том, что вы согласитесь со всем или хоть с частью того, что я пишу. Если бы у меня не было этой надежды, я бы и не писал. Главное же, пожалуйста, сделайте усилие над собой самим, не предоставляя его делать за вас другим, усилие в том, чтоб вызвать в себе те же ко мне чувства уважения и любви, с которыми я писал вам.

Л. Толстой.

Печатается по копии из AЧ рукой Е. И. Попова. На копии несколько помет рукой В. Г. Черткова, а вверху первой страницы его рукой надписано: «Списано с окончательного письма, отправленного к С. П. Прокопенке. 14 авг. 92» и в конце письма: «14 авг. 92». Почти полностью с многочисленными неточностями и с датой «сентябрь 1892» опубликовано в «Спелых колосьях», 1, стр. 18—25.

Семен Павлович Прокопенко (1865—1933) — уроженец Сумского уезда Харьковской губ., сын крестьянина-бедняка; учился в сумской гимназии на казенный счет, из которой вышел, не окончив ее; участник нескольких земледельческих общин.

Письмо Прокопенко, на которое отвечает Толстой, неизвестно. По сообщению Прокопенко в письме от 18 декабря 1928 г. в редакцию настоящего издания, оно было посвящено религиозным вопросам и, в частности, вопросу «божественности» Христа.

1 Сократ (469—399 до н. а.), греческий философ-моралист.

* 329. Е. И. Чертковой.

1892 г. Августа 15. Я. П.

Дорогая Лизавета Ивановна,

Письмо ваше глубоко тронуло и устыдило меня и было мне на пользу. От души благодарю вас за него. Устыдило меня то, что я по своей грубости и жестокосердию, вероятно, больно огорчил вас словом и не заметил этого и забыл. И вы же еще говорите мне: простите. Я к стыду своему действительно не помню такого разговора, который оставил бы во мне недоброе впечатление. Это понятно, пот[ому] что недоброе было с моей стороны, а не с вашей. Мне, напротив, казалось, что мы расстались в хорошем, братском расположении друг к другу, и я радовался этому. Благодарю вас еще раз за ваше письмо. Я понимаю, что вы написали его для бога, но мне-то оно было радостно и полезно, и прошу вас очень простить мне всё, чем я виноват перед вами. Мы с вами, кроме той общей всем людям, желающим следовать учению Христа, связи, связаны еще общей любовью нашей к вашему сыну. Разумеется, моя любовь к нему перед вашей материнской ничтожна, но сама по себе, в сравнении с моими привязанностями к другим людям, она не мала. —

О том, что мы не одинаково верим, я не хочу думать и не допускаю этого. В той мере, в которой мы в истине, мы вместе. В том же, в чем мы заблуждаемся (говоря это, имею в виду, главное, себя), я надеюсь, что бог поможет нам найти истину, .а если мы по бессилию своему и не найдем ее или не сумеем вполне выразить, то он простит нас. —

Пожалуйста, не откажите мне в вашей любви и верьте искренности моей.

Лев Толстой.

15 августа.

Скажите, пожалуйста, сыну, чтобы он простил меня за то, что не пишу ему. Очень слаб и очень занят.

На конверте: Воронежской губ. Ст. Россоша, Лизиновка. Лизавете Ивановне Чертковой.

Елизавета Ивановна Черткова, рожд. Чернышева-Кругликова (1831—1922) — племянница декабристов З. Г. Чернышева и H. М. Муравьева, мать В. Г. Черткова; сочувствовала секте «евангельских христиан». Познакомилась лично с Толстым в январе 1888 г.

Ответ на письмо Е. И. Чертковой от 7 августа 1892 г. из Лизиновки, Воронежской губ., в котором она, вспоминая о разговоре «не в духе любви», который она имела с Толстым «несколько лет тому назад», писала, что он «тяжело лежит» у нее на сердце, и просила за него простить ее.

* 330. И. И. Горбунову-Посадову.

1892 г. Августа 18? Я. П.

Я виноват перед вами, дорогой Иван Иванович. Соня, получив ваше письмо, решила тотчас же послать вам денег, но я отговорил ее: мне думается, что перед нами целая голодная зима, а денег уже мало и разбрасываться не нужно. А теперь мне совестно, что я отговорил ее, и вообще рассуждал и не исполнил вашего желанья. Сейчас поговорю с ней и пошлю. Получил третьего дни ваше письмо, в к[отором] вы пишете, что едете к холерным, нынче о том же пишет Чертков, очень хорошее возбужденное письмо.1

Странно сказать, я завидую вам в том, что вы можете стараться помогать. У нас же нынче на деревне был случай заболевания холерой женщины (смерти еще нет и, кажется, не будет), но Маша, к[оторая] была там, вынесла тяжелые упреки; мне же и думать нельзя итти служить больным. Если я это сделаю, то я вижу, что убью жену. А нужды настоятельной еще нет. Впрочем, как придется поступать далее, будет видно. Помогай вам бог делать то, что вы делаете, не замечая того, что делаете. Мне-то, стоящему одной ногой в гробу, странна та важность, к[отор]ая приписывается холере, но молодым я понимаю, что должно быть и жутко, и радостно, и возбудительно, как на войне.

Пишите. Целую вас и ваших.

Л. Толстой.

Датируется на основании упоминания о полученных письмах Горбунова и Черткова.

Живя в 1892 г. на хуторе В. Г. Черткова Ржевск, Воронежской губ., И. И. Горбунов-Посадов, кроме работы в редакции «Посредник», принимал участие и в помощи голодающему крестьянству. В начале августа Горбунов писал С. А. Толстой, прося уделить из полученных ею пожертвований в пользу голодающих сколько возможно денег для постановки ухода за больными холерой. В письме к Толстому от 11 августа Горбунов просил напомнить о своей просьбе Софье Андреевне.

