не в полном в ясном их развитии, а только в зачаточном положении. Думаю, что взгляды эти всё более и более развиваясь, придут к той единой истине, которую мы все ищем и к которой мы все постепенно приближаемся.
Надеюсь, что Вы простите меня, если найдете в том, что я Вам сказал, что-нибудь Вам неприятное. Сказал я то, что сказал, только потому, что признаю в Вас очень большие дарования и испытываю к вам лично самые дружелюбные чувства, с которыми я остаюсь.
Лев Толстой.
Печатается по копировальной книге № 8, лл. 293—295, куда вклеен дубликат подлинника, написанного и датированного на машинке (в дубликате подпись не восстановлена; воспроизводится нами по опубликованному тексту). В России впервые опубликовано Л. П. Никифоровым в книге: Бернард Шау, I. «Разоблачение Бланко Познет». II. «Сцена в Аду» (из пьесы «Человек и сверхчеловек»), III. Письма Л. Н. Толстого к Шау и Шау к Л. Н. Толстому. IV. Предисловие и статья о Б. Шау Л. П. Никифорова», изд. Дороватовского и Чарушникова, М. 1911, стр. 5—7. В ГМТ хранится черновик, написанный рукой В. Г. Черткова; исправления внесены Н. Н. Гусевым стенографически под диктовку. Исправленный текст черновика совпадает с текстом подлинника.
Бернард Шоу (G. Bernard Shaw) (1856—1950) — английский писатель. В яснополянской библиотеке, кроме книг, указанных в прим. к письму № 105, имеются следующие его произведения: «Flogging in the Navy», «The Times», London, 1904; «Man and Superman». A Comedy and a Philosophy, Archibald Constable & C°, London, 1906.
7 декабря н. ст. 1906 г. Бернард Шоу послал Толстому через Эйльмера Моода свою книгу «Man and Superman», со следующей надписью на форзаце (перевод с английского): «Интермедия в третьем акте, стр. 86—137, содержит в себе выводы автора относительно религии, богословия и эволюции и основана на его личном опыте. Собственный опыт Толстого легко поможет ему обнаружить под искусственностью и выдумкой подлинную сущность интермедии как исповеди и изложения взглядов на жизнь».
Толстой впервые читал эту книгу в январе 1907 г. Отрицательные отзывы о ней записаны в ЯЗ, 11 и 12 января 1907 г. В августе 1908 г. Толстой перечитал пьесу, в результате чего было написано комментируемое письмо. В книге, хранящейся в яснополянской библиотеке, имеются многочисленные пометы Толстого на стр. 106—135, 208, 215, 217, 230, 237. На русском языке книга издана под эаглавием: «Человек и сверхчеловек (Комедия и философия)», перевод с восьмого английского издания Л. П. Никифорова, изд. «Современные проблемы», М. 1910. Сцена в аду напечатана в книге, указанной в первом абзаце комментария.
1 Сцена в аду (интерлюдия).
2 Приложение к пьесе «Man and Superman»: «The Revolutionist’s Handbook and Pocket Companion by John Tanner M. L R. C. (Member of the Idle Rich Class)» («Руководство для революционера и карманный справочник Джона Танера (члена праздного богатого класса)».
3 «Man and Supermann, стр. 115 (перевод с английского): «Я воспеваю не оружие и героя, а философа — того, кто путем созерцания постигает внутреннюю волю мира, путем изобретений находит средства для выполнения этой воли, а путем деятельности творит эту волю при помощи найденных им средств». Это место подчеркнуто, дважды отчеркнуто Толстым к отмечено знаком N3.
4 «The Revolutionist’s Handbook», гл. VII «Progress an Illusion», стр. 207 (перевод с английского): «Пока человек остается тем, что он есть, не может быть никакого прогресса дальше того, что уже достигнуто». О цивилизации см. гл. VIII «The Conceit of Civilization», стр. 208—215.
5 О сверхчеловеке см. также гл. IX «The Verdict of History», стр. 216—219.
*226. H. Анучину.
1908 г. Августа 18. Я. П.
Ясная Поляна. 18 августа 1908 г.
После вашего первого такого хорошего письма1 мне было очень жалко получить последнее.
Тенеромо пишет очень часто очень неточно. То, что он писал обо мне, что я будто бы сказал, что я «поборол в себе желание сбалансировать перед миром свою жизнь и не испытываю отчаяния», мало того, что я не говорил этого, я даже не понимаю, что эти слова значат. И потому, несмотря на то, что благодарен вам за наставление и поучение, не могу воспользоваться им, так как для меня неясно, к чему оно относится. Не мог бы воспользоваться вашим поучением, если бы и понимал, так как никогда ни один человек не знал и не может знать того, что «самое полезное всегда и для всех людей». Человек может знать, что ему должно делать, исполняя волю пославшего, а никак не то, выйдет ли с его точки зрения от этого польза или нет. Напротив, представление о том, что люди могут знать, что для них всех самое полезное, всегда было поводом к величайшим преступлениям.
Хочется мне, любя вас, как старику, дать добрый совет молодому. Советовал бы вам не заниматься рассуждениями о жизнях других людей, совершенно не известных вам, а больше всего своей внутренней жизнью, исправлением в себе тех недостатков, которых у всех нас достаточно. Эта работа и самая плодотворная и самая радостная.
