всё собираюсь отвечать и не успеваю.

И теперь напишу только малую часть всего, что хотел бы вам сказать. —

В письме к Сутнер2 я говорю о том, что пишу в последнем моем писании, именно о том, что ц[арство] б[ожие] внутрь нас есть и спасение от насилия есть только в сознании его бесцельности и в воздержании от него. А что насильники всегда были и будут рабами. Всё не могу кончить последнюю главу так, чтобы она вполне удовлетворила меня.3 Да и занятия практические отвлекают. Знаю, что пища духовная не только так же, но гораздо более нужна, чем телесная, но, во 1-х, кто скажет про себя, что он владеет духовной пищей, годной для других, а, во 2-х, для того, чтобы духовная пища могла быть точно пищей, надо не пренебрегать исполнением тех телесных обязанностей, к[оторые] жизнь накладывает на нас. А такого рода обязанности, и очень тяжелые нравственно (исполненные соблазна), наложила на меня жизнь с этой деятельностью.4 А отклониться от нее не чувствую никакого права. Оно и хорошо; а то, что же бы это была за служба богу и людям, если бы она была веселая и опрятная. А эта и не веселая, и не опрятная. Я был в Москве на две недели,5 теперь опять здесь и как лошадь на топчаке. Есть и радости — радости общения с людьми и сознания приближения ц[арства] б[ожия]. «Если видите, что ветки смоковницы становятся мягки, знайте, что близко лето, при дверях».

И оно близко. Не могу себе представить того, чтобы жизнь после нынешнего года вернулась к прежнему. — Изменение жизни уже свершилось и видно тем, к[оторые] могут видеть. Дай вам бог осуществить мысль школы у молокан.6 Я бывало мечтал об этом. Не годится загадывать только.

Ну, прощайте, целую вас и Рахманова, если видаете его.

Л. Толстой.

Впервые опубликовано в сборнике «Летописи», 2, стр. 77. Датируется по указанию М. Л. Толстой в письме к В. Г. Черткову от 8 февраля.

1 Оно неизвестно.

2 См. письмо № 47.

3 См. «Царство божие внутри вас» (т. 28). Последняя (в то время восьмая) глава этой книги разрослась в пять глав (8—12).

4 Деятельность помощи голодающим.

5 Толстой пробыл в Москве более трех недель — с 31 декабря по 22 января.

6 Великанов задумал устроить школу в селе Богородском, Нижегородского уезда, и переписывался об этом с Ф. А. Желтовым (см. о нем в т. 64).

150. П. А. Усову.

1892 г. Января 28? Бегичевка.

Павел Александрович.

Я не получил еще дрова ни те, ни другие и потому не могу судить о том, какие выгоднее. Так я и отвечал вам телеграммою. Боюсь, однако, чтобы очень дешевые не были невыгоднее, вследствие стоимости провоза с железн. дор. И потому предпочел бы более дорогие — березовые. Впрочем, нам много нужно будет дров и для разных потребностей, так что сойдут всякие.

Очень благодарен вам за вашу нам помощь.

Искренно уважающий вас Л. Толстой.

Печатается по публикации В. Е. Чешихина-Ветринского в сборнике «Лев Толстой и голод», стр. 144. Датируется на основании почтового штемпеля отправления, указанного в названной публикации.

Ответ на два письма П. А. Усова из Калуги от 12 и 17 января с уведомлением об отправке дров.

151. Э. М. Диллону (E. J. Dillon).

1892 г. Января 29. Бегичевка.

29 January (10 February) 1892.

In reply to your letter of to-day I can only express my astonishment of the contents of the telegram which you have received from the «Daily Telegraph». I have never denied or outhorised anyone to deny the authenticity of the articles on the Famine which appeared under my name in the «Daily Telegraph». I know that thes articles are the translation of the paper which I wrote for the Review: «Questions of Philosophy and Psychology» on the Famine and forwarded to you for translation into English.

Although I have not read all the articles,1 1 have no reason to call in question the accuracy of your translation, seeing that I have already had ample proofs of your fidelity and accuracy in translating.

I can only explain the telegram you have received by a letter written by my wife to the «Moskovski Vedomosti» denying the assertion that I had send any articles to any foreing periodical and repudiating certain extracts from the «Daily Telegraph» affirming with reason that they were garbled till they had become almost unrecognisable.2

I deeply regret the annoyance caused you by my article.

Pray accept the assurance of my perfect esteem.

Yours truly,

Leo Tolstoy.

В ответ на ваше сегодняшнее письмо я могу только выразить свое удивление на содержание той телеграммы, которую вы получили от «Daily Telegraph». Я никогда не отрицал и никого не уполномочивал отрицать подлинность статей, появившихся под моим именем в «Daily Telegraph». Я знаю, что эти статьи являются переводом той статьи о голоде, которую я написал для журнала «Вопросы философии и психологии» и которую передал вам для перевода на английский язык.

Хотя я не читал всех этих статей,1 но у меня нет основания сомневаться в правильности вашего перевода, так как я имел уже неоднократные доказательства вашей точности и аккуратности в этом отношении.

Полученную же вами телеграмму могу объяснить только письмом моей жены в «Московские ведомости», в котором она отрицала утверждение, будто я послал какие-то статьи в иностранные газеты, а также отрицала подлинность некоторых выдержек из «Московских ведомостей», утверждая с полным основанием, что они настолько искажены, что стали почти неузнаваемы.2

Глубоко сожалею о беспокойстве, причиненном вам моей статьей.

