даже серьезными несогласия в наших взглядах, я — Ваш ученик и очень близкий. Никто не имел на меня такого влияния, как Вы, и во всем решительно. Многое, полученное от Вас, перерабатывалось во мне своеобразно, под влиянием моих особенностей, условий моей жизни, получало иную форму, чем у Вас, но я совершенно знаю, что весь мой нравственный и умственный склад — результат Вашего влияния на меня. Я никогда не говорил Вам этого так определенно, но мне казалось, что Вы сами это видите и чувствуете. Боюсь (искренно), что очень много наболтал про себя, а потому смущенно умолкаю».

О крестьянине, направленном Толстым к Давыдову, редакция дополнительных сведений не имеет.

* 326. Джону Кенворти (John С. Kenworthy).

1900 г. Июля 3/15. Я. П.

My dear Kenworthy,

I have just received your last letter and am very sorry to see by it that you are not friendly disposed to Tchertkov. As for him, he always in his letters speaks with great love and esteem about you. All the statements that you contradict are not his: the whole matter became known to you only through my indiscretion in telling St.John what Anna Constantinowna wrote without precision to her sister. As you see, Mr. Tchertkov is not in fault with regard to you.1

I am very, very sorry for all this misunderstanding between two such true friends of mine as you and Tchertkov. I hope that with your sincerity and straightforwardness this misunderstanding will undoubtedly be cleared up.2

I am very glad to know from your letter to Maude that you got the help you wanted for your undertaking and wish you success in it.3

I remain, with brotherly love,

yours truly, Leo Tolstoy.

P. S. You say in your letter: «may I publish it». I do not quite understand what is it you wish to publish. I think it is better not to publish anything about the matter. Please don’t.

Leo Tolstoy.

3/16 July 1900.

Дорогой Кенворти,

Я только что получил ваше последнее письмо и с большим огорчением узнал из него, что вы недружелюбно относитесь к Черткову. Что же касается его, то он в своих письмах всегда пишет о вас с большим уважением и любовью. Утверждения, против которых вы возражаете, ему не принадлежат. Всё это стало вам известно только благодаря моей неосторожности. Я рассказал Син-Джону о том, чтò Анна Константиновна неопределенно написала своей сестре. Как вы видите, Чертков здесь не при чем.1

Я очень, очень жалею о всем этом недоразумении между двумя столь близкими мне друзьями, как вы и Чертков, и очень надеюсь, что при вашей искренности и прямоте это недоразумение, без сомнения, выяснится.2

Я был очень рад узнать из вашего письма к Мооду, что вы получили помощь, в которой нуждались для вашего предприятия, и желаю вам успеха в нем.3

С братской любовью остаюсь

уважающий вас Лев Толстой.

P.S. Вы пишете в вашем письме: «Могу ли я опубликовать его». Я не вполне понимаю, чтò именно вы желаете опубликовать. Думаю, что лучше ничего не печатать относительно этого дела. Пожалуйста, не печатайте.

Лев Толстой.

3/16 Июля 1900.

Печатается по копировальной книге № 3, л. 43, хранящейся в ГТМ. Написано рукой А. Велш (miss A. Welsh), подпись, дата и приписка добавлены рукой О. К. Толстой. Очевидно, Толстой подписал и сделал приписку в подлиннике после того, как письмо было скопировано. Местонахождение подлинника неизвестно. Дата письма нового стиля ошибочна. В России публикуется впервые, о публикации за границей сведений не имеется.

Ответ на письмо Кенворти от 9 июля н. ст. 1900 г., с благодарностью за письмо Толстого от 17/29 июня (см. № 314) и за предисловие к «Анатомии нищеты». Кенворти пространно изложил мотивы своего отношения к В. Г. Черткову и повторил прежние обвинения. Он просил разрешение опубликовать свое письмо.

