котором она приглашала Толстого приехать к ним в имение.
1 Толстой уехал к Олсуфьевым только 20 февраля и оставался у них до 9 марта.
2 Адам Васильевич Олсуфьев (1833—1901), муж Анны Михайловны Олсуфьевой.
6. Г. А. Русанову.
1896 г. Января 16. Москва.
Очень, очень рад был получить ваше, по-старому длинное и содержательное письмо, дорогой Гаврило Андреевич, и также рад был увидать милого Борю.1 Он так же детеск, как был, и этим особенно мил. — То, что вы занимаетесь философией, очень радует меня за вас. Как вы и говорите, такое занятие отрывает от—скорее—поднимает над интересами мирской жизни и делает, вместо обрыва, покатым тот переход, к кот[орому] мы приближаемся. Мнение о том, что легче начинать с Шопенгауера, я повторяю. Со мной так было. Я читал Канта и почти не понял, и понял его только тогда, когда стал читать и, особенно, перечитывать Шопенг[ауэра], кот[орым] я одно время очень увлекался.2 То, что вам передал Андр[юша]3 о том, что надо отрешиться от всякого своего мировоззрения для того, чтобы понять философа, я тоже подтверждаю. Может быть, это трудно сделать в известные года и тогда, когда свое миросозерцание уже утверждено опытом жизни, но все-таки это conditio sine qua non,4 нет понимания. Надо приступать к чтению с готовностью отречься от всего своего и принять всё предлагаемое, если только оно более освещает путь жизни. Этого условия я требую от своих читателей и потому не могу не считать себя обязанным так же относиться ко всякой выражаемой системе или мысли. Во всех философских системах есть истина, но она мало трогает нас, п[отому] ч[то] в системе она всегда перемешана с той оправой, в кот[орую] она вставлена. От этого, не говорю уже об евангелии, мысли Паскаля,5 Эпиктета,6 Лаотцы7 сильнее на меня действуют и больше мне дали, чем книги систематизирующих философов. От этого и я, опять взявшись за свое изложение веры,8 теперь уж не в катехизической форме, опять оставил его. И только записываю те мысли, кот[орые] приходят мне, не пытаясь придать им внешнюю связь и обязательность.
Прощайте пока, целую вас, Антонину Алексеевну9 и детей.
Любящий вас Л. Толстой.
16 января.
На конверте: Воронеж, Воскресенская ул., д. Устиновской. Гавриилу Андреевичу Русанову.
Впервые опубликовано в журнале «Вестник Европы» 1915, кн. 3, стр. 28—29. Дату Толстого дополняем годом на основании письма адресата.
Гавриил Андреевич Русанов (1846—1907) — помещик Воронежской губ., сочувствовавший взглядам Толстого. См. т. 63, стр. 217.
Ответ на письмо Русанова от 6—9 января 1896 г., в котором он рассказывал о своих занятиях философией.
1 Борис Гаврилович Русанов, сын Г. А. Русанова, в то время студент Института путей сообщения в Петербурге.
2 Артур Шопенгауэр (1788—1860), немецкий философ-идеалист. В 1860—1870-х гг. Толстой сочувственно относился к его философии. См. письмо к А. А. Фету от 30 августа 1869 г. (т. 61, стр. 219).
3 Андрей Гаврилович Русанов, сын Г. А. Русанова, в то время студент-медик.
4 Необходимое условие.
5 Блез Паскаль (1623—1662), французский физик, математик и религиозный мыслитель.
6 Эпиктет (конец I — начало II в.), римский и греческий философ-стоик.
7 Лаотцы, или Лao-дзе (VI в. до н. э.), китайский мыслитель, основатель религии таосизма. См. т. 54, прим. 465.
8 «Изложение веры», впоследствии получившее название «Христианское учение».
9 Антонина Алексеевна, жена Г. А. Русанова.
* 7. А. М. Чернову.
1896 г. Января 16. Москва.
Александр Макарович,
Очень благодарю вас за присылку вашей прекрасной книги. Очень желал бы, чтобы она получила наибольшее распространение среди людей, чем-нибудь причастных поддержанию этого, варварского обычая, введенного в закон.
