не к чему скрывать то, что я знаю. Ведь я твердо уверен, что не только вы, колеблющийся, но все эти архиереи, мандриты и т. п. в глубине души, когда они раздеваются и ложатся спать, знают, что всё, что они проповедуют, всю эту троицу, и таинства, и церкви, что всё это ужасный вздор, в который нельзя верить и с которым нельзя жить и тем более умирать.

Л. Толстой.

Печатается по копии рукой Е. И. Попова из A4. Датируется ка основании пометы Трегубова о получении письма.

Ответ на письмо И. М. Трегубова из Сергиева посада от 28 октября 1892 г., уведомлявшего, что посылает Толстому изданные в виде отдельных статей речи ректора Антония Храповицкого и проф. Ключевского, прочитанные ими в Московской духовной академии 25 сентября 1892 г на торжественном акте в память пятисотлетия со дня смерти Сергия Радонежского, основателя Троице-Сергиевской лавры. Трегубов просил Толстого высказать свое мнение об этих брошюрах, хотя бы в виде отметок на полях; кроме того, он сообщал, что взял для семестрового сочинения интересующий его вопрос «Связь поэзии с религией».

1 Василий Осипович Ключевский (1841—1911), историк, профессор Московского университета, занимавший кафедру гражданской истории в Московской духовной академии. Трегубов прислал Толстому отдельный оттиск его статьи «Значение преподобного Сергия Радонежского для русского народа и государства» — «Богословский вестник» 1892, ноябрь, стр. 190—204.

2 Отдельный оттиск статьи: Ректор академии архимандрит Антоний, «Нравственная идея догмата пресвятой троицы» — «Богословский вестник» 1892, ноябрь, стр. 149—172.

3 Какую вырезку послал Толстой Трегубову, неизвестно.

* 385. Е. И. Попову.

1892 г. Декабря 4. Москва.

Получил ваше письмо, дорогой Е[вгений] И[ванович], и очень благодарю. Черткова надеюсь увидать и потому ему не пишу. М[атвею] Н[иколаевичу] очень хочется написать и постараюсь нынче. 1Про Д[рожжина] я слышал, только думал, что он в Харькове. 2Я всё попрежнему. Только без вас до сих пор мало пишу. А как хочется освободиться. Так, кажется, много нужно и хочется сказать. Целую вас.

Л. Т.

Печатается по машинописной копии из AЧ. Дата копии с исправлением опечатки в годе (на копии: «1902 г.»).

Ответ на письмо E. И. Попова от 28 ноября 1892 г. с хутора В. Г. Черткова Ржевск, Воронежской губ., в котором Попов сообщал о содержавшемся в воронежском дисциплинарном батальоне Е. Н. Дрожжине (см. прим. 2 к письму № 152).

1 М. Н. Чистякову на его письмо от 15 ноября Толстой отвечал 9 декабря (см. № 389).

2 Евдоким Никитич Дрожжин действительно в течение года содержался в Харьковской тюрьме и лишь 26 сентября 1892 г. был переведен в воронежский дисциплинарный батальон.

* 386. Д. А. Хилкову.

1892 г. Декабря 8? Москва.

Хочется написать вам хоть несколько слов, Дмитрий Александрович, пользуясь тем, что эти господа квакеры1 едут к вам. Давно нет от вас известий. Имел только косвенные через вашу мать, к[оторая] была у нас, но в такое время, когда меня не было дома. Сведения, полученные через нее, о вашей жизни не так радостны, как бы я желал. Вы и не поправились от своей болезни, и в недобром состоянии. Впрочем, сведения эти прошли через вашу мать и мою жену, а у них взгляд другой на вещи, чем у нас. Friends2 эти хлопочут об облегчении участи гонимых и передали письмо киевск[их] молокан. Я тоже переслал его в Петербург некоторым] лицам.3

Мне жутко и совестно говорить это, п[отому] ч[то] я сам не гоним, но я гонений не боюсь. И если бы работал по случаю гонений, то работал бы прежде всего над тем, чтобы избавить гонителей от их зла. Они, а не гонимые, жалки.