1 Кенворти протестовал против обвинения его в саморекламе по поводу опубликованного им объявления об издании произведений Толстого. Кенворти прислал копию своего письма к Черткову с упреками за эти обвинения.

2 Отвечая на письмо от 20 июня/2 июля, Кенворти писал 10 июля н. ст., что он готов вопрос об изданиях согласовать с В. Г. Чертковым, но при условии соблюдения Чертковым «христианской правдивости, прямоты, простоты и самопожертвования». См. письмо № 332.

3 Кенворти прислал Толстому копию своего письма к Эйльмеру Мооду. В письме, найденном в архиве, об этой помощи ничего не говорится. Очевидно, было другое письмо, не сохранившееся. Об отношении Моода к Кенворти см. в прим. к письму № 349.

327. М. Л. Оболенской.

1900 г. Июля 11. Я. П.

Уже съ недѣли двѣ каждый день о тебѣ думаю и собираюсь тебѣ писать. Не думай, что я нездоровъ, если пишетъ Таня, а не я, это оттого, что я играю въ шахматы съ Гольденвейзеромъ.1

Пожалуйста, напиши, голубушка, чтò у васъ, какъ ты — не больна ли? все такъ ли вы хороши съ Колей? Главное, чтò Сережа братъ и его дочери?2 Что тетя Маша?3 Какъ это вы всѣ затихли. Я радъ очень Танѣ. У насъ хорошо. Я все передѣлывалъ свою статью, к[оторую] думалъ, что кончилъ. И теперь еще поправляю и все дѣлаю ее ядовитѣе и ядовитѣе.4 Представь себѣ, что St.John взяли съ дачи Буланже и отправили его съ жандармомъ въ Австрію.5 Часто бываетъ мнѣ одиноко, но утѣшаюсь и справляюсь тѣмъ, что это-то и надо. Безпокоюсь о тебѣ и д[ядѣ] Сер[ежѣ] и, главное, хочется васъ обоихъ видѣть. Я бы пріѣхалъ уже, да послѣднее время не совсѣмъ здоровъ — не то, что нездоровъ, а въ угрожающемъ положеніи. Такъ напиши скорѣе и поподробнѣе.

Цѣлую тебя и Колю. Тетѣ Ма[шѣ] скажи, что очень радуюсь увидать ее.

Л. Т.

11 Іюля 1900.

Печатается по автографу, хранящемуся в ГТМ (архив Н. Л. Оболенского). Первый абзац написан рукой Т. Л. Сухотиной, остальная часть письма и дата собственноручно. Впервые опубликовано по копии в «Современных записках» 1926, XXVII, стр. 256—257, где ошибочно датировано 15 июля. Напечатано Н. Н. Гусевым по автографу в журнале «Печать и революция» 1928, VI, стр. 114—115.

1 Александр Борисович Гольденвейзер. См. письмо № 358.

2 Варвара Сергеевна и Вера Сергеевна Толстые, судьба которых волновала в то время семью Толстых.

3 Гр. Мария Николаевна Толстая, сестра Толстого, гостившая в Пирогове, у брата.

4 «Рабство нашего времени». Введение датировано 28 июня 1900 г.

5 Английский единомышленник Толстого Артур Син-Джон, сопровождавший духоборов на о. Кипр и в Канаду, приехал в Россию в начале мая 1900 г. За сношения с сектантами и духоборами 4 июля был арестован на даче П. А. Буланже, под Москвой. Буланже писал Толстому 6 июля: «Третьего дня взяли у меня на даче нашего милейшего St. John’a, и вот второй день, как ищу его и не найду. За ним приехал утром часов в семь, когда мы спали, урядник с полицейским и увели, не сообщая, куда. Вчера справлялся у жандармского полковника, у обер-полицмейстера, и оба уверяют, что распоряжений об аресте не было, что это мистификация. Тем не менее вчера вечером приходил урядник за его вещами и не сказал, куда его увезли». Син-Джон был выслан из России. До границы его провожал жандарм. Прибыл в Венгрию 25 июля н. ст. См. о Син-Джоне письмо № 41.

