его во французской газете «Aurore».
10 Семья С. Н. Толстого.
64. Е. И. Попову.
1901 г. Апреля 8. Москва.
Получил ваше хорошее письмо, дорогой Евгений Иваныч, и очень рад был почувствовать душевное общение с вами, гораздо больше, чем то, какое б[ыло] в Москве в ваш последний приезд.1 Тут никто не виноват. Духовное общение устанавливается или нет независимо от нашей воли.
Ваше душевное состояние я вполне понимаю и разделяю, но только не пропаганду, как сознательную цель или форму жизни. Пропаганда одна: своя добрая жизнь — действительна. Хотя я не отрицаю того, что сообщение того, что знаешь и что нужно другим, особенно если оно совершается с усилием и лишениями, не составляет иногда главн[ого] условия доброй жизни, это мне близко, и я, я сам в этом положении. Не смотрите легко на воспитание хотя бы одного человека. Это великое дело. Я писал недавно об этом Бирюковым, советую им попытаться устроить наилучшую свободную разумную школу. Они в таких для этого выгодных условиях. А важность этого дела не выразишь словами. Все наши усилия пропадут, если молодые поколения не будут готовы принять истину, будут закупорены от нее. Все усилия наши должны быть направлены на торжество истины, когда нас не будет. Это и лучше для работы.
Я написал — б[ыл] приведен к этому — ответ синоду — пришлю вам на днях, а теперь еще многое хочется писать. До смер[ти] успеть. А она, чувству[ю], близка.
Прощайте, братски целую вас. Передайте мою любовь милым Вульфам.
Л. Толстой.
8 апреля.
Печатается по копировальной книге №4, лл. 45—46. Впервые опубликовано в ПТС, I, № 210.
О Евгении Ивановиче Попове (1864—1938) см. т. 64, стр. 109. С 1898 г. по май 1902 г. Попов жил близ Алушты, занимаясь с детьми Екатерины Николаевны Вульф, жены помещика Тверской губернии, и ведя хозяйство на ее земельном участке.
Ответ на несохранившееся письмо Попова от начала апреля 1901 г. Оно было переслано Толстым М. Л. Оболенской (см. письмо № 63). Попов писал о неудовлетворенности своей жизнью в богатой семье. Он утверждал, что необходима пропаганда религиозно-нравственных идей, которым он сочувствует, и что воспитание не может дать положительных результатов, если не будут изменены внешние условия.
1 Попов был у Толстого в начале 1901 г.
65. Комитету Союза взаимопомощи русских писателей.
1901 г. Апреля начало. Москва.
В Комитет Союза Русских Писателей.
С искренним сочувствием узнали мы о протесте Петербургских писателей против зверских поступков полиции 4 марта и о последовавшем от Союза Русских Писателей заявлении. Заявление это повлекло за собой закрытие Союза.1 Мы думаем, что закрытие это будет скорее полезно, чем вредно для тех целей, которые дороги русским писателям. Закрытием Союза администрация признала себя виновною и, не будучи в состоянии оправдать свои незаконные поступки, совершает еще новый акт насилия, тем самым еще более ослабляя свое и усиливая нравственное влияние борющегося с ней общества. И потому мы от всей души благодарим вас за то, что вы сделали, и надеемся, что деятельность ваша, несмотря на насильственное закрытие Союза, не ослабнет, а окрепнет и продолжится в том же направлении свободы и просвещения, в котором она всегда проявлялась среди лучших русских писателей.
Лев Толстой [и другие].
Текст написан на пишущей машинке, подписи собственноручные. На подлиннике позднейшая пометка: «1901 г. 22 апреля», очевидно, дата получения письма. Датируется по письму к В. Г. Черткову от 30 марта 1901 г. (см. т. 88). Впервые опубликовано в журнале «Минувшие годы» 1908, 9, стр. 1—2, где подпись Толстого воспроизведена факсимильно. Вариант, мало отличающийся от письма, напечатан в «Листках Свободного слова», Christchurch, 1901, 19, стр. 63. В ГМТ хранится черновик-автограф и написанный на пишущей машинке первоначальный текст. Текст этот был исправлен и дополнен Толстым. Первоначальный вариант, очевидно, был составлен не Толстым. Приветствие, кроме Толстого, было подписано восемнадцатью лицами и вручено председателю комитета Союза Петру Исаевичу Вейнбергу.
