теперь не интересует.
Он очень просит вас не сердиться на него за его невольный отказ.
9 февр. 1909.1
Печатается по дубликату подлинника.
Ответ, составленный Толстым на присылаемые ему письма с просьбой просмотреть прилагаемые к письму рукописи статей, стихов и т. п. или же разрешить прислать таковые. Письма такого характера получались преимущественно от начинающих писателей, которые хотели знать мнение «великого писателя» о их таланте.
1 Дата рукой H. Н. Гусева.
* 63. Б. О. Гольденблату.
1909 г. Февраля 10. Я. П.
10 фев. 09.
Боюсь, что очень вам надоел, любезный Борис Осипович, но, надеясь на ваше доброе расположение, посылаю к вам еще одного очень трогательного просителя.1 Пожалуйста, сделайте для него что можно.
Благодарный вам
Лев Толстой.
Борис Осипович Гольденблат (1864 — ок. 1930) — тульский присяжный поверенный. Толстой неоднократно обращался к нему за содействием, преимущественно по делам окрестных крестьян.
1О ком здесь идет речь, не установлено.
64. Обращение к заключенным за отказ
от воинской повинности.
1909 г. Февраля 10. Я. П.
Привет вам, страдающие за общее наше, всего человечества, дело, братья.
Несчастные, заблудшие люди, не понимая того, что они делают, мучают вас, и миллионы и миллионы людей старательно закрывают глаза на то, что делается с вами, для того чтобы не видеть того простого и ясного вопроса, который, хотят ли они или не хотят этого, с такой яркостью стоит теперь перед всем человечеством и в особенности перед той частью его, которая называет себя христианами.
Вас мало, вы единицы на миллионы, но сила не на их, а на вашей стороне, и они смутно чуют это и потому стараются не видеть, не признавать вопроса, делать вид, что и нет никакого вопроса, но вы своим прямым ответом на вопрос, ответом, подтверждаемым вами страданиями, так освещаете вопрос, что они уже не могут не видеть это.
Простой и ясный вопрос ведь в том: какой из двух законов признаешь ты для себя обязательным, ты, каждый человек нашего времени: закон ли бога, т. е. своей совести, или закон человеческий, т. е. закон государства? Веришь ли ты своду законов или евангелию? Какие повеления считаешь для себя более обязательными: повеления ли бога или воинского устава?
Заблудшие люди думали уйти от этого вопроса, хотели скрыть, замять его, но вы своим ясным ответом на вопрос неотвратимо поставили его перед всеми. Нельзя уже притворяться, что нет вопроса, а надо так или иначе отвечать на него. И от этого-то, как ни мало вас, пускай они до смерти замучают вас, победа неизбежно останется на вашей стороне, на стороне истины, добра, простого, здравого смысла. От этого-то так и велико, огромно то дело, которое вы делаете своими столь незаметными для мирской жизни страданиями, и вот это-то мы, разделяющие ваши взгляды, радующиеся на вас, ободряемые вами, и хотим высказать вам.
Не думайте, чтобы целью этого нашего послания, которое я пишу не только от своего лица, но и от лица всех тех, кто чувствует по отношению к вам то же что и я, — а таких, как я знаю, очень много, — не думайте, чтобы целью нашей было желание поддержать ваши силы в предстоящем вам испытании. Мы знаем, что руководить и поощрять вас не может мнение людское, так как делаете вы то, чтò делаете, только потому, что считаете это перед богом делом своей жизни, и одинаково будете делать то, чтò делаете, независимо от того, будут ли люди хвалить или порицать вас за то, чтò вы делаете.
Не думайте тоже и того, чтобы мы, боясь того, чтобы вы своим отступлением не ослабили силу совершаемого вами великого, не только для всех нас, но и для будущих поколений дела, желали бы утвердить вас в вашем решении. Мы далеки от этой мысли. Мы знаем, что то великое дело, которое вы делаете, раньше или позже, но неизбежно совершится, и потому, как бы слабы ни были телесные силы некоторых из вас, как бы ни было непродолжительно ваше обличение обмана и борьба с ним, мы одинаково ценим эту борьбу и любим вас за нее, продолжалась ли она дни или годы.
И потому цель наша в этом обращении к вам одна: высказать вам, как тем, которые только в последнее время подверглись неволе и насилиям, так и тем, которые с непоколебимой твердостью, спокойствием и прощением к своим мучителям несли и несут эти испытания годами, — цель наша одна: высказать те наши чувства уважения, любви и благодарности к вам за то духовное освобождение, которому вы так самоотверженно и верно служите своими телесными страданиями.
Помогай вам бог с прежней кротостью, терпением и прощением к тем несчастным, заблудшим людям, которые тщетно стараются сделать вам зло, нести добровольно принятые на себя страдания.
Всей душой любящий и почитающий вас брат ваш
Лев Толстой.
10 февраля 1909 г.
Печатается по копировальной книге № 8, лл. 486—488 (машинописная копия). Сверено с черновиками, хранящимися в ГМТ. Впервые опубликовано в книге H.H. Гусева «Лев Толстой против государства и церкви». Берлин, [1913], стр. 66—68, и в журнале «Голос Толстого и Единение» 1918, № 3(9), стр. 1—2.
65. А. Ф. Кони.
1909 г. Февраля 10. Я. П.
Получил ваше письмо, милый Анатолий Федорович, и, как всегда, приятно вспомнить про вас и вашу ко мне дружбу. Сомнительно, чтобы нам пришлось еще увидаться, а хорошо бы было. Я то же испытываю, что и вы: что чем старше делаешься, тем больше дела, и тем серьезнее это дело, и радостнее его делать.