С совершенным уважением и искренней симпатией остаюсь готовый к услугам
Лев Толстой.
16 января 1895.
Печатается по листу 34 копировальной книги. В дате Толстого ошибочно поставленный год: «1895» исправляем на 1896 на основании письма- адресата, вызвавшего ответ Толстого.
Александр Макарович Чернов — был земским начальником Гжатского уезда Смоленской губ., впоследствии председатель Рузской уездной земской управы Московской губ. Познакомившись со статьей Толстого «Стыдно», напечатанной в «Биржевых ведомостях» 1895, № 355 от 28 декабря, он послал ему свою книжку и письмо от 6 января 1896 г., в котором писал: «Прочитав открытый и веский протест Ваш против сечения, я почел себя счастливым иметь в лице вашем авторитетного единомышленника и позволяю себе…. ознакомить Вас с трудом моим…. В оправдание себя как автора я должен добавить, что цензура обессмыслила заглавие, упразднив из него слово «розга» (было: «Волостная юстиция без розги»).
1 А. М. Чернов, «Из волостной юстиции. Набросок соображений», Гжатск, 1895.
* 8. А. Ф. Кони.
1896 г. Января 18. Москва.
Дорогой Анатолий Федорович,
Письмо это вам передаст жена моск[овского] проф[ессора] Милюкова,1 которого выслали из Москвы и в чем-то подозревают и держат под подозрением. Ему предстоит профессура за границей, и он боится как бы ему не воспретили возвращение в Россию. Впрочем, жена его вам всё расскажет. Не можете ли вы помочь ему? Всё ласкаю себя надеждой увидать вас в Москве.
Любящий вас Л. Толстой.
18 янв. 1896.
Анатолий Федорович Кони (1844—1927) — судебный и общественный деятель. В 1896 г. обер-прокурор уголовного кассационного департамента сената. См. т. 54, стр. 650.
1 Павел Николаевич Милюков (1859—1943), историк. В конце 1895 г. был выслан из Москвы по обвинению в сношениях с Советом объединенных студенческих землячеств. С 1905 г. — лидер реакционной конституционно-демократической партии — партии «монархической буржуазии» (Ленин). Активный враг рабочего класса; с 1907 г. член Государственной думы; в 1917 г. — министр иностранных дел временного правительства, проводивший контрреволюционную политику. Белоэмигрант, умер за границей. Жена его — Анна Сергеевна, рожд. Смирнова, дочь профессора и ректора Московской духовной академии.
9. H. Н. Страхову.
1896 г. Середина января. Я. П.
Дорогой Николай Николаевич.
Благодарю вас за вашу книжку,1 еще более благодарю вас за ваше доброе письмо. Я виноват, что не писал вам, пожалуйста, простите меня. Очень уж время идет скоро и очень уже много отношений, так что ничего не успеваешь. А жить хорошо, и .жизнь полна, и предстоящего дела в сотни лет не переделаешь, главное в себе; хоть бы сделаться вполне тем, что Стасов2 считает столь постыдным — добрым.
Письмо это передадут два молодых человека: студенты Русанов3 — сын моего друга, и Щеголев,4 его товарищ. Оба они вполне чистые, нравственные, не пьющие, не курящие, не знающие женщин и очень способные молодые люди. Они совершенно одиноки в Петербурге, и если они хоть раз в год побывают у вас, послушают вас, узнают вас, то это им будет полезно. Если же вы их случайно — я разумею, если они встретят у вас кого, — познакомите с какой-нибудь скромной семьей, то это для них было бы очень хорошо. Рекомендовать я их смело могу во всякую хорошую семью. Вы, верно, увидите Черткова, и он вам расскажет про нас. Мы живем попрежнему: многое нехорошо, т. е. тяжело мне, но я привыкаю и живу в своей работе, к[оторая] всё больше и больше манит меня. Может быть, вы увидите приехавшего с Чертк[овым] в Петербург англичанина Kenworthy,5 про к[оторого] я вам говорил, и кое-что его вы читали. Он очень серьезный, религиозный человек, и я бы очень желал, чтобы вы с ним познакомились.
