С. П. Софронову.
1891 г. Февраля 20. Я. П.
Я о воспитании никогда не писал, п[отому] ч[то] полагаю, что воспитание есть последствие жизни. Обыкновенно предполагается, что люди известного поколения знают, какими должны быть люди вообще, и потому могут их готовить к такому состоянию. Это совершенно несправедливо: люди, во 1-х, не знают, какими должны быть люди — могут в лучшем случае знать только идеал, к которому им свойственно стремиться, а во 2-х, люди воспитывающие сами никогда не готовы, не воспитаны, а сами, если они не мертвы, движутся и воспитываются. И потому всё воспитание сводится к тому, чтобы самому жить хорошо, т. е. самому двигаться, воспитываться: только этим люди влияют на других, воспитывают их, и тем более на детей, с к[о]т[ор]ыми они связаны.
Быть правдивым и честным с детьми, не скрывая от них того, что происходит в душе, есть единственное воспитание.
Педагогика же есть наука о том, каким образом, живя дурно, можно иметь хорошее влияние на детей, вроде того есть наша медицина — как, живя противно законам природы, все-таки быть здоровым. Науки хитрые и пустые, никогда не достигающие своей цели.
Есть у меня в Москве приятель Ал. Никиф. Дунаев, он живет в Никольском переулке. Он, вероятно, не откажет вам указать, где вы можете найти те из моих писаний, которые вы не читали.1 Желаю вам всего хорошего.
Л. Толстой.
Печатается по рукописной копии. Датируется на основании упоминания об этом письме под датой «20 февраля» в Списке И. И. Горбунова-Посадова.
Сергей Павлович Софронов (1863—1915) — учитель, сын фабриканта из Владимирской губ. Был лично знаком с Толстым, неоднократно посещая его и в Москве и в Ясной Поляне. Впервые обратился к Толстому с письмом от 3 апреля 1890 г. по поводу «Крейцеровой сонаты». Ответ Толстого неизвестен (см. «Список писем Л. Н. Толстого, текст которых неизвестен»).
В письме от 4 февраля 1891 г. из Москвы, на которое здесь отвечает Толстой, Софронов просил написать по вопросу о воспитании детей; сообщал, какие книги и статьи Толстого он читал, и просил указать, где он может достать другие сочинения Толстого.
1 Последние две фразы, отсутствующие в рукописной копии, вставлены по машинописной копии из AЧ.
* 241. П. И. Бирюкову.
1891 г. Февраля 21. Я. П.
Только что стал скучать, что давно нет от вас писем, милый друг Поша, как пришло вчера ваше письмо. Мы получили его на Козловке, куда проводили все: и С[офья] А[ндреевна], и Маша стариков Ге, т. е. Н[иколая] Н[иколаевича] и Ан[ну] Петро[вну]. Они проездом в Петерб[ург] заехали к нам с картиной. Картина представляет Иуду: лунная ночь (куинджевская), 1 Иуда стоит на первом плане и смотрит вперед на кучку людей, уж далеко с факелами уводящих Хр[иста]. Хорошо, задушевно, но не так сильно и важно, как «Ч[то] е[сть] истина?».
За это время был у нас Колечка и оставил самое радостное впечатление. С Хилк[овым] тоже переписывались. То, что вы пишете о форме, справедливо, за исключением слова «не могу не заботиться о форме и радоваться…»2 Радоваться — да, но не заботиться. Да это вы сами знаете. А не радоваться нельзя. Это всё равно, что если из окон вагона видишь, что картина не переменяется, знаешь, что не едешь, и плохо. Хорошо ваша жизнь сложилась, как кажется, но как это сделалось? Откуда взялись старик с женой и своячницей?3 Напишите поподробнее. И как общаетесь с домом? И в чем была и есть борьба? Если можно, напишите: нам это хочется знать. — Больше же всего меня интересует то, что у вас слагается в душе. Разумеется, не говорите, если еще нельзя выразить коротко и просто. Только бы давало спокойствие, твердость. А что свое должно быть — непременно; прекрасно у квакеров то, что молитва всякий раз и для каждого человека должна быть новая, своя — только это молитва, только это укрепляет.
У нас теперь И. И. Горбунов. Он вчера приехал; едет к Ч[ертковым]. Он всё такой же любовный и умный. А я вас осудил за Клобского. Он после вас б[ыл] у нас. И поразил нас своей переменой. Я почувствовал в нем близкого человека, и было очень радостно.
Письмо ваше, как мы получили на Козловке, прочла М[аша], а потом стал читать я. И подошла С[офья] А[ндреевна], и я стал читать ей вслух. Когда я прочел конец письма, где вы говорите о получении ее письма и о том, что хотели мне прислать, она этим огорчилась. Теперь же, когда я пошел писать письма, она сказала мне, чтобы на вопрос ваш, как относится к вам С[офья] А[ндреевна], я отвечал, что она относится всё по-старому и никогда не изменится. — М[аша] очень б[ыла] занята больными4 и собравшейся все-таки к ней (хотя на деревне есть школа) школой; но вчера школу ее прекратили, а больных все-таки много. Кроме того, мне переписывает, хотя я мало ей даю работы. Медленно идет моя работа. Ч[ертков] прислал мне черновые об искусст[ве], и я начал опять о науке и искус[стве]5 и оторвался от своей статьи о непрот[ивлении] злу, и опять остановился, и опять вернул[ся] к ст[атье] о непр[о]т[ивлении] злу. Весь поглощен этим. Много думаю, но подвигаюсь медленно. Ну, пока прощайте. Целую вас. Передайте мой поклон вашим сожителям в избе и в доме.
Л. Т.