О письмах моих, как и всяких моих писаниях, я раз навсегда отказался от всяких на них притязаний. Одного только желал бы: это то, чтобы письма, как к А. А. Толстой,1 так и к вам, не делались чьей бы то ни было исключительной собственностью и чтобы копии с них были даны моему другу Черткову В. Г., собирающему и издающему всё мною написанное.
Благодарю вас за участие в деле судимого2 и угрожаемого смертной казнью. Кажется, дело это не кончится так ужасно. Дружески жму вам руку и благодарю за дружбу.
Лев Толстой.
1909, 10 февр.
Впервые опубликовано в ПТС, I, № 275.
Ответ на письмо А. Ф. Кони от 7 февраля, в котором Кони писал о своей жизни и о желании поехать в Ясную Поляну. «И все не могу вырваться из цепких лап делового Петербурга», — добавлял он. В конце письма Кони сообщал, что к нему обратился П. А. Сергеенко с просьбой дать ему для напечатания письма Толстого к Кони, а также достать из Академии наук письма Толстого к А. А. Толстой, и спрашивал, имеет ли Толстой что-либо против.
1 Александра Андреевна Толстая (1817—1904), двоюродная тетка Толстого.
2 Толстой имеет в виду дело Г. Н. Ветвинова. См. прим. к письму № 31.
* 66. Детям Кнопп.
1909 г. Февраля 11. Я. П.
11 февраля, 09 года.
Ясная Поляна.
Не могу взять на себя право советовать вашей матери и вотчиму, вам же позволю себе советовать относиться к вашей матери и вотчиму по евангельскому учению, с любовью и вытекающим из любви терпением и кротостью. Человек властен только над собой, а не над другими. Влияние же и воздействие человека на других тем больше, чем больше он победил в себе недобрые чувства и подвинулся к совершенству. И потому воздействовать на свою мать и вотчима вы можете только своей доброй жизнью.
Печатается по дубликату подлинника, вклеенному в копировальную книгу № 8, л. 492. Сверено с черновиком-автографом, написанным на конверте письма адресата.
Ответ на письмо детей Кнопп (сведений о них не имеется) от 8 февраля, в котором они сообщали, что их мать после смерти их отца вторично вышла замуж. «Примиряясь с самим браком, — писали они, — мы требуем только от матери и от ее второго мужа…. целомудренного отношения». Просили Толстого написать об этом их матери.
23 февраля Кноппы вновь обратились к Толстому с письмом, сообщая о том, что письмо Толстого к ним «задержано их матерью». На конверте этого письма Толстой написал: С маркой. Найти первое письмо. Далее Н. Н. Гусев пометил: «Тот же ответ Л. H. 4/ІІІ».
* 67. Ф. С. Жовтюку.
1909 г. Февраля 11. Я. П.
11 февраля 09 года.
Ясная Поляна.
Федот Софроныч,
Не думаю, чтобы лекарства в данном случае могли достигнуть цели. Могущественное средство — это истинно религиозное сознание божественности своей души. Только христианство в его истинном значении может вызвать это чувство.1
Печатается по дубликату подлинника, вклеенному в копировальную книгу № 8, л. 494. Сверено с черновиком-автографом, написанным на конверте письма адресата.
Ответ на письмо Федота Софроновича Жовтюка от 6 февраля со ст. Бирзула, Юго-Западной ж. д., в котором Жовтюк просил указать, как «спасти близких людей от пьянства и запоя». «Читая газеты, — писал он, — я находил в них много средств против пьянства и запоя, но не знаю, какое из них может оказать радикальное действие».
1В черновике эта фраза читается: Посылаю вам книги, к[оторые] могут вызвать это чувство.
* 68. Афанасьеву.
1909 г. Февраля 11. Я. П.
Ясная Поляна.
11 февраля 1909 г.
Мы не можем знать, в чем нуждается человечество, и осчастливливать его не наше дело. Наше дело, как крошечной части человечества, жить наилучшей в нравственном смысле жизнью, и чем ближе мы будем к нравственному совершенству, тем вернее будем содействовать благу человечества, хотя нам и не дано знать, в чем именно заключается это благо.
Доброе же воспитание детей само собой вытекает из доброй, нравственной жизни родителей.
Печатается по дубликату подлинника, вклеенному в копировальную книгу № 8, л. 493.
Сведений об Афанасьеве не имеется. Письмо его вызвавшее ответ Толстого, неизвестно. В книге записей писем значится: «Афанасьев. Послушник. Благобережная пустынь. Религиозные вопросы». Запись эта зачеркнута, и H. Н Гусевым внизу помечено: «Взято автором»
* 69. А. Брондстед.
1909 г. Февраля 11. Я. П.
11 февраля 09 года.
Ясная Поляна.
Не может быть никакого сомнения в выборе между приготовлением себя к званию офицера или врача. Если я и вижу крайности в медицине, с которыми не могу согласиться, то никак не отрицаю возможности с пользою ее приложения, в особенности среди народа.
Прибавлю еще то, что не столько важно избрание той или другой карьеры, сколько установление в своей душе твердого и ясного религиозного миросозерцания. Такое миросозерцание всегда верно укажет путь жизни.
Печатается по дубликату подлинника, вклеенному в копировальную книгу № 8, л. 491.
Аксель Брондстед (р. 1892?) — в то время воспитанник шестого класса второго кадетского корпуса в Петербурге; обратился к Толстому с письмом от 7 февраля, в котором, описывая свое положение, говорил о своем нежелании отдаться военной карьере, к чему его принуждали обстоятельства, и указывал, что одной из наиболее интересующих его
