еще и оттого, что, стремясь к этому, всякое искушение, которому подпадает человек, и тем более падение, сразу уничтожает всё, заставляет усумниться в возможности, даже законности борьбы. «Так, стало быть, нельзя быть целомудренным, и я поставил себе ложную задачу». И кончено, и человек отдается весь похоти и погрязает в ней. Это всё равно, что воин с амулетом, который в его воображении обеспечивает его в том, что он не будет ни убит, ни ранен. Такой воин теряет последнее мужество и бежит при малейшей ране — царапине.

Задачей может быть одно: достижение наибольшего по моему характеру, темпераменту, условиям прошедшего и настоящего, целомудрия — не перед людьми, которые не знают того, с чем мне надо бороться, а перед собой и богом. Тогда ничто не нарушает, не останавливает движения, тогда искушение, падение даже, всё ведет к одной вечной цели, — удаления от животного и приближения к богу.

Это-то и приводит меня к самому главному, о чем я тоже писал, но не договорил.

Все дела, которые совершает человек, можно разделить на три разряда дел: одни, такие, которые мы делаем, не спрашивая себя о них, хороши ли они, дурны, делаем их, не замечая их; другие такие дела, которые мы, как говорит Павел, считаем дурными, но все-таки делаем, такие дела, которые мы желаем делать, но не всегда делаем, или не желаем делать, а все-таки иногда делаем. И третьи такие дела, которые мы желаем делать и всегда делаем или не желаем делать и никогда не делаем. Первый разряд дел это те, которые еще не подпали под суд нашей совести, но из которых, по мере движения нашей жизни, всё больше и больше дел подпадает под суд и переходят во второй разряд. Третий разряд дел это те, которые уже прошли суд нашей совести и, разделившись на добрые и злые, желательные и нежелательные, стали достоянием нашей нравственной природы, — это наш рост жизни, наше единственное и неотъемлемое богатство, приобретенное жизнью (это то, что я прежде мог подраться, напиться, блудить и т. п., теперь не то что не хочу, но уже не могу). Так что первый разряд это материал для переработки жизнью; третий разряд это изготовленное, совершенное жизнью, лежащее в кладовой; второй разряд это то, что теперь на верстаке, что работается.

И как удивительно счастливо, радостно положение людей: хочешь, не хочешь в жизни перерабатывается тот третий разряд: мужает человек — мудреет умом и опытом, стареется — слабеет страстями, и дело жизни совершается. Если же в этом деле положить весь смысл, всю цель жизни, то постоянная радость постоянного успеха.

Так вот понимать это и сознавать, какие дела принадлежат к какому разряду, и всё внимание напрягать на второй разряд — это поможет в борьбе.

Лев Толстой.

Печатается по машинописной копии из AЧ. Отрывки впервые опубликованы в сборнике: «О половом вопросе. Мысли Л. Н. Толстого, собранные Владимиром Чертковым», изд. «Свободное слово», Christchurch 1901, стр. 25—27; в журнале «Всемирный вестник» 1906, 2, V, стр. 26—27. Полностью опубликовано в ПТС, II, стр. 116—118. Дата копии «21 сентября 1890 г.» уточняется на основании упоминания этого письма под датой «20 сентября» в Списке М. Л. Толстой.

Письмо написано в дополнение к письму № 144.

* 148. А. М. Калмыковой.

1890 г. Сентября 23 или 24. Я. П.

Дорогая Александра Михайловна. Вчера получил ваше письмо и также б[ыл] рад увидать ваш прекрасный почерк, как и вы мой. Спасибо за книгу.1 Сколько я вам за нее должен? И какие еще вы присылаете книги? — Просьба к вам, дорогая А[лександра] М[ихайловна]. — Друг мой Ге (старший) послал свою картину в Европу и Америку. Вызвался это сделать один частный повер[енный] Ильин. Он и уехал и теперь в Гамбурге. Успех картины огромный. Но не в том дело. Перед отъездом еще Ильина его призвали в министерство и потребовали от него обратно свидетельство,2 что делается только за какой-либо проступок. Он стал спрашивать за что, ему не сказали, но намекнули, что это в связи с его взятым заграничным паспортом. Теперь, когда он уехал, жена его добивалась толку в министерстве и получала всё худшие и худшие сведения: свидетельство отобрали, говорят, что не пустят его воротиться, а если он воротится, то его сошлют. Бедная женщина страшно напугана, сжигает письма и бумаги, ждет обыска и хочет ехать за границу; а у ней 4 детей. Зовут ее Александра Константинов[на] Ильина, Николаевская, д. № 16, кв. 39. Помогите ей. У меня никого нет в П[етер]б[ур]ге, да вы есть, и лучше вас никто не поможет ей, не успокоит ее и не узнает в чем дело. Она хорошая трудовая женщина.

Л. Толстой.

На обороте: Петербург, Литейная, 60. Александре Михайловне Калмыковой.

Дата определяется сопоставлением слов: «Вчера получил ваше письмо» с почтовым штемпелем на письме А. М. Калмыковой: «Тула, 22 сентября 1890 г.». Почтовый штемпель на письме Толстого: «почтовый вагон, 28 сентября 1890 г.». Задержка в отправлении письма произошла, вероятно, вследствие болезни Толстого, начавшейся 24 сентября (см. т. 51, стр. 91).

Ответ на письмо А. М. Калмыковой от 20 сентября 1890 г.

1 См. прим. 2 к письму № 133.

2 Свидетельство на звание частного поверенного.

А. М. Калмыкова отвечала письмом от 29 декабря.

149. Л. Ю. Трушевой.

1890 г. Сентября 24. Я. П.

