пора, чтобы люди начали поступать таким образом. Поэтому мне очень хочется услышать вашу историю, как вы ее называете.
Ожидая известий от вас, остаюсь
искренно ваш
Л. Толстой.
Печатается по машинописной копии. Дата копии, подтверждаемая словами ответного письма Джепсона от 5 декабря н. ст. 1895 г., извещающего о получении письма от 21 ноября.
Джон Джепсон — торговец, родом из Чикаго. В письме от конца октября (почтовый штемпель получения: «Москва, 29. X. 1895»), написанном под впечатлением чтения «Царства божия внутри вас», он сообщает Толстому, что, идя своим путем, он пришел к тем же выводам, что и Толстой.
* 231. А. Ф. Кони.
1895 г. Ноября 30. Москва.
Дорогой Анатолий Феодорович,
Благодарю вас за ваше доброо письмо. Я все надеюсь повидаться с вами нынешней зимой в Москве. Соф[ья] Влад[имировна] Трофим[овская]1 говорила мне, что это очень возможно, и я очень рад этому. Письмо это передаст вам очень хорошая девушка,2 давнишняя моя знакомая и близкая мне по духу человек, и будет просить вас помочь ей освободить ее сестру от всяких бессмысленных и не имеющих никакого основания преследований жандармов. Что она никаких политических замыслов не имела и не имеет и даже не сочувствует революционерам, в этом я могу ручаться. Помогите ей, если можете. Ее очень жалко, главное потому, что она болезненная, нервно непрочная девушка. Пользуюсь случаем переслать вам статью о духоборах, про кот[орую] я говорил Соф[ье] Влад[имировне].
Дружески жму вам руку и от души желаю сил для продолжения вашей бодрой и полезной деятельности.
Лев Толстой.
30 ноября 1895.
Главное дело, ей нужен паспорт, кот[орого] ей не отдают.
Т.
Ответ на письмо Кони от 30 октября 1895 г.
1 Софья Владимировна Трахимовская-Бельгард, рожд. Менгден (р. 1854), жена сенатора Николая Алексеевича Трахимовского (1838—1895). Ее воспоминания о Толстом, под заглавием «Лучи прошлого», напечатаны в «Литературных приложениях к «Ниве» 1903, 8, стр. 514—534.
2 Личность этой девушки установить не удалось.
232. Е. И. Попову.
1895 г. Ноября 30. Москва.
Сейчас получил вашу посылку,1 дорогой Ев[гений] Ив[анович]. Прежде прочел ваше письмо ко мне и испугался, прочтя оговорку о том, что мне может быть неприятно. Читал и всё искал неприятно[е], и кроме самого приятного ничего не нашел.
Студенты в Харькове: Филатов и Дидрихсон. Я думаю, можно написать им в универс[итет], одному Дидрих[сону] или обоим вместе.2 В статье всё хорошо. Жаль, что вы не посетили сейчас страдающего Суллерж[ицкого].3 Я на днях был у него и был тронут и поражен его простотой, спокойствием и благодушием. У него настоящий внутренний переворот, ему хорошо везде. Всё, что вы пишете в письме ко мне и в письме Хилк[ову], мне было очень по душе. И письмо Хилкова4. Мне это особенно было близко, п[отому] ч[то] я теперь уже две недели опять всеми силами души занят тем же: выразить, как можно проще и бесспорнее, наше миросамопонимание5. Ваше деление на 3 вопроса я не оспариваю, но я не люблю делений. Если приходится делать деления, то значит, что еще не вполне овладел предметом. Будем стараться сказать то, что мы знаем нужное, радостное нам и несомненное, и бог (тот самый, кот[орого] вы думаете, что надо обходить) нам поможет. Называя его, я признаю свою недостаточность, стараюсь я, слабое, частное вместилище его, раскрыть себя, ту часть себя, кот[орая] принимает его, чтобы он вошел в меня, насколько я могу и годен принять его. Главное же, он мне нужен для того, чтобы выразить то, куда я иду и к кому приду. В этой однообразной жизни здешней я могу не чувствовать его, обходиться без этой формы мысли и выражения, по при переходе из прежней жизни в эту, и из этой в иную, я не могу не называть им того, откуда я пришел и куда иду, п[отому] ч[то] это есть самый близкий к истинному смыслу дела способ выражения: — от бога к богу: из вневременного и внепространственного и в такое же. Я не спорю с вами и вполне понимаю вас, и одобряю, и уверен даже, что эта ваша осторожность не принять своего произведения за существующее, только придает вам твердости, и что вы только копаете до материка, на к[оторый] можно опереться и к[оторый] не подается. — Письмо политического6 очень сильно действует, но как жалко его, что у него нет точки опоры. Вот где ужас, не в карцере, а в выхолощенной душе. Целую вас. Вл[адимиру] Гр[игорьевичу] не пишу, п[отому] ч[то] не успеваю. Москва отнима[ет] ужасно много времени. Письмо его получил и жду их. Квартира прекрасная — братнина — девочки, верно, писали.
Вегетарианская народная книга7 очень нужна. Если бы вы не писали, я хотел писать. Заглавие: перестань есть мясо или живое.
Как хорошо и верно вы говорите, что надо не обличать, а просвещать.
В мыслях о сне и бессознательной жизни много хорошего, но опасно отрицательное возводить в положительное и мерять положительное отрицательным. То, что думаю об этом, скажу в другой раз и другом месте.
Л. Т.
Печатается по листам 4 и 5 копировальной книги. Впервые опубликовано в ПТС, II, № 190, стр. 233—234, с датой: «1894 г. окт.». Дата определяется местом письма в копировальной книге, где оно скопировано между письмами к М. А. Сопоцько и Д. А. Хилкову, датированными Толстым: «30 ноября 95 г.».
