что оч[ень] живо, сильно (всё старое), но особенно больно чувствую об этом. Попытаюсь послать Кр[уг] Чт[ения]1 и еще что могу собрать. Я живу у дочери, и мне тут оч[ень] хо[рошо].

До следующего письма.

Л. Т.

Впервые опубликовано в ПТС, II, № 540. Дата В. А. Молочникова.

Ответ на письмо В. А. Молочникова от 14 июня, который сообщал Толстому о посылке ему письма, полученного от полковника М. А. Российского (см. прим. 2 к письму № 280). Российский писал о тяжелом состоянии А. Н. Соловьева и говорил, что «судьба этого юноши внушает ему серьезные опасения».

1 «Круг чтения», с надписью Толстого: «Александру Соловьеву в знак уважения и любви. Лев Толстой», был послан Соловьеву, но тюремное начальство отказалось его передать по назначению.

284. С. А. Толстой от 17 июня.

* 285. О. К. Толстой.

1909 г. Июня 18. Кочеты.

Спасибо, милая Оля, за то, что извещаешь меня, хотя хотелось бы знать всё больше и больше, особенно о Гале1 и ее душевном состоянии. Нынче получил письмо от Владимира Григорьевича,2 которое посылаю. Понимаю его и переживаю, хотя, разумеется, в слабейшей степени, то, что он переживает. Н[иколай] Николаевич3 едет к вам, я же немного отложу свой отъезд, в особенности для того, чтобы решился вопрос, может ли он приехать сюда.4 Здесь-то свидания в Орловской губ. легко и удобно устроить, но вопрос в том, переезд через Тульскую губ. сочтется или не сочтется преступлением. Если вы найдете, с его согласия, что можно, то пошлите ему телеграмму, что прошу приехать. О том же, куда ехать из Мценска, если он поедет, будет послана телеграмма. Мне же ехать в Москву, как мне ни хочется видеться, нельзя, не зная, где они. До свидания. Целую тебя, Галю и детей.

Л. Т.

Печатается по машинописной копии из AЧ. Дата копии.

Письмо О. К. Толстой, на которое отвечает Толстой, не сохранилось.

1 А. К. Черткова.

2 Имеется в виду письмо В. Г. Черткова от 16 июня, в котором он писал, что «живет изо дня в день в ожидании высылки» (см. т. 89).

3 H. Н. Гусев, ездивший вместе с Толстым в Кочеты.

4 То есть В. Г. Чертков. Кочеты были расположены на границе Орловской и Тульской губ. Чертков приехал 29 июня и виделся с Толстым несколько раз в деревне Суворово, Орловской губ., вблизи Кочетов.

286. В. Г. Черткову от 18 июня.

287. С. А. Толстой от 19 июня.

* 288. Н. Ф. Козловскому.

1909 г. Июня 20. Кочеты.

Благодатное, Тульской [губ.], 20 июня 1909.

Николай Феофанович.

Очень сожалею о том, что должен отказать вам. Объяснять причину, почему я отказываю, было бы и длинно и бесполезно. Прошу вас верить моему искреннему сожалению о том, что не могу сделать вам приятное.

С совершенным уважением Л. Т.1

Печатается по дубликату подлинника. Сверено с черновиком-автографом, написанным на конверте письма адресата.

Ответ на письмо петербургского фотографа Николая Феофановича Козловского от 16 июня, который просил разрешения Толстого приехать к нему, чтобы «сделать с него снимки кинематографическим аппаратом».

1 Подпись восстанавливается по черновику.

* 289. Р. Б. Черновое.

1909 г. Июня 21. Кочеты.

Кочеты. 21 июня 1909.

Статья ваша произвела на меня дурное впечатление, главное, тем, что вызвала во мне недоброе чувство к вам, которое я и выразил в то же время в написанном мною письме к вам. Письмо это недоброе я не посылаю,1 а все-таки хочется сказать вам, как брату, с которым чувствую себя соединенным общим всем нам и признаваемым всеми не только исповеданиями, но и верами законом любви, — хочется сказать вам то, что я думал о вашем письме, и то, что нашел в нем несправедливым.

Во-первых, ваше суждение о способах познания само по себе неправильно и — простите меня — есть только софизм, который не может быть убедителен даже для вас самих. Суждение о том, что, для того чтобы познать предмет, нужно сделаться его частью, как самому поехать в Китай, для того чтобы узнать Китай, совершенно несправедливо, потому что и живя в Китае и вне Китая всякий человек познает не тем, что дает на себя воздействовать внешним впечатлениям, а сам воспринимает и упорядочивает их своими умственными способностями, своим разумом. Кроме того, уже из вашего первого положения о том что Христос и истина одно и то же (причем под словом Христос вы понимаете собственно не только евангелие, но и церковь), уже вытекает решение, то, к кот[орому] вы хотите притти [?]. Вы говорите, что, для того чтобы понять Хр[иста], надо признавать себя меньше Хр[иста]. Т[олстой] же не только не признает себя меньше, но не признает себя и равным и Т[олстой]…2 Это уже совсем нехорошо, и недобро, и неправда. Я не только не относился к Христу так, что считал его ниже себя, но, напротив, как я это неоднократно выражал, ничто в мире не имело на меня такого решающего и изменяющего всё мое мировоззрение и всю мою жизнь влияния, как познанное мною учение Христа. Но именно учение Христа, а не то, что рассказывали о нем люди, к[оторым] нуж[но] б[ыло] не его учение, а что-то другое, что я действитель[но] не мог не выплевывать.3

То, <что я> не допускаю того, что противно разуму, т. е. не могу принять все эти рассказы о совершен[ных] 1 не разобр. чудесах за истину, то именно потому, что тот самый разум, которым я познаю величие, мудрость, святость, божественность учения Христа, этот самый разум не допускает признания насыщения пятью хлебами, воскресения, вознесения, воскрешения Лазаря и т. п.