1 Толстой имеет в виду письмо В. Г. Черткова от 14 августа, в котором он писал, что холера «появилась и косит кругом».

* 331. П. И. Бирюкову.

1892 г. Августа 23. Я. П.

Получил нынче бумаги, и нет в них ни списков столов[ых] и приютов по району Тушина или Величкиной (Рожни), ни по району Новоселова (Козловки), ни по району Александровой (Даниловка). Пришлите, пожалуйста. Как здоровье?

Л. Т.

Ни по району Пинской1 и Баратынской.

На обороте: Сызрано-Вяземск[ая] железн. дор., ст. Клекотки, Бегичевка. Павлу Ивановичу Бирюкову.

Дата определяется почтовым штемпелем отправления.

П. И. Бирюков, закончив к началу июля 1892 г. порученное ему Толстым дело по организации помощи голодающим Самарской губ., предложил свои услуги заменить на зиму Толстого в Бегичевке. Письмо Толстого к Бирюкову от 26 июля 1892 г. с приглашением работать в Бегичевке неизвестно. На другой день по приезде в Бегичевку, 18 августа, Бирюков писал, что «завтра» едет сам на почту в Чернаву и пошлет посылкой «всё, что нашел подходящее для отчета».

1 Мария Александровна Пинская, владелица имения близ села Тормасова, Ефремовского уезда. Это был самый дальний район столовых, открытых организацией Толстого. Пинскую рекомендовал Толстому H. Н. Златовратский. Из отчета Пинской от 13 сентября 1892 г. выясняется, что с начала ее деятельности было открыто 28 столовых на 1365 человек и 20 детских «приютов» на 400 человек. Сюда, по видимому, вошли и столовые, открытые Боратынской и Персидской.

332. H. Н. Страхову.

1892 г. Сентября 3. Я. П.

Дорогой Николай Николаевич.

Получил ваше чудесное письмо и — и согласился и не согласился с ним. Не согласился, п[отому] ч[то] письмо ваше лучше всего подтверждает мои слова и опровергает его содержание.

В письме этом вы именно делаете то, ч[то] я вам советовал, и последствия этого те, что вы и убеждаете и умиляете меня. — Нет, я остаюсь при своем мнении. Вы говорите, что Достоевский описывал себя в своих героях, воображая, что все люди такие. И что ж! результат тот, что даже в этих исключительных лицах не только мы, родственные ему люди, но иностранцы узнают себя, свою душу. Чем глубже зачерпнуть, тем общее всем, знакомее и роднее. — Не только в художественных, но в научных философских сочинениях, как бы он ни старался быть объективен — пускай Кант, пускай Спиноза, — мы видим, я вижу душу только, ум, характер человека пишущего.

Получил и вашу брошюру из Рус[ского] Вестн[ика]1 и очень мне понравилось. Так кратко и так содержательно. Знаю, что вы уже не переделаетесь, да я и не думаю об этом; но и в вашей манере писать есть то самое, что выражает сущность вашего характера. Ну, да я, кажется, запутался. Целую вас, прощайте пока. Я всё живу по-старому. Всё то же работаю и всё так же ближусь к концу, но не достигаю его.

Пишите, пожалуйста. Мы на-днях едем на короткое время в Бегичевку.

Любящий вас Л. Толстой.

3 сентября. Погода чудная.

Впервые опубликовано в ПС, стр. 441—442.

Ответ на письмо Страхова из Петербурга от 29 августа 1892 г., являющееся отголоском бесед его с Толстым в Ясной Поляне летом 1892 г., в частности по поводу книги Страхова «Мир как целое». Страхов писал, что он прочел в августовской книжке «Русского вестника» статью В. В. Розанова. Розанов высказывал взгляд, что Страхов не договаривает своих мыслей до конца и проявляет «нежелание обнаружить самые заветные из своих убеждений перед толпою…» Страхов по этому поводу писал: «Я не могу говорить о своих личных делах и вкусах; мне это стыдно, стыдно заниматься собою и занимать других своею личностью. Мне кажется всегда, что это не может быть для других занимательно, и потому я берусь за их дела, за их интересы или рассуждаю об общих, объективных вопросах. Или же иначе: у меня есть действительное расположение к скромности; я не считаю себя, как Руссо или Достоевский, образцом людей — напротив, я очень ясно вижу свою слабость и скудость и потому высоко ценю всякую силу и способность других, а главное — ищу всегда общей мерки чувств и мыслей, а не увлекаюсь своими мгновенными расположениями, не считаю своих мнений и волнений за норму, за пример, за закон. Достоевский, создавая свои лица по своему образу и подобию, написал множество полупомешанных и больных людей и был твердо уверен, что списывает с действительности и что такова именно душа человеческая. К такой ошибке я неспособен, я не могу не объективизировать самого себя, я слишком маловлюблен в себя и вижу хотя отчасти свои недостатки…. нужно быть самим собою — этого правила я всегда держался; но Вы — сердцевед и можете указать мне, где я прикидываюсь и ломаюсь».

1 H. Н. Страхов, «Ход и характер современного естествознания» — «Русский вестник» 1892, 3, стр. 230—249.

333. В. Г. Черткову от 3 сентября 1892 г.

334. Ю. О. Якубовскому

1892 г. Сентября 3. Я. П.

Простите, что отвечаю коротко. Очень благодарен вам за ваше письмо и советы. Книгу Оскрагелло1 я видел только отрывками. Мне кажется, что в ней есть много хорошего. Радостна видеть,