Просил я дочь собрать кое-какие книжечки, чтобы послать вам. Надеюсь, что она успеет.

Дай бог вам итти всё той же дорогой дальше и дальше.

Пишите мне.

Л. Толстой.

Письмо написано в день первого посещения Толстого квакерами Беллоузом и Нивом 8? декабря 1892 г. (см. прим. 1).

1 Комментируемое письмо Толстой передал посетившим его двум англичанам сектантам-квакерам: Джону Беллоузу (J. Bellows, 1831—1902) и Джозефу Ниву (J. Neave), заехавшим к нему в Москву по дороге из Англии через Петербург на Кавказ и в Южную Россию. Путешествие их было предпринято, по поручению общества квакеров, для ознакомления с жизнью преследуемых русским правительством сектантов духоборов н штундистов и оказания им помощи.

2 Friends — друзья. Так называли себя квакеры.

3 Толстой, вероятно, подразумевает письмо штундистов, пересланное им Т. А. Кузминской, которая писала Толстому 11 ноября, что передала это письмо H. Н. Страхову, А. Ф. Кони и В. К. Плеве.

387. Л. Е. Оболенскому.

1892 г. Декабря 8. Москва.

Давно уже лежит у меня последнее письмо ваше, Леонид Егорович, в числе тех, на к[оторые] намерен ответить. Но вот прошло больше месяца, и я не удосужился, и теперь едва ли выскажу, что хотел. Есть три ступени жизни: 1) для своего животного, 2) для славы людской, 3) для бога. И мы все всегда стоим на всех трех. И трудно разобрать часто, что делаешь для своего животного, что для людей — всякая роскошь. И еще труднее разобраться на двух высших ступенях, что делаешь для людей, что для бога. Часто оба сливаются, и можно только разобрать, кот[орый] преобладает. Важно, главное, то, чтобы знать, какая ступень ниже, какая выше, и желать всегда стоять на высшей или скорее стремиться к ней. Хороши для этого такие положения — большей частью они считаются самыми страшными несчастиями — как, н[а]п[ример], нос провалится, присудят к каторге, все признаю[т] мерзавцем. — Ничто так, как эти положения, не помогают освобождению от заботы о славе людской.

JI. Толстой.

На обороте: Одесса. Леониду Егоровичу Оболенскому.

Впервые опубликовано в газете «Биржевые ведомости» 1908, утренний выпуск, № 10675 от 27 августа. Дата определяется почтовым штемпелем отправления.

Ответ на письмо Л. Е. Оболенского от 27 октября 1892 г., просившего Толстого высказаться, «как вытравить из себя — себя», «как и какими средствами подавить индивидуальность, эгоизм» и связанное с ними честолюбие.

* 388. Г. С. Рубан-Щуровскому.

1892 г. Декабря 8. Москва.

От старости стал забывчив и забыл ваше отчество. Всё равно пишу вам Григорью ….чу, с любовью отвечая на ваше письмо. Напрасно только вы меня ставите в положение судьи. Я не судья. Судит истина. И разумеется, истина так, как вы ее выражаете. Особенно мне понравилось то, что вы говорите о том, как зло, уничтоженное насилием, переходит в того, к[то] пытался уничтожить его. Я эту самую мысль высказываю в той книге, которую пишу теперь.1 — Я думаю, что человечество идет вперед в своем просвещении истинным светом не благодаря насилию, а несмотря на насилие. И потому все успехи, приобретаемые насилием, только кажущиеся. Если вы спорили с Ник[олаем] Ник[олаевичем] младшим или старшим, то я уверен, что вы не поняли друг друга, п[отому] ч[то] ни тот, ни другой не могут считать насилие орудием установления царства божия.

