условия, при которых я не могу умственно развиться — я живу в глуши, я не быстр умом, — но нравственное совершенство[вание] всякому всегда и везде возможно, и радость, доставляемая этим движением вперед, огромна, как это ты узнаешь, если только испытаешь это. И мало того, что само стремление и движение вперед доставляет духовную радость жизни, при такой жизни большей частью бывает то, что и все мирские радости именно тогда, когда их не ищешь, не ставишь себе целью, бывает то, что и мирские и лучшие радости сами собой приходят такому человеку.
Так вот что я советую тебе сделать: прежде всего опомниться, оглянуться на себя, — это значит, серьезно усумниться в себе, увидав ложность своей жизни, признать ту единственную цель жизни, которая свойственна человеку, и попробовать жить для этой цели. Испытай сам и тогда узнаешь, правда ли это. И если начнешь делать так, то не поддавайся одному, самому обычному соблазну, чаще всего отпугивающему начинающих. Соблазн этот состоит в том, что, взявшись за внутреннюю работу совершенствования над собой, человек нашего круга находит себя в таких безумных, далеких от нравственного совершенства условиях жизни, с такими дурными, ложными привычками, что так много предстоит дела, что отпадают руки, и хочется всё бросить и ничего не делать. Нравственная жизнь должна быть такая, чтобы человек не пользовался трудами других людей, чтобы не заставлял бедных работать для своих прихотей, должен сам работать на других, а мы живем, поглощая труды тысяч людей и ничего не давая им. Как тут быть? Надо всё изменить, говорит соблазн, и когда придет время, я так и сделаю, а теперь пока надо жить, как все. Вот тут-то самый обман. Это всё равно, что человек не стал бы пахать, потому что поле, которое ему надо вспахать, слишком велико. Напротив, тем усерднее надо пахать. И стоит только человеку начать работу, чтобы увидать, что чем больше будет подвигаться работа, тем будет радостнее. Так же и в деле нашей жизни. Если цель моя мое совершенствование, то как же перестать работать сейчас оттого, что слишком много дела? Делай, что первое попало под руку: уменьшай требования работы на себя и увеличивай работу на других: принеси, вычисти сам, что можешь принесть и вычистить, пройди пешком вместо того, чтобы проехать, услужи другому вместо того, чтобы себе. И работа эта, что дальше будет итти, то будет радостнее. Надо делать сейчас, что можешь, не пренебрегая малым. А откладывать, значит обманывать себя. Это одно, что я советую тебе, если ты попробуешь жить не для наслаждения животного, а для нравственного совершенствования. Другое же и очень важное, что я советую, это то, чтобы помнить, что разум есть то орудие, которое дано нам для познания добра, и потому для того, чтобы мы могли совершенствоваться и видеть тот идеал добра, к которому мы должны стремиться, мы должны всеми силами стараться беречь свой разум, не нарушать его роста, увеличивать его содержание восприятием в свой разум всего того, что сделано разумом людей, живших прежде нас, т. е. общаться с людьми наиболее разумными, и живыми и умершими, через их мысли, выраженные в их сочинениях. Если же мы не имеем еще склонности к этому, то, по крайней мере, не делать того ужасного дела, которое делается теперь всеми вами и всё больше и больше, — именно: не одурманивать, не убивать свой разум горячительной, несвойственной человеку пищей и одуряющими напитками и вдыханием.
Разум есть высшая духовная сила человека, есть частица бога в нас, и потому всякое покушение на заглушение его есть самый ужасный грех, который не проходит даром.
Еще совет, и очень важный, тот, что если ты начнешь такую жизнь, попробуешь жить для нравственного совершенствования и потом почему-либо ослабеешь, отвлечешься, вернешься опять к тем дурным привычкам, которые уже взяты, — то никак не унывай и не махай на себя рукой, а знай, что такие падения и возвращения назад свойственны всякому движению и что не падает только тот, кто ни к чему не стремится, а живет только животной жизнью. Тысячу раз падай и тысячу раз поднимайся, и если ты не будешь унывать, и ты будешь непрестанно подвигаться и, как я уже говорил, кроме величайшей духовной радости жизни, и все мирские радости жизни, которых ты желал прежде, приложатся тебе и будут во сто раз больше, как это обещал Христос.
Прощай. Помогай тебе бог, тот, который в тебе и во мне и вне нас. Письмо это относится и к Андрюше и к Мите.4 Великая бы была мне радость, если бы оно помогло кому-нибудь из вас избавиться от затопляющих вас соблазнов и хоть увидать настоящую дорогу, чтобы выбраться на нее.
Л. Толстой.
Небольшой отрывок впервые опубликован в книге В. Жданова «Любовь в жизни Льва Толстого», 2, М. 1928, стр. 176.
Подлинник переписан с черновика-автографа рукой М. Л. Толстой, исправлен и дополнен Толстым и им подписан. Дата «30 октября 1895 г.» на подлиннике поставлена рукой М. Л. Толстой. В Дневнике Толстого от 28 октября 1895 г. записано: «Писал письмо Мише вчера» (т. 53, стр. 67), а в письме к С. А. Толстой от 28 октября: «Мише письмо напишу [можно прочесть: написал], пошлю завтра» (т. 84, стр. 243). Таким образом, письмо, видимо, писалось в два приема: 27 и 28 октября, переписывалось и исправлялось 29 и 30 октября.
1 См. письмо № 198.
