просвещения» 1887, I, стр. 71—100, 129—157, 296—318. Орфано был близко знаком с В. И. Алексеевым.
3 Абзац редактора.
4 Гавриил Степанович Батенков (1793—1863), один из видных декабристов, приговоренный за участие в восстании к 20 годам каторги и проведший этот срок в одиночном заключении в крепостях Свартгольме на Аландских островах и в Алексеевском равелине Петропавловской крепости. В 1846—1855 гг. был в ссылке в Томске. Автор записок «Повесть собственной жизни» — «Русский архив» 1881, II (2), стр. 251—276. Возможно, что Толстой имеет в виду письмо Батенкова к Н. А. Бестужеву из Томска от 17 марта 1855 г., опубликованное в «Русской старине» 1889, 8, стр. 334.
5 Антоний Фивский (ок. 251 — ок. 356). Толстой имеет в виду легенду Флобера «La tentation de St.-Antoine» («Искушение св. Антония»).
6 Сергей Семенович Урусов (1827—1897), находившийся в дружественных отношениях с Толстым, его сослуживец по Севастопольской войне; известный шахматист. См. т. 47, стр. 298—299, и воспоминания C. Л. Толстого «Очерки былого», Гослитиздат, М. 1949, стр. 334—342.
7 Последние четыре слова написаны по словам: Моя семейная жизнь вся
8 Об этом см. т. 63, письмо № 590 и прим. 1 к нему, стр. 432—434.
9 Абзац редактора.
10 Наталья Николаевна Коган (1846—1917), педагог, ученица К. Д. Ушинского, одна из основательниц колонии «Криница» (см. т. 51, стр. 209). Алексеев прислал копию с письма Коган к В. В. Еропкину, в котором Коган писала о впечатлениях от алехинской общины в Шевелеве, и просил, по желанию Коган, не давать никому читать этого письма.
* 140. В. П. Золотареву.
1890 г. Сентября 3. Я. П.
Получил ваше письмо, дорогой В[асилий] П[етрович], только нынче и постараюсь ответить.
То, что мое желание смерти дурное чувство, это правда, и я каюсь в этом. Это эгоизм — вы угадали. Здесь для удовлетворения личности ничего не осталось, и вот — скучно и хочется нового. Но не только скучно, а часто тяжело, трудно — много напутано грехов, связывающих по рукам и ногам и мешающих делать то и так, как хотелось бы. Знаю я, что распутать грехи можно и что желание действовать без помехи грехов всё равно, как желание ходить без тяжести тела, и бывают времена, когда не тяготишься этими грехами и понимаешь, что и здесь и там дело одно: избавиться от грехов, очищаться и приближаться к богу; но бывают, и чаще, минуты слабости — именно эгоизма. И каюсь в них. Эгоизм тем более скверный, что я знаю, что я теперь-то только и стал хоть немного способен на деланье дела божьего. Меня бог учил, берег и приготовил так, что я могу теперь начинать на него работать, а я тут и хочу уйти. Как мальчик, отданный на годы на хозяйское иждивение, который только что подрос и стал способен работать, хочет уйти к другому хозяину. К счастью, тут нет другого хозяина и уйти некуда. Одно могу сказать в свое оправдание, это то, что так радостно не бояться смерти, что я хвастаюсь этим и преувеличиваю на словах свое желание смерти. Тягочусь я, главное, оттого, что не делаю, не могу делать того, что хочется. Вы говорите, что я что-то могу делать. Вот и я тоже думаю в дурные минуты. И когда оказывается, что ничего не могу делать, я прихожу в уныние. Ошибка в том, что я задаюсь многим.
Одно, что нужно, это жить хоть и не без грехов, так хоть с наименьшими грехами. Только бы этим служить богу — тем, чтобы не загрязнить совсем данную мне душу, а очистить ее, а уже о воздействии на других, о подвигах оставить думать.
Это приводит меня и к тому, что вы о себе говорите.
Не ищите подвига, не ищите многого, и у вас будет вера. Сомнения являются, главное, оттого, что мы задаем себе не по силам свои, а не божьи задачи. «Возьмите иго мое на себя и научитесь от меня, ибо я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим». — Помните, как ученики просили его укрепить в них веру, и он сказал притчу о работнике, пришедшем с поля. Не ставь своего значения выше того, что ты еси, и будет вера.
А еще нужно для веры не бояться сомнений, как вы, я вижу, и делаете. Не скрывать от себя сомнений, а, напротив, итти за ними, не бояться их. Не бояться копать до материка: материк никуда не уйдет.
Прощайте, пишите, наши вам кланяются.
Печатается по машинописной копии из AЧ. Датируется записью в Дневнике Толстого 3 сентября (см. т. 51, стр. 85).
Ответ на письмо Золотарева из Климова посада, Черниговской губ., от 24 августа.
141. H. Н. Страхову.
1890 г. Сентября 3. Я. П.
Спасибо, дорогой Николай Николаевич, за книги1 и за письмо. От книг не отказываюсь, т[ак] к[ак] они у вас дублеты, а мистик2 интересен мне. — Вообще ваши книги много раз мне были полезны. Нынче взял Арнольда3. — Смирнова4 я получил от Калмыковой. Пишите, работайте, дорогой Ник[олай] Ник[олаевич], и пишите то, что самое, самое задушевное. Трудно узнать, что самое задушевное, скажут. Это правда. Но есть приемы узнать. Во-первых, это то, про что никому не рассказываешь, во 2-х, то, что всегда откладываешь.5 — Я пишу так вам, п[отому] ч[то] сам это больно чувствую. Всё откладываешь, откладываешь, занимаешься менее нужным, а силы слабеют, и видишь, что не сделаешь того, что мог. Я думаю, что то же и с вами. Так давайте же делать, что можем, пока живы.
