первой книжки начинается рассказом «Матвей» (стр. 5–67), за которым следуют: «Федор и Василий» и «Загадки. Отгадки». После них с новой пагинацией (стр. 1–6) идет следующее примечание, без заглавия и подписи:
По независящим от редакции обстоятельствам первая книжка «Ясной поляны» не могла выйдти в том составе, в котором предполагалось.
Какие «обстоятельства» задержали выход книжки в печати, мы не знаем, — возможно, что они были связаны с какими-нибудь цензурными затруднениями.
За этим примечанием непосредственно идет заметка о «Матвее» и о народных книжках вообще.
Заметка не подписана, но, как по содержанию, так и по стилю, она, несомненно, принадлежит Толстому; кроме того, во втором издании первой книжки, вышедшем в Петербурге в 1873 г., имеется подпись: «с. Ясная Поляна. 20 Декабря 1861 года. Граф Л. Н. Толстой». Вероятно, А. А. Эрленвейн, с разрешения Толстого переиздавший всю серию книжек «Ясной поляны», имел в своих руках автограф этой заметки, с которого он и внес в свое издание точную дату писания и подпись Толстого.
[Предисловие к истории Матвея.]
История Матвея произошла из устной переделки учениками французской повести Maurice ou le travail.[48] Повесть о Федоре и Василии произошла точно так же. Загадки записаны со слов учеников.
Как мы объявили в своей программе, в выборе повестей мы руководимся, насколько можем, только опытами и не позволяем себе верить нашему личному воззрению. Мы печатаем обе повести только потому, что из большого числа книг, читанных нынешней осенью, ни одна не имела у наших школьников такого успеха, как эти. Успех этот повторился и в других школах. Была ли это случайность, произошло ли это от слишком легкого сравнения с дурным выбором очень плохих книг или от искусства расказчика — решит только опыт. Мы просим всех учителей первоначальных народных школ сообщить нам впечатление, произведенное этими повестями на читающих ребят. Вся мысль нашего издания есть только опыт, опыт и опыт, — поэтому неуспех этой первой попытки будет для нас столько же интересен, как и успех ее. Неуспех, ежели мы сумеем объяснить его себе, будет для нас залогом будущих успехов.
Задача наших книжек двоякая: по форме и по содержанию. По содержанию мы намерены предлагать народу только то чтение, которое ему нравится; по форме задача наших книжек состоит в том, чтобы предлагать это содержание постоянно на таком языке, который бы весь без исключения был понятен чтецу из народа.
Мы убеждены, что все потребности народа законны, что добро присуще человеческой природе, и что народ точно так же нельзя поучать, как и нельзя испортить книжками. Мы знаем только, что нравственные убеждения слагаются из всех элементов жизни, и что умственная работа есть один из самых плодородных элементов образования нравственных убеждений, и потому только считаем полезным чтение, как лучшее средство для умственной работы. Какое это должно быть чтение и как оно должно действовать на народ, мы не только не знаем, — не признаем за собой права знать и такое мнимое знание считаем величайшей дерзостью, пораждающей только ошибки и напрасные траты сил, могущих быть лучше употребленными.