Печатается по машинописной копии. Впервые две фразы из этого письма о картине Н. Н. Ге напечатаны в Б, III, стр. 187. Датируется на основании упоминания об этом письме под датой «21 февраля» в Списке И. И. Горбунова-Посадова.
Ответ на письмо Бирюкова от 17 февраля 1891 г. из Ивановского, Костромской губ., в котором Бирюков писал о своей жизни и просил сообщить, как живет Мария Львовна и как «к ним» относится теперь Софья Андреевна.
1 Архип Иванович Куинджи (1842—1910), русский художник-пейзажист.
2 Бирюков писал, что «внешняя форма» жизни человека есть «следствие внутреннего содержания» этой жизни.
3 П. И. Бирюков взял к себе на иждивение больного старика-сапожника и его полуслепую жену и свояченицу, живших в двух верстах от хутора Бирюкова. Они прожили у Бирюкова около двух лет.
4 М. Л. Толстая принимала приходящих к ней за советом больных крестьян, а также сама ездила по окрестным деревням к тяжело больным.
5 См. т. 30.
* 242. Н. Н. Ге (сыну).
1891 г. Февраля 22. Я. П.
Спасибо за письмо, милый друг Количка.
Картина понравилась нам, но, разумеется не так, как последняя.1 Как хотите — всегда у меня при виде таких больших картин — неудовлетворение: больше от меня требуется того, что я могу дать. Если бы это была иллюстрация, гравюра, маленькое, а то это что-то большое, а впечатление маленькое. Я, впрочем, на живопись туп.
Как вы? Я был очень рад видеть Анну Петровну, но поразительно то военное положение, в котором она находится всегда относительно отца. Многое я узнал из того, что я знаю. Разумеется, виноваты мы. Мущина может понять, хотя сам не носил и не рожал, что и носить и рожать и тяжело, и больно, и что это дело важное, но женщина редкая, едва ли какая-нибудь может понять, что носить и рожать духовно новое жизнепонимание и тяжело, и дело важное. Они поймут это на минутку, но сейчас же забывают. И как только на сцену выступают заботы ихние, хоть хозяйство, наряды, так они не могут уже помнить о реальности убеждений мущин, и всё это кажется им выдумками не реальными в сравнении с пирогами и ситчиками.
Проводили их третьего дня на Козловку. Все ездили и Соф[ья] Андр[еевна]. А Таня уехала в Москву. Лева заболел, и она к нему поехала. У нас теперь Ив. Ив. Горбунов, знаете ли вы его? Очень хороший, умный и серьезный. Вчера получил и сейчас отвечал в Америку, члену одному «рыцарей труда» (есть такое общество в Америке против земельной собственности и за организацию труда2), с вопросами и выражениями сочувствия книге Бондарева, которая с французского переведена на английский3 и нравится им. Спрашивает, правда ли, что он мужик или только сын мужика? И не миф ли он?4
С Хилковым мы договорились до согласия и так хорошо. Вероятно, и вы договорились. А в особенности, коли съездите к нему, чего ему, кажется, очень хочется. Я всё плохо работаю, стараюсь замещать это тем, чтобы добрей хоть быть. Ну, пока прощайте. Поклоны Гапке, Парасе, Рубанам, Эльпидифоровне и Ковальскому.
Л. Т.
От Черткова получил письмо, — он ужасно рад вашему письму.5 Целую вас, милый друг, и все наши любят. Пишите.
Печатается по копии М. Л. Толстой. Дата копии.
Ответ на недатированное письмо Н. Н. Ге (сына), привезенное художником Ге.
2 «Knights of labor» («Рыцари труда») — общество, основанное в 1869 г. в Филадельфии рабочим-портным, бывшим масоном, Урием Стивенсом, ставившее своей задачей улучшение положения рабочих. Главными средствами борьбы за уничтожение капиталистического строя общество признавало бойкот, саботаж и стачки.
3 Книга Т. М. Бондарева «Трудолюбие и тунеядство, или торжество земледельца» была издана на английском языке под заглавием: «Labor. The divine command. Made known, augmented and edited by Count Tolstoy». Translated (from the French) by Mary Cruger, Chicago 1890 («Труд. Божественная заповедь. Сообщено, дополнено и издано графом Толстым». Перевод с французского Мэри Крюгер).
4 Толстой получил письмо от 10 февраля нов. ст. от члена Общества «Рыцарей труда», нотариуса Уивера (J. В. Weaver) из Yowa в Америке, в котором Уивер задавал ряд вопросов о Бондареве и об отношении к нему Толстого. Толстой ответил ему, но текст письма неизвестен.
6 Письмо В. Г. Черткова от 14 февраля.
* 243. П. И. Бирюкову.
1891 г. Февраля 23. Я. П.
Забыл ответить на вопрос вашего последнего письма: неприятного мне ничего не будет.1 В[аня] Горбунов просит сказать вам, что целует вас.
Л. Т.
На обороте: Кострома. Село Ивановское. П. И. Бирюкову.
Датируется на основании почтового штемпеля.
1 Бирюков в письме от 17 февраля сообщал Толстому, что у него есть возможность издать по-русски книгу Толстого «Соединение, перевод и исследование четырех евангелий», и спрашивал, не будет ли это Толстому неприятно.
* 244. А. Н. Дунаеву.
1891 г. Февраля 24. Я. П.
Дорогой Алекс[андр] Никиф[орович].
Вчера приехала Леон[ила] Фом[инична]1 и рассказывала про вас, как вы взволнованы, непокойны, измучены, и мне очень жалко стало вас, захотелось помочь, если бы можно. Простите, если не кстати что скажу. Вы ведь знаете, что руководит мною одна любовь к вам. Знаю я, что вы измучены немилым трудом, занимающим лучшее время дня, но все-таки думаю, что можно облегчить себе крест, если кротко и смиренно нести его. Скажу то, что для меня