М. Л. Оболенская ответила 13 июля: «Милый nanà, сегодня отправила письмо на твое имя Тане, а сейчас получила ваше. Очень спасибо тебе, что написал. Я тоже всё о тебе думала и тоже боялась, не заболел ли ты. О дяде Сереже писала вчера Тане. От девочек ничего нового — всё та же мрачная неизвестность и всё такие же бессодержательные, развязные письма. Старики, конечно, помирились; тетя Маша еще здесь, у них, и Марья Михайловна, кажется, раздумала ехать куда бы то ни было. Сейчас Коля поехал к ним свезти твое письмо прочесть, а я ездила сегодня в Дубки и так ослабела, что сижу дома […] С Колей у нас, конечно, всё так же хорошо, мне даже было странно, что ты спрашиваешь, — всё разговариваем и радуемся. Иногда на меня нападает беспокойство и желание детей и здоровья, но Коля всегда умеет меня успокоить и подбодрить, и мне делается стыдно, что я могу быть недовольна и желать чего-нибудь еще. Но это со мной бывает редко. А часто бывает то, что когда после периода физической бодрости я опять заболеваю, то на меня находит какое-то успокоение, точно это и есть мое нормальное состояние. Коля вернулся из Пирогова и говорит, что дядя Сережа очень был рад твоему письму […] Очень хочется тебя видеть, но еще ехать не могу. Я недавно была опять больна и не могу окрепнуть».

Дубки — имение С. В. Бибикова, мужа Марьи Сергеевны, дочери гр. С. Н. Толстого.

328. В. Г. Черткову от 20 июля.

* 329. И. Д. Гальперину-Каминскому.

1900 г. Июля 24. Я. П.

Очень радъ былъ узнать, любезный Илія Даниловичъ, что здоровье ваше поправилось. Желаю вамъ благополучно вернуться домой. Вы спрашивали меня о вашемъ переводѣ «Воскресенія». Я не читалъ его всего, но просматривалъ въ тѣхъ мѣстахъ, гдѣ выпущено въ другихъ изданіяхъ и переводахъ, убѣдился, что вашъ совершенно полонъ и точенъ, т[акъ] к[акъ] сдѣланъ съ самаго вѣрнаго англійскаго изданія. Вы же всегда переводите очень точно и старательно.

Надѣюсь, что письмо это застанетъ васъ здоровымъ и на отъѣздѣ.

Левъ Толстой.

24 Іюля 1900.

Печатается по копировальной книге № 3, л. 45, хранящейся в ГТМ. Письмо в книге не отпечаталось, и текст вписан рукой О. К. Толстой. Местонахождение подлинника неизвестно. Отрывок впервые опубликован в «Свободной мысли» 1900, 12, стр. 192.

Илья Данилович Гальперин-Каминский (Е. Halpérine-Kaminsky) (p. 1858 г.) — переводчик на французский язык русской художественной литературы, в частности, произведений Толстого. Автор ряда статей о Толстом. Живет во Франции. Приезжал к Толстому в 1894, 1896, 1900 и 1902 гг. См. письма 1894 г., т. 67.

Ответ на письмо Гальперина-Каминского от 21 июля 1900 г. по его возвращении из Ясной поляны в Петербург. В Ясной поляне он чувствовал себя больным и о состоянии здоровья известил Толстого: «Добрый, добрый Лев Николаевич, Вы просили меня, всё по тому же желанию утишить мои страдания, те внутренние страдания, которые Вы один видели, Вы просили меня по приезде в Петербург написать Вам о своем здоровье и великодушно обещали ответить мне еще сюда. Я сегодня только приехал и, несмотря на то, что моя голова еще тяжела и не способна к связной мысли, я спешу написать Вам эти несколько строк, дабы я мог бы получить Ваш