России тех моих писаний, которые до сих пор печатались только за границей. Так как многие из этих писаний изданы неточно (с пропусками, ошибками и изменениями), есть даже такие, которые написаны не мною, но приписываются мне, то я просил бы всех тех, кто желает издавать не напечатанные в России мои произведения, обращаться за оригиналами таковых в Англию Christchurch, Hants, к другу моему Владимиру Григорьевичу Черткову, у которого находится самое полное собрание всех моих писаний последних 25 лет в самом точном изложении. Ему одному я посылал и посылаю теперь для печатания за границей по-русски и в переводах все мои новые писания. Занимаясь этим делом уже много лет единственно в интересах самого дела, он писал мне, что охотно будет сообщать всем тем, кому это нужно, необходимые указания и справки для наиболее точного издания моих произведений.

Лев Толстой.

Печатается по публикации в газете «Новое время» 1906, № 10721 от 18 января. Датируется на основании записи в ЯЗ от 13 января 1906 г. и по Ежедневнику С. А. Толстой, которая 14 января 1906 г. отвезла публикуемое письмо из Ясной Поляны в Москву. Одновременно с публикацией в «Новом времени» напечатано в «Русских ведомостях» 1906, № 17 от 18 января. Перепечатано многими другими газетами.

Письмо написано Толстым по совету В. Г. Черткова. Под давлением развертывавшихся революционных событий 24 ноября 1905 г. были опубликованы «Временные правила о печати» об отмене предварительной общей и духовной цензуры повременных изданий. Многие издатели на этом основании начали публикацию в периодических органах и в приложениях ранее запрещенных произведений Толстого и других авторов.

116а. В. Г. Черткову от 14 января.

* 117. Д. В. Никитину.

1906 г. Января 15. Я. П.

Спасибо, что написали, милый Дм[итрий] Вас[ильевич]. Хотя и мы знали по газетам всё, что делалось в Звенигор[оде],1 рады были вашему письму. Вы сами говорите, что нехорошо сердиться, особенно на камень, к[оторый] упал на голову. А нехорошо, главное, п[отому], ч[то] ваше даже такое короткое пребывание в тюрьме, я уверен, оставит добрый след в вашей душе. У нас всё по-старому. Все вас помнят и любят.

Л. Толстой.

Печатается по копировальной книге № 6, л. 468. Датируется на основании пометы на конверте письма адресата: «Отв. 15 янв.».

Дмитрий Васильевич Никитин (р. 1874) — врач, автор ряда научных печатных работ по медицине.

В 1902 г. Д. В. Никитин был приглашен лечить Толстого во время его болезни в Гаспре, где также лечил и М. Горького. С 1902 по 1904 г. был домашним врачом у Толстого в Ясной Поляне. В это время выполнял и секретарские обязанности при Толстом. В последующие годы неоднократно приглашался для лечения Толстого и членов его семьи в Ясную Поляну. С 3 по 7 ноября 1910 г. находился в Астапове во время болезни и смерти Толстого. Вместе с докторами Д. П. Маковицким и Г. М. Беркенгеймом написал статью «Болезнь и смерть Л. Н. Толстого» — «Русские ведомости» 1910, № 260 от 11 ноября. Автор статей: «Последние дни Толстого» — «Русские ведомости» 1911, № 256 от 6 ноября, «Яснополянская больница» — «Русские ведомости» 1911, № 257, и неопубликованных воспоминаний о Толстом.

Ответ на письмо от 7 января 1906 г., в котором Никитин писал о своем аресте без объяснения причины (через двое суток он был освобожден).

1 В газете «Русское слово» 1905 г. от 29 декабря, в заметках «Земские дела», сообщалось об аресте в Звенигородском уезде двух врачей, а 30 декабря — об аресте земского страхового агента Егорова.

* 118. И. Глебову.

1906 г. Января 16. Я. П.

Стихи ваши не дурны, не то что хороши, но только не дурны. Такими стихами запружены все редакции. И заниматься тем, чтобы писать такие стихи, недостойно разумного человека. Простите, что резко говорю вам, что думаю. Делаю это, уважая человека, а в вас человека способного.

Л. Толстой.

16 янв. 1906.

Печатается по копировальной книге № 6, л. 470.

Ответ на письмо от начала января 1906 г. (из г. Серпухова), в котором Глебов просил Толстого высказать свое мнение о трех его стихотворениях: «В царстве леса и долин», «Ночью» и «К…».

118а. В. Г. Черткову от 16 января.

* 119. В. А. Шейерману.

1906 г. Января 16. Я. П.

Письмо ваше прекрасно и еще лучше ваш поступок. Дай вам бог не поддаться никаким соблазнам и удержаться в том счастливом, свойственном человеку, состоянии, в кот[ором] вы писали ваше письмо. Сделаю всё возможное, чтобы напечатать его и в Москве, и в Петербурге. Очень рад буду общению с вами.

Лев Толстой.

16 янв. 1906.

Вы, вероятно, молодой человек, и поступок ваш вызван порывом, в кот[ором] побудительные причины: и требования совести и желания славы — любви людской. Берегитесь этого второго побуждения. Дела, вызванные этим побуждением, непрочны. Бывает то, что в добрых делах, вызванных одним этим побуждением, человек раскаивается. Это бывает ужасно жалко. Спросите себя: то ли же бы вы сделали, если бы наверно знали, что никто никогда не узнает о вашем поступке?

Если то, что я пишу, лишнее, то простите меня.

Л. Т.

Печатается по копировальной книге № 6, л. 469. Отрывок опубликован в ПТС, II, № 482.

