застало его на месте службы, так как весной 1896 г. Баженов вышел в отставку. О деле Ольховика см. письмо к начальнику Иркутского дисциплинарного батальона от 22 октября.
* 28. А. И. Ярышкину.
1896 г. Февраля 16, Москва.
Дорогой Александр Иванович,
Изредка получаю сведения о вас и радуюсь тому, что дело ваше1 продолжается и имеет успех. Пишу вам нынче по совсем другому, чем общество трезвости, делу. В Курской губернии в нынешний набор отказался от присяги и ношения и употребления оружия призванный к отбыванию воинской повинности крестьянин Петр Васильевич Ольховик. Его, разумеется, мучают и теперь ссылают в Владивосток. Его выслали в Одессу, где он будет на днях. Узнайте, когда он прибудет, посетите его, поддержите, облегчите, чем можете, его участь. Это человек очень высокой нравственности и очень сильный. Я лично не знаю его, но так слышал от знающих его.
Я уверен, что вы сделаете это не для меня, и не для него, и не для себя, а для бога, который хочет этого от вас.
Прощайте.
Любящий вас Л. Толстой.
16 фев. 1896.
Печатается по листам 54—56 копировальной книги.
Александр Иванович Ярышкин — бывший учитель, основатель Общества борьбы с пьянством в Одессе.
1 Борьба с пьянством.
Ярышкин отвечал письмом от 6 марта, в котором писал, что письмо Толстого было им получено за 10 минут до отхода парохода, так что он ничего не смог сделать для Ольховика.
29. Л. А. Сулержицкому.
1896 г. Января 15 — февраля 18. Москва.
Дорогой Л[еопольд] А[нтонович],
Всей душой страдал с вами, читая ваше последнее письмо.1 Не мучайтесь, дорогой друг. Дело не в том, что вы сделали, а в том, что у вас в душе; важна та работа, которая совершается в душе, приближая нас к богу; а я уверен, что всё то, что вы пережили, не удалило вас, а приблизило к нему. Поступок и то положение, в которое становится человек вследствие совершенного поступка, не имеет само по себе никакого значения. Всякий поступок и положение, в которое становится вследствие его человек, имеет значение только по той борьбе, которая происходила в душе, по силе искушения, с которой шла борьба, а у вас борьба была страшно трудная, и в борьбе этой вы избрали то, что должно было избрать. Не нарочно, а искренно говорю, что на вашем месте я наверное поступил бы так же, как вы, потому что мне кажется, что так и должно было поступить. Ведь всё, что вы делали, отказываясь от военной службы, вы делали для того, чтобы не нарушать закона любви, а какое нарушение любви больше, — стать в ряды солдат или остаться холодным к страданиям старика?
Бывают такие страшные дилеммы, и только совесть наша и бог знают, что для себя, своей личности мы сделали и делаем то, что делаем, — или для бога. Такие положения, если они избраны наверное для бога, бывают даже выгодны: мы падаем во мнении людей (не близких людей, христиан, а толпы) и от этого тверже опираемся на бога.
Не печальтесь, милый друг, а радуйтесь тому испытанию, которое вам послал бог. Он посылает испытание по силам. И потому старайтесь оправдать его надежду на вас. Не отчаивайтесь, не сворачивайте с того пути, по которому идете, потому что это единственно узкий путь; всё больше и больше проникайтесь желанием познать его волю и исполняйте ее, не обращая внимания на свое положение и, главное, на то, что думают люди. Будьте только смиренны, правдивы и любовны, и как бы ни казалось запутанным то положение, в котором вы находитесь, оно само распутается. Самое трудное то состояние, когда весы колеблются и не знаешь, которая чаша перетягивает, — уже пережито вами. Продолжайте так же любовно жить, как вы жили с окружающими — смиренно, правдиво — и всё будет хорошо.
Лев Толстой.
Несравненно больше люблю вас теперь, после перенесенного вами страдания, чем прежде.
Печатается по машинописной копии. Впервые опубликовано в книге T.Л. Сухотиной-Толстой «Друзья и гости Ясной Поляны», М. 1923, стр. 104—105. На основании того, что речь идет о принятии Сулержицким присяги (о чем T. Л. Толстая сообщала В. Г. Черткову в письме от 14 января 1896 г.), а также письма Черткова от 20 февраля из Петербурга, в котором он сообщал Толстому о получении им копии данного письма, датируем его между 14 января и 18 февраля 1896 г.
Леопольд Антонович Сулержицкий (1872—1916) — см. письмо Толстого к Е. И. Попову в т. 68, № 232, и т. 53, стр. 443.
1 Это письмо неизвестно.
* 30. П. А. Тверскому (Дементьеву).
1896 г. Февраля 19. Москва.
Уважаемый Петр Алексеевич,
Я получил ваше письмо и очень рад бы был сделать вам приятное, т[ак] к[ак] знаю вас по вашим прекрасным статьям в русск[их] журналах, но решительно не знаю, чтó мне писать, да, по правде сказать, и зачем мне писать Лос-Анжелосским дамам? Одно могу сказать только, что я очень благодарен им за доброе и очень мне лестное мнение обо мне и желал бы, чтобы оно было справедливо. Сближение между людьми и народами, о котором вы говорите, без сомнения должно составлять лучшую цель деятельности людей, но сближение, я думаю, как между людьми, так и между народами, достигается не выражениями желания сближения, а стремлением, как каждого отдельного человека, так и всякого народа, к познанию истины и исполнению ее в жизни. Только при таком стремлении истинно и прочно сближаются люди, если бы даже они никогда и не думали о сближении.