2 Зачеркнуто: чем-то вроде охоты, так как прелесть охоты, состоящая в том, что человек возвращается к первобытному состоянию — детству человечества, когда ему надо было борьбой с животным поддерживать свою жизнь; затем слово: чем-то — переделано в: чувством и продоложено: которое мы испытываем на охоте; все это зачеркнуто и над словом: чувством надписано: народа.
3 Далее при переписке с черновика-автографа, по указанию Толстого, выпущен значительный по размерам кусок письма.
4 Дмитрий Дмитриевич Дьяков.
* 212. В. П. Гайдебурову.
1895 г. Октября 30. Я. П.
Посылаю вам две статьи, одну: «Культ науки и нравственная свобода» Изгоева,1 написанную на вопрос о значении или, скорее, взаимном отношении науки и нравственности. Какое будет ваше решение об этой статье, пожалуйста сообщите автору. Вы этим очень обяжете меня. Другая статья: рассказ больного о порядках знаменитой, особенно прославляемой психиатрической больницы в Бурашеве в Тверской губернии во времена смененного или вышедшего в отставку доктора. В узко либеральных органах эту статью не напечатают, в ретроградные я не хочу ее отдавать и делать ее орудием нечестной борьбы. Но дело очень важно, и правда о нем очень важна. Человек, который пишет, П. Н. Гастев,2 человек высокой нравственности, вполне здоровый и безукоризненно правдивый. Я не знаю другого органа, кроме вашего и С[еверного] В[естника], в котором бы могла появиться такая статья, и потому обращаюсь к вам. Статья произвела на меня страшное впечатление. — Дружески жму вам руку.
30 октября 95.
Печатается по машинописной копии. Дата копии.
1 Автор статьи — Михаил Аркадьевич Сопоцько, подписавший ее литературным псевдонимом «Изгоев». Статья эта напечатана не была.
2 О П. Н. Гастеве см. прим. к письму № 238. Статья его под заглавием «Рассказ больного о порядках в психиатрической больнице в Бурашеве в Тверской губ.» в «Неделе» не была напечатана. В письме своем от конца октября 1895 г., посланном вместе с этой статьей, Гастев писал Толстому: «Здесь в Тверской губ. говорится много о бурашевских реброломаниях… Вина будто бы лежит в новых порядках, заводимых управой и новыми докторами. Все это было и раньше. Оно не прекращалось, а только начинает прекращаться… Посылаю эти наброски вам с тем, чтобы вы где-нибудь их поместили в печать. Я написал все, как было. Ничего не придумал, не изложил всех тех побоев, каким подвергался, не описал того, что около меня происходило — битье больных, очень часто при полной с их стороны пассивности — я сказал только то, что в Бурашеве били».
* 213. В. М. Владиславлеву.
1895 г. Ноября 2. Я. П.
2 ноября 95.
Я с радостью подпишу всякий адрес, кот[орый] вы напишете Ник[олаю] Фед[оровичу].1 И как бы высоко вы в этом адресе ни оценили и личность и труды Николая Федоровича, вы не выразите того глубокого уважения, которое я питаю к его личности, и признания мною того добра, которое он делал и делает людям своей самоотверженной деятельностью. Благодарю вас за то, что вы обратились ко мне.
Пришлите мне адрес по почте. Я подпишу и тотчас же возвращу.2
Лев Толстой.
2 ноября 95.
Владимир Михайлович Владиславлев (р. 1868) — по окончании Московского университета служил по финансовому ведомству в разных городах России. С Толстым лично знаком не был. В 1910 г., с делегацией от Нижнего-Новгорода, приезжал в Ясную Поляну на похороны Толстого.
Ответ на письмо Владиславлева от 29 октября 1895 г., в котором он предлагал Толстому подписаться под адресом, подносимым Н. Ф. Федорову его почитателями, с тем чтобы убедить его не покидать своего поста в Румянцевской библиотеке, где он оказывал всем неоценимые услуги своими знаниями и библиографическими советами.
1 Николай Федорович Федоров (1824—1903) — библиотекарь Румянцевского музея, пользовавшийся чрезвычайной популярностью в кругах читателей. О нем и об отношении к нему Толстого см. т. 63, стр. 83.
2 С ответным письмом от 8 ноября Владиславлев прислал Толстому для подписи адрес Федорову. Адрес Толстым был подписан, однако поднесен он не был, так как Федоров, чтобы избежать подношения адреса «согласился продолжать работать в библиотеке.
214—217. С. А. Толстой от 2, 3, 4 и 7 ноября.
218. А. И. Александрову.
1895 г. Ноября 2—9. Я. П.
Александр Иванович,
Очень сожалею, что теперь не могу ничем служить вашему полезному предприятию. Если бы случилось так, чтобы я мог успеть написать что-нибудь для вашего первого номера, то тотчас же пришлю вам.
Лев Толстой.
Печатается по листу 131 копировальной книги. Датируется на основании места в копировальной книге между письмами, датированными Толстым 2 и 9 ноября 1895 г., и записи в Дневнике от 9 ноября: «писал письма… Написал Баженову и еще три».
Александр Иванович Александров (р. 1861) — профессор Казанского университета по кафедре славянской филологии, впоследствии епископ Анастасий, ректор Петербургской духовной академии. Ответ на письмо Александрова от 10 октября 1895 г., в котором он просил Толстого принять участие в учреждаемом Казанским обществом трезвости небольшом ежемесячном журнальчике «Деятель».
219. И. Р. Баженову.
1895 г. Ноября 8—9. Я. П.
Милостивый государь, Иван Романович.
Я прочел вашу рукопись и нахожу, что основания ваших сомнений совершенно верны, но что средство, предлагаемое вами для разрешения их, не может достигнуть цели.
Все церкви,