А для этого первое дело — не отвечайте Соловьеву. Я пробежал его статью6 и подивился: что его так задевает. По тону видно, что он не прав. По существу дела, не знаю. И, по правде скажу, не интересуюсь.
Я бы позволил себе вам посоветовать не отстаивать не только Данилевского писание,7 но и свое. — Если с выраженными мною мыслями кто-либо несогласен, то происходит это, главное, п[отому], ч[то] мы стоим на разных точках зрения. Продолжать мне говорить и разъяснять то, что я сказал, с той же точки зрения — бесполезно. Лучше сначала начинать, отыскивая другую более общую точку зрения, с к[оторой], может быть, он и увидит то же, что я.
У нас понемногу разъезжается народ. Засуха кончилась, в поле повеселело. На душе же у меня не скажу чтоб было весело. Очень я недоволен собой — впал в равнодушие и праздность.
Прощайте пока, дай бог вам всего истинного хорошего.
Любящий вас Л. Толстой.
Все наши вам кланяются. Жена уехала вчера в Москву по делам.
Что Хельчицкий?8
3 сентября.
Впервые опубликовано, с ошибками, в ПС, стр. 412—413.
Ответ на письмо Страхова от 22 августа 1890 г. из Петербурга, См. ПС, стр. 409—412.
1 Страхов предлагал прислать следующие книги: 1) И. Лопухин, «Некоторые черты о внутренней церкви», СПб. 1816; 2) P. Poiret, «L’оесоnomie divine», Amsterdam 1687 (Пуаре, «Божественная экономия»); 3) Jeanne Marie Bouvières de la Moth Guyon, «La Sainte Bible», Paris 1790; (Жанна-Мария Бувьер де ла Мот-Гюйон, «Святая библия»); 4) A. Hausrath, «Neutestamentliche Zeitgeschichte», Heidelberg 1868—1873 (Гаусрат, «История нового завета»).
2 Пьер Пуарэ (Pierre Poiret, 1646—1719), протестантский теолог и мистик.
3 Gottfried Arnold, «Unpartheysche Kirchen- und Ketzer-Historie vom Anfang des neuen Testaments bis auf das Jahr Christi 1688», Frankfurt am Mayn 1729 (Готфрид Арнольд, «Беспристрастная история церквей и ересей от начала нового завета до 1688 г. после рождества Христова». Франкфурт-на-Майне).
4 См. прим. 2 к письму № 133.
5 Толстой намекает на слова Страхова в письме от 24 апреля: «Всё мне думается, что я что-то откладываю, что есть что-то самое серьезное, за что нужно взяться всею душою и чего я не делаю» (ПС, стр. 400).
6 Вл. Соловьев, «Мнимая борьба с Западом» — «Русская мысль» 1890, 8, стр. 1—20. Написана по поводу выхода второго издания книги H. H. Страхова «Борьба с Западом в нашей литературе», книжка вторая, СПб. 1890.
7 Николай Яковлевич Данилевский (1822—1885) — друг и единомышленник H. Н. Страхова, автор книг «Россия и Европа. Взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к германо-романскому» и «Дарвинизм», в которой он высказывался против дарвинизма. Страхов в 1888—1889 гг. подготовил посмертное издание первой книги.
8 Петр Хельчицкий (ок. 1390 — ок. 1460), чешский религиозный писатель. 30 мая 1889 г. Страхов привез Толстому напечатанную, но не сброшированную часть книги Хельчицкого «Сеть веры» (см. т. 50, стр. 307, и т. 64, стр. 250). В настоящем письме Толстой спрашивал о судьбе этого издания.
142—143. С. А. Толстой от 4 и 6 сентября 1890 г.
144. Е. И. Попову.
1890 г. Сентября 16. Я. П.
Дорогой Евг[ений] Ив[анович].
Представьте себе, что я измарал 8 листов почтовой бумаги, три раза принимаясь отвечать на ваше письмо. Всё это оттого соблазна, что я знаю, что письма мои читают и переписывают.1 Хотелось написать яснее и глубже захватить, и ничего не вышло. Пишу теперь, не думая о том, будут или не будут читать, и что ни напишу, пошлю. Пишу, главное, с мыслью быть, если могу, хоть сколько-нибудь полезен вам.
Думаю, что причина тяжести и борьбы, которые вы испытываете и я испытываю, происходит преимущественно от того, что мы не освободились от заботы о славе людской, о мнении людей о нас. (Под словом людей разумейте иногда одного человека — только вашу жену.) Постарайтесь решать свои сомнения о том, как поступить, независимо от мнения людского, представив себе, что никто никогда не узнает, как вы поступите, или что, поступив так или иначе, вы тотчас же умрете, или, что легче всего, выставив себя нарочно перед людьми в действительности в самом подлом, низком свете так, что, как бы ни поступить, упасть ниже уже было бы некуда. «Я и лгун, и свинья, и хвастун, и одно говорю, а другое делаю, и жестокий, и плут». Сделать это, если осилишь в действительности, а не осилишь, то хоть в воображении. Ничто так не путает нас в наших решениях, и не ослабляет в наших поступках, и не вызывает такого мучительного сознания борьбы, как смешение двух мотивов — деятельности для бога, и для славы людской. Не знаешь, где кончается одно и где начинается другое. Не знаешь, во что точно веришь. Точно ли веришь, или хочешь, чтобы люди думали, что ты веришь. Иногда бывает, что думаешь, что веришь в то, во что не веришь, а иногда наоборот — думаешь, что не веришь в то, во что веришь. Может быть, что, как монах, даешь обет целомудрия, не веря в то, что целомудрие лучше наслаждения, и мучаешься;