Опять совершенно несправедливо, и как будто умышленно несправедливо, вы говорите о том, что всё мое отрицание чудесного зиждется на моем непонимании его. Дело не в понимании или непонимании мною или кем бы то ни было, но дело в противоречии с той основой мышления, без которой мы ничего — самых простых, как и самых глубоких и возвышенных мыслей воспринимать не можем. Поразительно в этом случае то, что вы, стараясь показать неправильность моего приписания разуму решающего значения, сами отрицая разум, следовательно и рассуждение, основанное на нем, все ваши доводы основываете именно на этом разуме, т. е. разумом хотите доказать, что не следует верить разуму.

Боюсь, что я опять впадаю в неприязненное (не неприязненное, а не приязненное)4 чувство к вам, и потому прекращаю мои доводы о том, в чем я считаю неправильными выраженные вами суждения, и обращаюсь к самому главному — к тому, что вера каждого верующего человека (я говорю — верующего в очень тесном смысле, так как очень много есть людей, считающихся и сами себя считающих верующими, не будучи таковыми) слагается из сложных, невыразимых духовных процессов, посредством которых человек становится в единении с высшим существом — с богом, и что поэтому всякое вмешательство людей в такое отношение человека с богом не может иметь никакого иного влияния, кроме оскорбления самых важных и святых для него чувств. Вследствие чего я думаю, что обязанность истинно верующего человека заключается в уважении к искренним верованиям других людей, в особенности в воздержании от вмешательства в личные верования, определяющие жизнь всякого другого человека. Если, я когда отступал от этого правила, то я всем сердцем каюсь в этом и прошу прощения у тех, чувство которых я оскорбил этим.

Затем с искренним желанием быть с вами в добрых отношениях остаюсь любящий вас брат

Печатается по черновику (машинопись с поправками Толстого).

Об адресате сведений не имеется. При черновике письма Толстого приложена брошюра: Р. Б., «Почему Толстой не понимает Христа (Три неправды)», Сергиев-Посад, 1909 (оттиск из № 5 журнала «Христианин» за 1909 г.; дозволено духовной цензурой 7 мая 1909 г.). На эту статью Р. Б. и отвечает Толстой.

1 Текст первого письма к Р. Б. неизвестен.

2 Со слов: «не только не признает» и до знака сноски — автограф-вставка на обороте л. 1. В конце ее поставлен крестик, указывающий на ее продолжение; однако оно не сохранилось.

3 На стр. 5 брошюры отчеркнуто Толстым место: «Толстой обращается с Христом, как с яблоками. Он берет в руки, вертит со всех сторон, нюхает, смотрит, пробует — и то, что находит в нем не по вкусу, выплевывает, как негодное».

4 Заключенное в скобки вписано Н. Н. Гусевым со слов Толстого.

* 290. М. Д. Хомутову.

1909 г. Июня 21. Кочеты.

21 июня 1909.

Михаил Дмитриевич,

Письмо ваше произвело на меня очень грустное впечатление, и, пожалуйста, не думайте, чтобы причиной этому было то, что вы критикуете мои мысли. Грустно мне было видеть в человеке такое умышленное непонимание главного и драгоценнейшего свойства души человеческой — любви. Так, например, слова ваши о том, что «трудно себе представить, чтобы приятное чувство, которое испытываешь, сделав даже большое добро другому, могло сравниться, например, с чувством, которым полон в объятиях дорогой девушки, когда наслаждаешься полнотой своего счастья и торжеством своей ликующей любви», слова эти ужасны тем, что показывают умышленное желание лишить себя главного, драгоценнейшего человеческого свойства и не выходить из уровня животного. Читая всё длинное письмо ваше, я никак не мог понять, что побуждает вас думать то, что вы выражаете в этом письме. Только конец письма дал мне ключ к этому, а именно те ваши слова, что у вас на эту тему написано целое философское сочинение.

Очень советовал бы вам, как старый человек молодому, думая, что вы гораздо моложе меня, постараться избавиться от того, не могущего ничего вам дать, кроме горя и тоски жизни, убеждения о том, что стремление к благу личности есть единственный и главный закон жизни человеческой. Пожалуйста, постарайтесь не испытывать ко мне недоброго чувства за выражаемые мною мысли; я же, со своей стороны, от всей души желаю вам добра, которое вы получите, только когда переживете свое заблуждение и придете к сознанию истинного смысла жизни.

Печатается по дубликату подлинника.

Ответ на письмо Михаила Дмитриевича Хомутова (сведений о нем не имеется) из Нижнего-Новгорода от 15 июня, который писал, что в результате его «исканий смысла жизни» он пришел к убеждению, что «жизнь для блага других невозможна с точки зрения разумного сознания», и предлагал Толстому ознакомиться с его сочинением на эту тему.

На конверте письма Хомутова Толстой пометил: О[чень] грустное. Б[ез] о[твета].

* 291. С. М. Беху.

1909 г. Июня 21. Кочеты.

21 июня 1909. Благодатное.

Очень сожалею, что некоторое недоразумение с моей стороны сделало то, что я не ответил на ваше письмо. Отвечать же по существу считаю невозможным и ненужным, так как та вера, которую человек считает истинной, не может измениться по воздействию других людей. И потому единственное и лучшее, что могут сделать люди,