Владимир Александрович Шейерман (р. 1862) — сын врача, разделял взгляды Толстого. В октябре 1905 г. отдал принадлежавшую ему землю крестьянам, оставив себе лишь небольшой участок, равный крестьянскому наделу. О своем знакомстве с Толстым Шейерман рассказал в автобиографическом очерке «Нечто о Толстом в связи с моими исканиями», написанном в октябре 1928 г. (рукопись, ГМТ).

Ответ на письмо Шейермана от 10 января 1906 г., присланное Толстому вместе с предназначенными для печати «Открытым письмом к землевладельцам». В «Открытом письме» Шейерман призывал помещиков добровольно отказаться от частной собственности на землю.

120. В редакцию газеты «Новости дня».

1906 г. Января 16. Я. П.

Г[осподи]н редактор!

Я получил сегодня очень замечательное и по мысли и по содержанию письмо от неизвестного мне г. Шейермана1 с просьбой содействовать помещению этого письма в газетах, Г. Шейерман пишет мне, что2 две газеты,3 в которые он посылал письмо, отказались напечатать его. Мне же кажется, что письмо это, кроме того, что представляет знаменательное явление времени, подобное тем, которые происходили при освобождении крестьян, письмо это, мне кажется, может и даже должно иметь самое благотворное влияние как на землевладельцев, служа им указанием на ту серьезную и прекрасную деятельность, которая предстоит и возможна им, так и на крестьян, — показывая им то, что несправедливость исключительного землевладения сознается не ими одними, но и землевладельцами.

Полагая, что вы, милостивый государь, не откажете дать место письму г. Ш[ейермана] в вашей газете, остаюсь с совершенным уважением, готовый к услугам

Лев Толстой.

16-го января 1906 г.

Печатается по публикации в газете «Новости дня» 1906, № 8102 от 20 января. Черновик письма хранится в ГМТ.

1 «Открытое письмо гг. землевладельцам» Владимира Александровича Шейермана опубликовано вместе с письмом Толстого в газете «Новости дня» с пропуском двух абзацев.

2 В черновике: либеральные

3 «Русское слово» и «Русские ведомости».

* 121. В редакцию газеты «Reynold’s Newspaper». Телеграмма.

1906 г. Января 19. Я. П.

I have no opinion whatever on the general election in England.

Я не имею никакого мнения о всеобщих выборах в Англии.

Печатается по тексту, приведенному в ЯЗ. Датируется на основании ЯЗ.

Ответ на телеграмму от «Reynold’s Newspaper» из Лондона, запрашивавшего мнение Толстого о результатах выборов в английский парламент.

* 122. А. Л. Толстой.

1906 г. Января 22. Я. П.

Вчера еще хотел тебе писать, Саша (не пишу милая и дорогая, потому что так часто неправдиво писал эти слова), п[отому] ч[то] думал о тебе, а нынче письмо от Маши о тебе и от тебя Наташе.

Думал я о тебе вот что: думал то, что ты находишься до сих пор в том счастливом положении, что можешь (т[ак] к[ак] пока еще никакие соблазны, кроме немалого соблазна роскоши, не покупаемой трудом, еще не захватили тебя), можешь поставить свою жизнь на твердые религиозные основы, такие, при к[отор]ых не может быть несчастия и при которых всякий час и день и год, приближающий нас к смерти, всё увеличивает наше благо. Не пугайся моей философии; она очень проста, я только не умею ее выразить просто. Мне хочется сказать яснее то, что я сказал тебе перед отъездом: как беречь себя нравственно. Для этого есть только одно средство: положить себе главную цель, главное дело в жизни: становиться лучше, вырывать из себя то, что мешает любви ко всем, непременно со всеми людьми. Поставить себе эту цель значит жить по течению жизни: года от первого детства и до самой глубокой старости (я знаю это) невольно ведут к этому. Но отдаваться страстям, похотям идет против течения, задерживает этот ход. И от этой деятельности против течения все, все наши страдания. Ведь это не шутка, не разговор для разговора, а такая ясная, несомненная и практическая правда. Всё, чем бы ты ни занималась, на что бы ни положила жизнь — даже на семью — все это и в продолжение жизни уходит, теряет свою прелесть, значение и при смерти ты волей-неволей отрываешься от того, чем жил. Только внутренняя работа над собой, приближение к богу (к совершенству) никогда не уходит, не может уйти от тебя, всё это всё больше и больше притягивает и получает значение и при смерти уходит не от тебя, а с тобой вместе. Пишу тебе это, Сашенька, не рассуждения, а радостный опыт моей жизни, пишу то, что я чувствовал смутно всегда и особенно живо и радостно чувствую теперь. Пробовала ли ты когда-нибудь, с утра, как проснешься, сказать себе: «ну, давай, сегодня, сейчас смотреть за собой строго, чтобы не сделать гадкого». И при первой встрече с человеком, при первой мысли дурной, тщеславной или недобром чувстве поймать себя и поправить. Разумеется, этого нельзя делать всю жизнь, невольно ты в 20 лет, а я в 80 сорвусь и буду говорить, делать то, что потом осужу. Но дело в том, чтобы осудить, чтобы свое дурное не прошло без осуждения. Дело в том, чтобы эта работа над собой признавалась бы главной, главной, главнее в 100 000 раз всех других целей жизни. И так жить не скучно, а, напротив, радостно. Радостно, во-первых, тем, что всегда во всех условиях жизни есть работа важная, серьезная, плодотворная, и, во-вторых, потому что — не думай, что я скажу, что работа эта радостна потому, что видишь в ней успех — не то радостно, а, напротив, то, что всегда видишь, как ты еще плох, а видя это, делаешься смиренен, не осуждаешь