Очень рад случаю личного отношения с вами и возможности высказать вам мое сочувствие и уважение.
Лев Толстой.
19 фев. 1896. Москва.
Печатается по листам 58 и 61 копировальной книги. Впервые опубликовано (отрывок) в журнале «Единение» 1916, 1, стр. 6—7.
Петр Александрович Дементьев (1852—1923?) — журналист, писавший под литературным псевдонимом «П. А. Тверской», бывший помещик и земский деятель Тверской губ. В 1870-х гг. оставил Россию и жил в Северной Америке, в г. Лос-Анжелос.
Ответ на письмо Тверского от 29 января 1896 г., в котором он писал о наблюдающемся в Америке стремлении к сближению с Россией путем ознакомления с русской литературой и, в частности, с Толстым. Тверской предлагал Толстому написать об этом сближении президенту Лос-Анжелосского женского клуба, предлагая воспользоваться, как поводом для этого письма, своей статьей о деятельности этого клуба «Американский женский клуб о русских писателях» («Вестник Европы» 1896, № 3, стр. 341—355).
* 31. Л. Л. Толстому.
1896 г. Февраля 19. Москва.
Получил вчера твое письмо, дорогой Лёва. Я очень рад. Мне представляется это очень хорошим. Весь тон твоего письма порадовал меня. Мне думается, что это то, что я испытывал, когда какая-то стихийная сила завладевает тобой и чувствуешь, что это неизбежно — будущее требует от настоящего своего исполнения. Тут уж нельзя говорить, хорошо ли, дурно, а можно только, покоряясь, стараться не терять свою духовную свободу. В письме твоем, однако, есть одна фальшивая нота, которая меня неприятно поразила, это то, что ты говоришь, что она будет за тобой ухаживать. Тебе надо будет, да и должно, ухаживать за ней, а не ей. Может быть, она и будет ухаживать за тобой, но не надо рассчитывать на это. Не сердись за то, что я пишу тебе это. Если бы я этого не написал, всё мое письмо было бы неискренно, и я не мог бы тебе выразить мою радость.
Хотя я и стараюсь не иметь предилекции к людям и нациям, шведы мне всегда были, еще с Карла XII,1 симпатичны. Интересны очень мне взгляды, верования той среды, в кот[орой] выросла и воспиталась твоя невеста. У ней могут быть теперь еще только задатки своего личного. Скрещение идей так же выгодно, как скрещение пород. Передай ее отцу и ей мою радость за твой выбор. Молодость ее есть не недостаток, а качество. Я не изменю никогда своего взгляда, что идеал человека есть целомудрие. И потому молодость есть не то что качество, но смягчающее вину обстоятельство. М. А. Цурикова,2 кот[орая], как мы вчера узнали, выходит замуж, могла бы и воздержаться и дожить век в целомудрии, но 17-летняя девочка не виновата, если ей все говорят, что это надо и хорошо. Впрочем, и этого нельзя сказать. Иногда молодой легче, а пожилой труднее. Les mariages se font dans les cieux.3
Как меня поразило, когда я в первый раз услыхал это изречение, так и осталось до сих пор. Есть какая-то стихийная, непреодолимая сила, к[оторая] производит настоящие браки, т. е. те, кот[орые] продолжают род. Одно надо всеми силами стараться как мужчине, так и женщине (особенно женщине, для нее соблазн сильнее), не уйти всему в продолжение рода, в семью, как бы сказать: не я буду делать то, чтò должно, а те, кот[орых] я произведу и воспитаю, — не перенести на потомство обязанность хорошей, божеской, служащей человечеству жизни, а самому жить ею. Это очень опасно в хороших семьях.
У нас всё по-хорошему. Тяжело от суеты, но живем дружно. Напиши поподробнее о семье, о матери, Geschwister’aх4 и о характере Доры. Целую тебя.
Л. Т.
Дата определяется словами письма: «Получил вчера твое письмо» и почтовым штемпелем получения на конверте: «Москва, 18-II 1896».
Ответ на письмо сына от 13/25 февраля 1896 г. из Швеции, адресованное на имя С. А. Толстой, в котором он сообщал о своей предстоящей женитьбе на шведке Доре Федоровне Вестерлунд (1878—1933), дочери врача.
1 Карл XII (1682—1718) — шведский король, разбитый Петром I в сражении под Полтавой.
2 Мария Александровна Цурикова (1854—1924), тульская помещица, знакомая Толстых; вышла замуж в 1896 г. за калужского врача Ивана Ивановича Дубенского (1854—1917).
3 Браки совершаются на небесах.
4 Братьях и сестрах.
32. Д. П. Маковицкому.
1896 г. Февраля 22. Никольское-Горушки.
Дорогой Душан Петрович,
Давно уже получил вашу статью о назаренах. Она уже переписана и исправлена — заменены русскими нашими выражениями ваши не употребительные у нас, — и мы попытаемся напечатать ее.1 Статья очень хорошая. Ее несколько раз читали вслух, и она всякий раз производит на слушателей сильное я хорошее впечатление. Между назаренами должно происходить то же, что происходит среди наших молокан, духобор и др., а именно то, что старые люди, дошедшие с большим трудом до своих убеждений, хотят отстаивать их во всей целости и не хотят сдвинуться с них ни вперед, ни назад, но молодые поколения, выросшие в этих убеждениях, хотят движения, п[отому] ч[то] только в движении, всё в большем и большем приближении к истине и всё в большем и большем исполнении ее — жизнь. И потому молодым поколениям надо помогать, указывая им путь вперед.