Не советую вам поступать на фельдшерские курсы. Не советую вообще искать средств делать добро. — Прежде всего надо искать средств перестать делать зло, кот[орым] полна наша жизнь. И нет лучшего средства делать самое плодотворное добро, как переставать делать зло. А то искание возможности делать большое добро, воображение о том, что мы готовимся к нему или делаем его, лишает нас ясности взгляда на зло нашей жизни. Для себя, по крайней мере, я делаю так, и с тех пор как делаю так, т. е. стараюсь уменьшать зло в моей жизни, жизнь моя полна, и меня не мучает сознание бесполезности ее. Человек доброе существо, и если только он не делает дурное, он делает хорошее. Идеал христианский есть V, VІ, VII гл. Матфея. Сличайте с ними свою жизнь, приближайте ее к этому идеалу и вам хватит работы на всю жизнь.

Л. Толстой.

Печатается по публикации в журнале «Русская мысль» 1911, II, стр. 175. Датируется на основании упоминания об этом письме под датой «24 сентября» в Списке М. Л. Толстой.

Ответ на письмо молодой девушки, Лидии Юдифовны Трушевой, от 21 сентября 1890 г. из Харькова. Трушева просила Толстого ответить на вопросы: «Что делать, куда приложить свои силы, жажду деятельности, по какой дороге пойти, чтобы выйти на истинный путь?» и сообщала, что собирается поступить на фельдшерские курсы, чтобы с «орудием знаний в руках пойти навстречу всем обездоленным и страждущим».

На письмо Толстого Трушева ответила письмом от 16 ноября 1890 г.

* 150. Н. В. Давыдову.

1890 г. Октября 4—13. Я. П.

Помните, я вас просил о Коробкове, страх[овом] агенте,1 судящемся за растраты (пополненные) и еще что-то. Он просит, чтоб я просил вас, что и делаю.

2Жаль, что вы не побывали. Мы больные с Тат[ьяной] Андр[еевной] поправляемся.

Жму вашу руку.

Лев Толстой.

Год в дате определяется упоминанием о деле Боровкова (не Коробкова, см. прим. 1): об этом деле Толстой упоминает в Записной книжке 7 июля 1890 г. (см. т. 51, стр. 141); месяц и число — упоминанием о болезни Толстого и Т. А. Кузминской (см. записи в Дневнике Толстого 4 и 14 октября 1890 г., т. 51, стр. 91 и 95).

1 Толстой ошибся: Боровков. О нем же Толстой упоминает в письме Н. В. Давыдову от 1890 г., см. № 200.

2 Абзац редактора.

151. В. Г. Черткову от 15? октября 1890 г.

152. Л. Ф. Анненковой.

1890 г. Октября 17. Я. П.

Получил ваше хорошее письмо, дорогая Л[еонила] Ф[оминична]. Дело, предстоящее вам и смущающее вас (об иконе), есть то самое, что я считаю делом истинной жизни. Именно в этой тесноте, на этом узком пути, где согрешишь, ступив и направо, и налево, тут-то и совершается самое настоящее божье дело. Одно могу посоветовать по опыту, это то, чтобы хорошенько при решении дела освободить себя от заботы о мнении людском. «Как бы поступил, если бы знал, что к вечеру умру». Так и поступить. Это один совет, другой — тот, чтобы сделать так, как велел Хр[истос]. Когда поведут вас к правит[елям] и судьям, не думайте, что будете говорить, дух бож[ий] будет говорить за вас. Не делать то, что думаешь, что будет хорошо, а то, чего нельзя не сделать, всем существом нельзя. Дольнеру написал, но он, кажется, уехал на Кавказ.1 Помоги вам бог. Любящий вас

Л. Толстой.

На обороте: Курской губ. г. Льгов. Леониле Фоминичне Анненковой.

Впервые опубликовано в ПТС, I, стр. 194—195, с датой «1890 г. окт.». Дата определяется почтовым штемпелем отправления.

Ответ на письмо Л. Ф. Анненковой от 12 октября 1890 г.

1 Л. Ф. Анненкова предлагала А. В. Дольнеру место в школе своего родственника — помещика. Упоминаемое здесь письмо Толстого к Дольнеру осталось неизвестным.

* 153. А. Н. Дунаеву.

1890 г. Октября 17. Я. П.

Получил ваше письмо, дорогой А[лександр] Н[икифорович]. Что я могу сказать вам, чего бы вы не знали? То, что трудно вам, именно то, что и мне трудно. И то, что сделать так, чтоб это перестало быть трудно, и есть дело нашей жизни. Если научимся от Него кротости и смирению, то и найдем покой душам нашим. Для меня трудность всегда уничтожается, когда удается освободиться совсем от заботы о людском мнении. Если делать так, как велел Хр[истос] в трудных минутах жизни, не думая вперед, что сказать, а предоставлять говорить тому, что есть во мне, тогда тоже облегчается. Если есть во мне гадость — выйдет наружу гадость. Тем лучше, я так и буду знать, и люди будут знать. — Я теперь здоров и очень занят работой, хотя мало пишу. Да, то, что вас занимает, есть самое дело жизни, кот[орым] каждый живет один с богом. И помогай вам бог подвигаться в этой жизни, что, как мне думается, вы и делаете. Любящий вас

Л. Т.

На обороте: Москва. Торговый банк на Ильинке. Александру Никифоровичу Дунаеву.

Дата копии подтверждается почтовым штемпелем.

Александр Никифорович Дунаев (1850—1920) — знакомый Толстого, один из директоров Московского торгового банка.

Ответ на письмо Дунаева от 12 октября 1890 г., в котором Дунаев писал, что к нему иногда приходит ночевать П. Г. Хохлов, не имеющий паспорта, и что это волнует его жену, которая боится, что из-за этого могут сделать обыск; сообщая