Во всяком случае очень рад был услышать о вас от вас. Кланяйтесь вашей жене и обоим Ник[олаям] Ник[олаевичам].

Любящий вас Л. Толстой.

Когда слышу и думаю про вас, всегда мне прежде всего становится завидно за то, что так сложилась ваша, а не моя жизнь, потом подавляю в себе это чувство, а потом всегда думаю и боюсь, что, живя этой простой, чистой и суровой жизнью, вы, пожалуй, не цените ее, тяготитесь ею — избави бог — сомневаетесь в ней. — Мне же со стороны видно, как такая жизнь, особенно как ваша, семейная, с детьми, несмотря на то, что нам не видны ее последствия, важна, нужна богу, нужнее всей той суеты, к[оторой] служат ему те, к[оторые] хотят видеть и думают, что видят плоды своей деятельности. При этом всегда вспоминаю притчу о девах, ждущих жениха. Только бы быть готовыми и иметь светильники горящими, а придет он или нет и призовет нас — это уж его дело. И я думаю, что такова ваша жизнь, и желал бы, чтобы вы ценили ее хоть в 1/10 того, как я ценю ее.

Помогай вам бог прожить так и вырастить детей.

Дата определяется почтовым штемпелем отправления.

Григорий Семенович Рубан-Щуровский (р. 1857? — ум. 1919—1920) — фельдшер, в 1889—1895 гг. занимавшийся земледельческим трудом на хуторе художника Ге, на племяннице которого Зое Григорьевне он был женат. См. т. 65.

Ответ на письмо Рубана от 3 декабря 1892 г. (почт. шт.), в котором Рубан писал по поводу его спора с Н. Н. Ге (отцом) и Н. Н. Ге (сыном) о непротивлении злу злом и об отношении к революции. Спор этот был вызван чтением книги Т. Карлейля. «Герои и героическое в истории», СПб. 1891. Об этом же Толстому писал Н. Н. Ге (отец) в недатированном письме (см. ПТТ, стр. 53—54).

1 «Царство божие внутри вас».

389. М. Н. Чистякову.

1892 г. Декабря 9. Москва.

Спасибо, что написали, дорогой Матвей Николаевич.

Что это вы унываете? Всё чего-то многого ждете. Ждете, мне кажется, бога в громе и буре, а не в тишине. Самое лучшее то, что «некуда податься», как вы говорите. В этом виднее, ощутительнее всего рука божия. Впрочем, вы как-то бога не признаете. —

1Нет, начну всё сначала. Ваше письмо к Черткову о боге2 лежало у меня всё лето в письмах, к[оторые] надо ответить. Вы там говорите, что я как будто не признаю бога. Тут недоразумение. Я ничего не признаю, кроме бога.

Я, кажется, писал, да и говорил вам мое определение бога, к[оторое] я бы дал теперь на вопрос, что такое бог? — бог это то всё, бесконечное всё, чего я сознаю себя частью, потому всё во мне граничит богом, и я чувствую его во всем. И это вовсе не фраза, а это то, чем я живу.

3Вы там в том письме тоже говорите о молитве. Разумеется, я не могу молиться о том, чтобы бог дал мне чего мне хочется. Но я не могу не молиться, т. е. не пытаться, отрешившись от всех временных, конечных вещей, становиться как можно ближе к нему, — не пытаться чувствовать его. И эта молитва совершенно заменяет ту просительную молитву, п[отому], ч[то] она дает то, чего только может желать человек, она всегда исполняется. Если станешь лицом к богу, почуешь его, всё есть, и ничего больше не нужно. —

Ваше сомненье о том, что а ну-ка пропустишь, и пропустишь хорошее оттого, что станешь приближаться к богу — очень опасное.

К богу никогда не надо ходить нарочно: «дай я пойду к богу, стану жить по-божьи. Жил по-дьявольски, дай поживу по-божьи, попробую, авось не беда»…. Это беда, и большая. К богу в роде того,