Печатается по копировальной книге № 8, л. 287, куда вклеен дубликат подлинника, написанного и датированного на машинке. Ответ на письмо Николая Анучина, служащего Государственного банка в Омске, от 6 августа. Анучин обратил внимание на статью И. Тенеромо (И. Б. Файнермана) «У Л. Н. Толстого» — «Биржевые ведомости» 1908, № 10628 от 29 июля. По поводу того места статьи, которое упоминается в комментируемом письме, корреспондент упрекнул Толстого в том, что он в своей жизни пошел не по главному пути (исполнение долга по отношению к ближнему), а по иному, более легкому.
1 В первом письме к Толстому от 7 июня 1908 г. Н. Анучин излагал «те главные основы учения богочеловека Иисуса Христа, которые [он] познал в жизни своей». На конверте помета Толстого: H. Н. написать, ч[то] совершенно так понимаю жизнь. На конверте же H. Н. Гусев стенографически записал под диктовку. Лев Николаевич точно так же понимает жизнь, и ему было очень приятно ваше письмо. И послать книг самых основных. Ответил H. Н. Гусев 25 июня.
227. М. Н. Новикову.
1908 г. Августа 17—20. Я. П.
Ясная Поляна, 17-го августа 1908.
Просьба ваша, милый Михаил Петрович, только могла бы быть приятна мне, если бы предвиделась какая-нибудь возможность ее исполнения. Но я думаю, что, пиша письмо, вы и сами вперед знали, что это ваше и мое желание не исполнится. Главное же дело, о чем я и хочу писать вам, в том настроении, которое проникает всё ваше письмо, и чувстве, которое мне было очень тяжело. Верьте мне, не за себя, а за вас.
Помню того милого, высокого, красивого солдата, который в мою низенькую комнату на верху московского дома пришел с поразившими меня своей глубиной и искренностью вопросами.1 Тогда занимали вас вопросы вашей души и потому вопросы общечеловеческие. Не только боюсь, но вижу из ваших писем, что теперь это не так. Теперь главное чувство, проникающее почти каждое слово вашего письма, есть чувство — простите меня — зависти и вытекающей из нее ненависти к достаточным классам. Вы говорите, например, что мои мысли — не мои, а те вечные, божеские мысли, которые, может быть, проходят через меня, — не могут произвести никакого воздействия на людей достаточного круга, как бы предполагая, что все они лишены самого первобытного человеческого свойства — совершенствования. Едва ли можно найти среди этой, как вы сами знаете, с моей точки зрения, развращенной среды такого хоть одного человека, который бы так относился к какому-то ни было целому сословию людей, не допуская в нем ничего хорошего, — то самое, что вы делаете по отношению людей достаточных классов. Как старый человек молодому и любящий любимому говорю вам: оглянитесь на себя и подумайте об этом, милый Михаил Петрович. Состояние души человека, ненавидящего хоть одного брата, ужасно; каково же состояние души человека, ненавидящего целое сословие. Откровенно скажу вам, что, если бы мне предоставлен был выбор из двух положений: хоть того, в котором я нахожусь теперь, т. е. жизни в развращающей и незаконной роскоши, хотя бы я и осуждал ее, как я и делаю, чему многие очень естественно не верят, или даже жизни человека, живущего в этой развращенной и развращающей среде богатых, каждым шагом жизни своей пользующихся трудами угнетенных и задавленных людей и не чувствующего этого и добродушно веселящегося в привычных ему условиях, — или жизни самого трудового человека, едущего хлеб своих трудов и не только не пользующегося чужими, но отдающего свои в пользование другим, но вместе с тем исполненного зависти и ненависти, возбуждаемой в нем и частым общением с теми людьми, которые угнетают его, — я бы ни минуты не задумался избрать первое. Хорошо быть эксплуатируемым, но не эксплуататором, но хорошо это тогда, когда совершается это во имя покорности воле бога и любви к людям; но когда это же совершается помимо покорности воле бога, во имя ненависти к людям, удерживаемой только невозможностью приложить ее, то положение эксплуатируемого в тысячу раз хуже. Всё дело не во внешних условиях, а в том духовном отношении к тем или иным условиям. Дороже всего любовное отношение ко всем, всем, такое состояние, которое получается при любви к богу. Вот этого-то я желаю вам.
Знаю, что вы со своим большим умом и горячим сердцем в состоянии понять меня, и потому смело пишу это вам. Надеюсь, что вы простите меня, если я сказал то, что сказал, недостаточно мягко и добро. Во всяком случае руководился я одним чувством любви к вам, с которым и остаюсь любящий вас брат
Лев Толстой.
1908, авг. 20.
Подлинник написан и датирован на машинке, подпись и нижняя дата собственноручные. Верхняя дата — дата написания письма, нижняя — дата подписи. Впервые опубликовано под датой: «21 августа 1908 г.» в ПТС, II, № 515.
О Михаиле Петровиче Новикове (1871—1939) см. т. 53, стр. 446—447.
Ответ нa письмо М. П. Новикова от 11 августа 1908 г. Новиков приглашал Толстого провести день 80-летия в его трудовой семье, куда не дойдет «никакая поздравительная телеграмма», а не в кругу «господского класса», для которого мировоззрение Толстого «служит пока только предметом теоретических споров и приятных бесед». Резко отзывался о «передовой либеральной интеллигенции», которая мало чем отличается от «прочих выкормков бюджета и тех заурядных владельцев мертвых душ, кои берут с мужика арендную плату и тогда, когда у мужика нет хлеба».
1 Зимою 1894 г., будучи военным писарем, М. П. Новиков впервые навестил Толстого.
228. М. О. Меньшикову.
1908 г. Августа 20. Я. П.
Ясная Поляна. 20 августа