1 При письме от 21 ноября 1895 г. Попов послал Толстому: 1) новый дополненный экземпляр своей статьи: «Открытое письмо к обществу»; 2) переписку с Д. А. Хилковым и 3) письмо своего знакомого «политического».
2 Этим студентам, в ноябре приезжавшим в Ясную Поляну, Толстой отдал статью Попова, о чем и писал ему 14 ноября. Прислав Толстому новый экземпляр своей статьи «в окончательном виде», Попов просил указать ему адрес студентов, чтобы получить от них статью и внести в нее дополнения.
3 Леопольд Антонович Сулержицкий (1872—1916) учился вместе с Т. Л. Толстой в Школе живописи, ваяния и зодчества в Москве. Осенью 1895 г. был арестован за отказ от военной службы по религиозным убеждениям и помещен в отделение для душевнобольных при военном госпитале. Однако вскоре он, под влиянием просьб родных, согласился нести военную службу и был послан в пограничные кордоны в Туркестан. Позднее был режиссером Художественного академического театра им. А. М. Горького (см. т. 87, стр. 350).
4 О письмах Д. А. Хилкова см. в письме № 234.
5 В то время Толстой особенно напряженно был занят «Катехизисом», или «Изложением веры», впоследствии получившим свое окончательное название «Христианского учения».
6 «Письмо политического», присланное Поповым, описывало тюремные переживания одного заключенного, его знакомого, и было им озаглавлено: «В карцере киевской тюрьмы». Личность автора письма не установлена.
7 См. письмо № 184, прим. 7.
233. М. А. Сопоцько.
1895 г. Ноября 30. Москва.
Получил ваши письма и рукопись,1 дорогой Михаил Аркадьевич, и исполнил часть ваших поручений, а именно — рукопись отправил в Неделю, прося Гайдеб[урова]2 снестись об ней с вами прямо, и передал с большим неудовольствием ваше поручение жене,3 последствием кот[орого] был, разумеется, справедливый и законный отказ. Солдат, и не солдат, и людей столь же жалких есть достаточно в виду у каждого, и каждый устанавливает какое-нибудь свое отношение к таким людям и держится его, вмешательство же других людей, всегда бывает только неприятно. Вопросы благотворительности я ведь уже лет 15 тому назад передумал, и перечувствовал, и переболел ими, и давно решил, что надо или всё отдать и ничего не иметь своего, или ничего не давать из того, что имеешь, а играть в милосердие нехорошо. Почему я дам этому, а не тому? На этот вопрос нет и не может быть ответа. И если я даю этому, а не тому, то только п[отому], ч[то] это мне так нравится, и такое давание по нравственному достоинству равняется даванию тому, кто веселит, забавляет меня. Билет солдата возвращаю. —
К последнему письму моему4 вам хотел приписать p[ost] s[criptum] о том, что как рассуждения о том, что вы присягнули для того, чтобы не выделяться, и едите мясо для того, чтобы быть свободным, несправедливы и основаны только на том, что вы хотите оправдать себя, так и рассуждение ваше о том, что есть личный бог, кот[орому] можно и должно молиться, основано на том, что в минуты слабости душевной вам хотелось бы, чтобы был такой бог и вы молились (бы) этому воображаемому вами богу. Самое драгоценное свойство мысли в том, чтобы думать свободно, т. е. совершенно независимо от своих чувств и своего положения. Простите, если вам неприятно то, что пишу вам. Нынче такой день, что пишу вам всё неприятное. Неприятное еще и то, что статья ваша нехороша — разбросана и нет ничего нового. Единственно приятное, что могу сказать вам, это то, что я исполняю ваше желание, люблю вас и от этого пишу вам правду, приглашая вас как можно больше давать в себе развиваться критику, судье и как можно задерживать мыслителя. Еще вам много впереди. Свободны ли вы? Что делаете? Есть ли друзья? — Ник[олай] Алекс[еевич] Философ[ов] в параличе умирает. Прощайте пока, обнимаю вас.
Л. Толстой.
30 ноября 95.
Печатается по листам 6 и 7 копировальной книги. Опубликовано впервые в «Летописях», 2, стр. 145—146.
1 Рукопись статьи Сопоцько «Культ науки и нравственная свобода», подписана псевдонимом «Изгоев». Сопоцько писал о ней Толстому в письме от 16 октября.
2 См. письмо № 212.
3 В письме от 17 ноября 1895 г. Сопоцько посылал Толстому свидетельство об отставке «одного колченогого солдата — николаевского» и просил устроить так, чтобы С. А. Толстая высылала этому солдату ежемесячно по 3 рубля из гонорара за представления «Власти тьмы».
4 См. письмо № 209.
* 234. Д. А. Хилкову.
1895 г. Ноября 30. Москва.
Дорогой Дмитрий Александрович. Сейчас прочел ваши письма к Ев[гению] Ив[ановичу] и очень обрадовался, увидав в них ваш внутренний мир, который давно не видал и про кот[орый] не знал — какая в нем идет работа. Мне было радостно сознавать свое полное согласие со всем тем, что вы говорите там. Если есть несогласие — но и то, вероятно, оттого, что вы поспешно выражаетесь, — то только в том, что вы говорите о том, что в этом мире человек воскресает или Хр[истос] воскресает в человеке, но погребается в человечестве. Я думаю, что работа, совершающаяся в человечестве, не праздная, а что в нас идет такая же работа, как и во всем человечестве, и с теми же последствиями. Последствия, цель бога недоступна нам, но нам дано знать, что есть цель, и что мы должны делать для содействия этой неизвестной нам цели. Впрочем, я, может