Уже давно в Европе и у нас пишутся книги для поучения народа труду и смирению (которого терпеть не могут поучающие), а народ, по-старому, читает не то, что мы хотим, а то, что ему нравится: читает Дюма, Чети-Минею, Потерянный Рай, путешествие Коробейникова, Францыля Венциана, Еруслана, Английского Милорда — и своим особенным путем вырабатывает свои нравственные убеждения. И все предположения о том, как такая-то и такая книга должна подействовать на народ, оказываются ошибочными: один читает Чети-Минею и делается фанатиком, другой, читая ту же Чети-Минею, делается неверующим; один, читая Дюма, портит себе вкус, другой получает любовь к хорошему чтению. Ежели бы те самые люди, которые соболезнуют о том, что народ читает Францыля Венциана, спросили себя по совести, как дошли они до своей любви к хорошему чтению, они, верно, признались бы, что большой доле своего развития они обязаны тем самым книгам, которые они теперь считают дурными. Точно так, как нельзя убедить юношу, что пить вино вредно и что любовь есть бред пустой, — точно так же нельзя убедить народ, что книжки нужно читать только полезные и серьезные. Мужик платит гривенник за книжку и потому требует, чтоб ему дали то, что ему хочется, а не то, что хочется воспитателю народа. Бояться же за то, что народ испортится от того, что в него попадется книжка, которая нам не нравится, было бы всё то же, что бояться, чтобы вода Волги не испортилась оттого, что в нее впадет серный ключ. Отчего в нашем классе мы не ропщем на то, что писатели отвечают на наши требования? Ежели мы любим чувствительное, — они дают нам чувствительное, мы обличительное, — и с радостью приветствуем обличителей. Почему же для этого сфинкса-народа не должно предложением отвечать на требование? Почему мы для себя считаем хорошим писателем того, который нам нравится, а для народа считаем хорошим писателем того, который нам, а не народу нравится? Ежели народ хочет читать Английского Милорда, то какое мы имеем право жалеть об этом и предлагать ему сочинения о том, какие, по нашему мнению, нужны для народа добродетели? Ежели мы не умеем или не любим отвечать на требования народа, то, казалось бы, проще всего нам отвернуться от этого неразумного народа. Ежели же ужь мы во что бы то ни стало хотим образовать этот несчастный народ, то дадимте ему то, что он требует. Ежели нам кажется, что Гуак или непреоборимая верность дурная книга, напишем критику на Гуака, выпишем его содержание, объясним, почему она нехороша. Ежели и это трудно, то попробуем перевести Гуака с того выспреннего, обольщающего полуграмотного чтеца, языка на понятный язык, и, может быть, мы убедим народ в том, чего нам хочется. Но так или иначе, мы не минуем отвечать на народные требования, ежели мы только не великие мыслители и поэты, которые не спрашивают, что нужно, а указывают вперед на то, что будет нужно. На требования же эти ответим мы тем больше, чем больше сумеем отрешиться от своих личных воззрений. — Всё это мы написали только для того, чтобы не ввести в заблуждение критика, встретившего в наших книжках, очень может быть, переделки Ермака с плясками и танцами или Английского Милорда Георга.
№ 3, март.
Стр. 65. Примечание к заглавию отдела: «Сочинения крестьянских детей».
С настоящей книжки мы начинаем новый отдел — сочинения учеников. По нашим опытам такого рода сочинения читаются весьма охотно. Сочинения эти иногда вовсе не поправлены, иногда с небольшими исправлениями орфографических ошибок.
№ 7, июль.
Стр. 5–7. Напечатанное без заглавия и без подписи предисловие к «Магомету» несомненно принадлежит Толстому, как об этом свидетельствует его запись в дневнике от 31 августа 1862 г.: «Писал … предисловие и вставки к Магомету».
На свете есть четыре веры: еврейская, в которую жиды веруют; настоящая вера Христианская, в которую мы веруем; магометанская вера, в которую Турки, Татары и Черкесы веруют, и идолопоклонническая вера, в которую дикие народы веруют, Американцы, Индийцы, Калмыки. Прежде была одна вера. Все верили в Бога. А потом от Адамовых сыновей пошли люди, которые стали болванам кланяться. У Авраама был сын Измаил, от рабы его Агари. От Измаила пошел народ Арабы. Арабы жили вдалеке и стали тоже болванам кланяться. Так стало две веры: еврейская и идолопоклонническая. Когда пришел на землю истинный Сын Божий Иисус Христос, одни поверили в Него и стали Христиане; другие не поверили и остались кто евреи, а кто идолопоклонники. Так стало три веры: еврейская, идолопоклонническая и истинная вера Христианская. А 1300 лет тому назад родился у идолопоклонников человек Магомет, который назвал себя пророком и стал учить новой вере. Народ не знал еще настоящей христианской веры, поверил ему. Итак сделалась четвертая вера, которую назвали магометанскою.