На днях я, чтобы поверить свое суждение о Шекспире, смотрел Кор[оля] Лира и Гамлета,6 и если во мне было хоть какое-нибудь сомнение в справедливости моего отвращения к Ш[експиру], то сомнение это совсем исчезло.7 Какое грубое, безнравственное, пошлое и бессмысленное произведение — Гамлет. Всё основано на языческой мести, цель одна — собрать как можно больше эффектов, нет ни складу, ни ладу. Автор так был занят эффектами, что не позаботился даже о том, чтобы придать главному лицу какой-нибудь характер, и все решили, что это гениальное изображение бесхарактерного человека. Никогда я с такой очевидностью не понимал всю беспомощность в суждениях толпы, и как она может себя обманывать. Книгу вашу не перечел еще, как я делаю обыкновенно: когда прочту, напишу вам.
Прощайте пока, обнимаю вас. Я недели три и больше был болен инфлюенцой и теперь только поправился.
Ваш Л. Толстой.
На конверте: У Торгового моста д. Стерлигова, Николаю Николаевичу Страхову.
Впервые опубликовано в СТМ, стр. 188—189.
Дата определяется словами письма: «Я недели три и больше был болен инфлюенцой» и записью в Дневнике Толстого от 23 декабря 1895 г. о начале его болезни (см. т. 53, стр. 75). Датируем письмо предположительно серединой января 1896 г., что подтверждается и словами письма П. Е. Щеголева и Б. Г. Русанова к Толстому от 11 февраля 1896 г.: «К сожалению, мы не могли передать Вашего письма Страхову. За несколько дней до его смерти (Страхов умер 24 января) мы приходили к нему».
Ответ на письмо Страхова от 25 декабря 1895 г.
1 Имеется в виду книга Страхова «Борьба с Западом в нашей литературе. Исторические и критические очерки», кн. 3, СПб. 1896.
2 В письме от 25 декабря 1895 г. Страхов писал: «Скажите мне, — спрашивал меня до сих пор бурлящий и брызжущий Стасов, — правда ли, что наш Лев стал теперь добродушным и ласковым старичком? Не хочу верить, это было бы так грустно!» Вы, конечно, знаете, что Стасов, этот добрейший человек, воображает себя свирепым и думает, что вообще свирепость — большая добродетель».
3 Борис Гаврилович Русанов.
4 Павел Елисеевич Щеголев (1877—1931), впоследствии историк, автор многочисленных работ по русской литературе и по истории революционного движения.
5 О Джоне Кенворти см. письмо к нему от 4 февраля. В конце декабря 1895 г. Кенворти приезжал в Москву, был несколько раз у Толстого и в начале января выехал в Петербург.
6 Пьесы Шекспира «Король Лир» и «Гамлет» Толстой видел с участием итальянского трагика Эрнесто Росси, гастролировавшего в Москве в театре «Эрмитаж». «Гамлет» шел 3 и 13января, а «Король Лир» — 4 и 14 января.
7 Свое суждение о Шекспире Толстой высказал в книге «Что такое искусство?», а затем подробнее в статье «О Шекспире и о драме» (т. 35).
10. В. Г. Черткову от 18—22 января.
11. А. К. Чертковой от 23 января.
12. С. А. Толстой от 23 января.
13. М. А. Сопоцько.
1896 г. Между 13 и 28 января. Москва.
Получил оба письма ваши, дорогой Мих[аил] Арк[адьевич], и очень порадовался содержанию их. Как в мастерстве не столько дорого уметь работать, сколько поправлять ошибки в работе, так и в нравственности дороже всего не защищать своих ошибок. Очень радуюсь за вас, радуюсь и за ту внутреннюю работу, признак к[оторой] вижу в ваших письмах. Не торопитесь писать для печати. В вас еще кипит внутренняя работа. Впрочем, ваше сознание само покажет вам. Лучшая работа писанья та, чтобы человеку писать для того, чтобы