1 События 4 марта на площади у Казанского собора в Петербурге (см. письмо № 48) вызвали ряд общественных протестов и петиций. «Союз взаимопомощи русских писателей при русском литературном обществе» обратился 9 марта к министру внутренних дел с декларативным заявлением. Рассказав в нем о том, как некоторые из писателей стали жертвами полицейской расправы с демонстрантами, Союз требовал снятия запрета с обсуждения в печати вопроса о причинах студенческих волнений. В ответ на это заявление петербургский градоначальник 12 марта уведомил комитет Союза взаимопомощи русских писателей о закрытии Союза.
66. М. А. Стаховичу.
1901 г. Апреля 12. Москва.
12 апреля 1901.
Дорогой Мих[аил] Ал[ександрович],
Только нынче оказалась нужда в вашем посредничестве. Посылаю прекрасную статью о мире Ив. Мих. Трегубова.1 Как видите, она уже была напечатана в Либавск[ом] Листке.2 Предложите Суворину напечатать ее.
Если он опасается в ценз[урном] отношении, то из-за тех прекрасно выраженных в ней глубоко христианских мыслей стоит рискнуть. Le cas ou jamais.3 Попросите его очень об этом от себя и меня.4 Если бы он отказал, нельзя ли передать ее Стасову для напечатания в Новостях.5 Как бы хорошо было, если бы вы это устроили.
Если бы нашли нужным чтò исключить, то я имею carte blanche от автора — допустить или нет изменения.
Статья очень хороша. Прочтите ее, не торопясь и с точки зрения христианина.
До свиданья.
Любящий вас
Л. Толстой.
Статью, если она не будет напечатана, возвратите.
Впервые опубликовано в «Русском слове» 1911, № 230 от 7 октября.
О Михаиле Александровиче Стаховиче (1861—1923) см. т. 63, стр. 190—191.
1 См. письмо № 3.
2 «Либавские новости».
3 [Теперь или никогда.]
4 Статья была напечатана в «Иллюстрированном приложении к „Новому времени“» 1901, № 9031 от 21 апреля.
5 Петербургская ежедневная газета «Новости» (1872—1915). В. В. Стасов помещал в ней свои статьи об искусстве.
67. В. Г. Черткову от 12? апреля.
* 68. О. И. Ивановой.
1901 г. Апреля 20. Москва.
Ольга Ивановна,
25 р. для помощи нуждающимся мною получены и будут употреблены по назначению. Пакет, заключавший выражения сочувствия мне лиц, собравшихся на П[ередвижную] В[ыставку], мне передан. Очень благодарен за добрые ко мне чувства.
Лев Толстой.
20 апреля 1901.
Печатается по копировальной книге № 4, л. 49.
Ответ на письмо О. И. Ивановой из Петербурга от 12 апреля 1901 г.
25 марта 1901 г. в Петербурге на XXIX выставке «Передвижников» около новой картины И. Е. Репина «Толстой на молитве» возникла овация в честь Толстого. Присутствовавшие послали ему приветственную телеграмму с 398 подписями, письмо и 25 рублей, собранные в пользу бедных. Телеграмма до Толстого не дошла (было запрещено передавать сочувственные телеграммы Толстому), и, очевидно, он получил текст ее почтой. Картина с выставки была снята.
* 69. И. М. Трегубову.
1901 г. Апреля Москва.
Перепечатывается из письма Трегубова к Толстому от 21 апреля 1901 г. Телеграмма. Вероятно, в письме Трегубова текст этой телеграммы приведен не полностью, не воспроизведена и подпись. Датируется по тому же письму.