Первая вера еврейская, вторая идолопоклонническая, третья Христианская, а четвертая магометанская. В идолопоклонническую веру веруют дикие и Калмыки. В еврейскую веру веруют одни Жиды. В Христианскую веруют Немцы, Французы, Англичане, Итальянцы, много других народов и мы, Русские. В магометанскую веруют Турки, Персианы, Татары, Башкиры, Киргизы и много других народов. Идолопоклонники никакого дня не празднуют и болванам кланяются; Жиды празднуют субботу и в Моисеевы книги веруют; Христиане празднуют воскресенье и веруют в Моисеевы книги и в Евангелие; а магометане празднуют пятницу и веруют в книгу Коран. Магометане забрали Царьград, откуда наши отцы веру приняли, и Иерусалим у них под властью. Магометанская вера началась с Магомета.
_______
[ПРОШЕНИЕ Л. Н. ТОЛСТОГО МИНИСТРУ НАРОДНОГО ПРОСВЕЩЕНИЯ О РАЗРЕШЕНИИ ИЗДАНИЯ ЖУРНАЛА «ЯСНАЯ ПОЛЯНА».]
Его высокопревосходительству г. министру народнаго просвѣщенія, Евграфу Петровичу Ковалевскому.
Отставного артиллеріи поручика Графа Льва Николаевича Толстаго
Прошеніе.
Прилагая при семъ программу журнала Ясная Поляна, имѣю честь покорнѣйше просить ваше высокопревосходительство о разрѣшеніи мнѣ означенного изданія.
Гр. Левъ Николаевичъ Толстой.
20-го апрѣля 1861 г.
Жительство имѣю: Крапивенскаго уѣзда Тульской губерніи въ сельцѣ Ясная Поляна.
Программа журнала «Ясная Поляна».
Журналъ «Ясная Поляна» будетъ выходить съ 1-го іюля 1861 года, въ сельцѣ Ясной Полянѣ, Тульской губерніи, Крапивенскаго уѣзда, ежемѣсячно двумя отдѣльными выпусками.
Журналъ выходитъ не въ столицѣ, и не въ губернскомъ городѣ, а въ сельцѣ Ясной Полянѣ, потому что все значеніе его и содержаніе должна составлять частная школа для дѣтей и для взрослыхъ обоихъ половъ, основанная въ 1859 году въ сельцѣ Ясной Полянѣ.
Цѣль журнала — педагогическая; но съ тою особенностью, что для того, чтобы сдѣлаться наукой и плодотворной наукой, педагогикѣ, по нашему убѣжденію, нужно перестать основываться на абстрактныхъ теоріяхъ, а принять за основаніе путь опыта и выводить свои положенія отъ частныхъ къ общимъ, а не наоборотъ. Поэтому-то журналъ нашъ, чтобы не впасть въ отрѣшенность отъ жизни и отъ потребностей народа и въ неприложимыя отвлеченныя педагогическія теоріи, долженъ постоянно руководиться живою дѣйствительностью, не терять изъ виду тѣхъ, съ кѣмъ онъ имѣетъ дѣло, и для этого долженъ издаваться въ деревнѣ и при деревенской школѣ. Собственно же школа Ясной Поляны избрана нами потому, что по свойствамъ народонаселенія этой мѣстности и по матеріяльнымъ средствамъ, которыми владѣетъ школа, школа эта одна изъ такихъ, въ которыхъ результаты опытовъ могутъ быть примѣнимы къ бо̀льшему числу мѣстностей.
Одинъ отдѣлъ журнала будетъ называться «Школа Ясной Поляны», другой — «Книжка Ясной Поляны».
Ежемѣсячный отдѣлъ школы будетъ заключать въ себѣ:
1) Отчетъ о ходѣ Яснополянской школы: описаніе опытовъ, неудачъ и удачъ пріемовъ преподаванія и замѣчательнѣйшихъ явленій между учителями, родителями учениковъ и самыми учениками.
2) Отчетъ и мнѣнія наши, провѣренныя опытами учениковъ, о всѣхъ книгахъ и журналахъ, назначаемыхъ для народа.
3) Педагогическія статьи, какъ