Прошу принять уверение в моем совершенном уважении.

Искренно ваш

Лев Толстой.

Печатается по публикации Диллона в газете «Московские ведомости» 1892, № 71 от 12 марта.

Получив от Гайдебурова (см. письмо № 131) корректурные листы статьи Толстого «О голоде» со вставками рукой автора, Диллон перевел статью, и она была напечатана в виде «писем» Толстого под заглавием «Почему русские крестьяне голодают?» в семи (или восьми?) номерах лондонской газеты «Daily Telegraph» 12—30 января ст. ст. 1892 г. Газета «Московские ведомости» перевела с английского одно из этих «писем», т. е. пятую главу статьи, помещенную в «Daily Telegraph» от 14—26 января и перепечатанную за границей несколькими газетами, в том числе в «Pall Mall gazette» (№ 8377), откуда был сделан обратный перевод реакционной газетой «Московские ведомости». Перевод этот появился в передовой статье этой газеты (№ 22 от 22 января) под заглавием «Граф Лев Толстой о голодающих крестьянах», где «письма гр. Толстого» сравнивались с «подпольными печатными мерзкими листками» и выводилось заключение, что «письма графа Толстого…. являются открытою пропагандой к ниспровержению всего существующего во всем мире социального и экономического строя…. Пропаганда графа есть пропаганда самого крайнего, самого разнузданного социализма, перед которым бледнеет даже наша подпольная пропаганда». Прочитав эту статью на другой день после ее выхода, С. А. Толстая составила опровержение в форме «Письма к издателю», помеченное 23 января, которое, по ее словам, она писала вместе с Л. Н. Толстым (см. ДСАТ, II, стр. 80): «Ни муж мой, граф Лев Николаевич Толстой, ни я, ни кто-либо из семьи моей никаких писем ни в какие иностранные периодические издания не писали. Выписки же из мнимых писем, будто бы адресованных моим мужем в редакции английских газет, напечатанные в № 22 «Московских ведомостей», суть не что иное, как до неузнаваемости искаженные выдержки из статьи Льва Николаевича, предназначавшейся для журнала «Вопросы психологии и философии», часть которой появилась в январской книжке «Недели». Это опровержение С. А. Толстая послала в «Московские ведомости», которые не опубликовали его, но снеслись через агентство Рейтер с редакцией «Daily Telegraph», заявив, что граф Толстой отрицает подлинность письма, напечатанного 26 января (нов. ст.) в «Daily Telegraph». Это вызвало тревожную телеграмму редакции газеты «Daily Telegraph» к Диллону из Лондона в Петербург. Диллон немедленно отправился в Бегичевку к Толстому, где, по его словам, «граф …. сказал, что графиня действительно написала такое письмо в его присутствии, но против его желания» («Московские ведомости», №. 71 от 12 марта). Диллон привез с собой в Бегичевку большое письмо к Толстому сочувствовавшего Диллону Влад. Соловьева, в конце которого Соловьев писал: «Разъясните дело в Англии так, чтобы ответственность за непозволительное и неточное разглашение Ваших мыслей (в России) перешла с Диллона на тех, кто действительно виноват, то есть на «Московские ведомости».

Комментируемое письмо Толстого было написано по просьбе и в присутствии Диллона и является ответом на его письмо, написанное того же 29 января в Бегичевке. О написании письма Толстого к Диллону см. С. А. Толстая, «Моя жизнь», ч. VI, стр. 206—208, машинопись; E. J. Dillon, «Count Leo Tolstoy», London 1930, стр. 206—207.

1 Толстой просмотрел лишь одну часть (пятую главу) перевода Диллона своей статьи.

2 См. письмо в редакцию «Правительственного вестника», № 173.

* 152. Д. А. Хилкову.

1892 г. Января 31. Бегичевка.

Сейчас получил ваше письмо, дорогой Дмитрий Александрович, сейчас, т. е. вечером 31 января, и сейчас отвечаю. Я узнал по письму, полученному Леонтьевым,1 что вас высылают, и хотел вам писать, да ждал от вас. Хотелось знать, что вы не переменились ко мне. А то, когда ко мне долго не пишут, я всегда думаю, что поняли, наконец, какой я плохой человек, и не хотят знать меня. И это не фраза, а истинно так. Постараюсь ответить и о буддизме, но прежде о том, что больше занимает меня, о вас, о вашей высылке.

Я очень рад, что вы не подписали им ничего, ничего не обещались, а сказали, что делать они могут всё, что может делать более сильный над слабым, да еще над таким, к[оторый] не считает законным сопротивляться насилию, но что слушаться их и исполнять их требования вы не намерены. Я всегда удивлялся, почему так не поступали люди, к[оторых] они угнетают и мучают. Мне не довелось до сих пор, но я всегда хотел поступить именно так. Я, однако, не ждал, чтобы они вас тронули, и желал бы знать, как это у них всё обдумано: почему именно так?

Помогай вам бог. Трудно, как бедному Дрожжину. Я говорю: «бедному», п[отому] ч[то] он сердится и ненавидит, страдает и ненавидит. Это очень тяжело.2 Вот уже 3-й месяц всё пишу, переделываю и переделываю 8-ю, последнюю, главу моего сочинения о насилии и самой жестокой форме его, о воинск[ой] повинности, и всё не могу кончить, всё кажется не так сильно и убедительно, как оно у меня в сердце и в голове. Хочется так выразить, чтобы было несомненно для всех.