нет и не может быть в том грубом смысле, что окрестил Владим[ир]3 и стали христиане, — но и в том смысле, что люди стараются исполнить всё учение Христа в жизни, ставят себе это главной целью, и то они не христиане, а живут Христовой истиной только временами, и называться христианами не то, что не имеют права, а название это неточно. Человек не озеро, а река, да еще река, как в степи, где местами пересыхает. Так что река то широка, то глубока, то мелка, то грязь одна, то мутна, то чиста, то быстра, то тиха; а всё одна. Так и человек, то к Христу близок,