Вероятно, речь идет о разрешении опубликовать отрывки из частных писем Толстого. См. следующее письмо.
* 70. И. М. Трегубову. Черновое.
1901 г. Апреля 27. Москва.
Можно печатать, пропустив только от слов «молитва такова» до слов: «так я молюсь», заменив пропущенное многоточием.
Написано на конверте письма Трегубова от 25 апреля 1901 г. Датируется по почтовому штемпелю на этом конверте (дата получения).
В письме от 25 апреля Трегубов просил разрешения напечатать вторую часть письма Толстого к В. К. Заволокину (см. письмо № 5). Разрешая публикацию, Толстой просил выпустить место о его личной молитве. Получив разрешение, Трегубов обратился к А. С. Суворину с. предложением напечатать письмо. Суворин отказал. См. «Письма русских писателей к А. С. Суворину», Л. 1927, стр. 217—218.
71. П. И. Бирюкову.
1901 г. Апреля 10 — мая 5. Москва.
Получил нынче ваше письмо,1 милый друг Поша, и очень рад, что вы и Паша с сочувствием отнеслись к моей мысли, что это ваша мысль, и я
Почти месяц тому назад написал эти строки и с тех пор не подходил к письменному столу — всё болел — ревматизм и лихорадка. Теперь лучше. С тех пор получил и хорошее Пашино письмо2 и еще письмо Бодянского3 и вот пытаюсь отвечать на все, а более всего самому себе, на те вопросы о воспитании, которые всегда стояли и теперь стоят передо мной. В основу всего должно стать то, что заброшено в наших школах, — религиозное понимание жизни, и не столько в форме преподавания, сколько в руководящее начало всей воспитательной деятельности. Религиозное понимание жизни, которое, по моему разумению, может и должно стать основой жизни людей нашего времени, выраженное наиболее кратко, будет такое: смысл нашей жизни состоит в исполнении воли того бесконечного начала, которого мы сознаем себя частью; воля же эта в единении всего живого и прежде всего людей: в братстве их, в служении друг другу. С другого конца это же религиозное понимание жизни выразится так: дело жизни есть единение со всем живым, — прежде всего братство людей, служение друг другу.
И это так потому, что мы живы только в той мере, в которой сознаем себя частью всего бесконечного, закон же бесконечного есть это единение.
Во всяком случае, жизненное проявление религиозного понимания — единение всего, достигаемое любовью, есть прежде всего братство людей: оно — практический, центральный закон жизни, и оно-то и должно быть поставлено в основу воспитания, и потому хорошо и должно быть развиваемо в детях всё то, что ведет к единению, и подавляемо всё, что ведет к обратному. Дети находятся всегда — и тем больше, чем моложе — в том состоянии, которое врачи называют первой степенью гипноза. И учатся и воспитываются дети только благодаря этому их состоянию. (Эта их способность ко внушению отдает их в полную власть старших, и потому нельзя быть достаточно внимательным к тому, что и как мы внушаем им.) Так что учатся и воспитываются люди всегда только через внушение, совершающееся двояко: сознательно и бессознательно. Всё, чему мы обучаем детей, от молитв и басен до танцев и музыки, всё это сознательное внушение; всё то, чему независимо от нашего желания подражают дети, в особенности в нашей жизни, в наших поступках, есть бессознательное внушение. Сознательное внушение — это обучение, образование, бессознательное — это пример, воспитание в тесном смысле, или, как я назову это, — просвещение. На первое в нашем обществе направлены все усилия, второе же невольно, вследствие того, что наша жизнь дурна находится в пренебрежении. Люди, воспитатели или — самое обыкновенное — скрывают свою жизнь и вообще жизнь взрослых от детей, ставя их в исключительные условия (корпуса, институты, пансионы и т. п.), или переводят то, что должно происходить бессознательно, в область сознательного: предписывают нравственные жизненные правила, при которых необходимо
