был в Ясной Поляне 28 августа, в день рождения Толстого.
4 Запрос в Государственной думе сделан не был.
5 Вячеслав Вячеславович Тенишев (р. 1878), член Государственной думы третьего созыва от Орловской губернии, октябрист, был в Ясной Поляне 18—20 августа.
6 Александр Николаевич Соловьев. См. т. 79, стр. 236.
7 Дмитрий Павлович Павлов. См. письмо № 106.
8 Владимир Иванович Засосов. См. письмо № 105.
9 Петр Алексеевич Сергеенко. См. письмо № 61.
10 Толстой уехал из Ясной Поляны 3 сентября. Ночевал в Москве в Хамовническом доме, в гостиной наверху. На другой день выехал к В. Г. Черткову в Крекшино, близ Москвы по Брянской железной дороге. М. Н. Толстая уехала из Ясной Поляны 5 сентября.
11 По поводу высылки H. Н. Гусева Толстой получил (сохранилось в архиве) двадцать три письма с выражением сочувствия ему.
12 Какую статью имел в виду Толстой, не установлено.
* 105. В. И. Засосову.
1909 г. Августа 27. Я. П.
Не мог не порадоваться, милый брат Владимир, известию о вашем освобождении. Будем стараться делать, что должно, не заботясь о последствиях. Давайте о себе знать. Помните, что вы мне очень близки.
Любящий вас Л. Толстой.
27 авг. 1909.
Печатается по копировальной книге № 8, л. 587.
Владимир Иванович Засосов (1886—1910) — крестьянин Клинского у. Московской губ., отказавшийся от военной службы. Был освобожден по болезни (туберкулез). В письме от 24 августа 1909 г. Засосов уведомил Толстого о своем освобождении. Толстой ответил на это письмо.
* 106. Д. П. Павлову.
1909 г. Августа 27. Я. П.
Спасибо, милый Дмитрий,1 за ваше письмо — одна из лучших радостей жизни сознавать через единение с другими людьми свое единение с богом — и за присылку письма Александра. И радуюсь и боюсь за него. Стараюсь перенестись в его душу и, перенесясь в него, испытываю это чувство радости, восторга и страха за свою слабость. Слабость не в том, чтобы отречься от истины, а в том, чтобы страдать от недоумения перед слепотой людей, иногда даже от недоброго чувства к ним, временами заглушающего то сознание своей жизни и любви, к[отор]ым, я знаю, что он живет теперь. Знаю, что, когда человек дожил до этого сознания, нет уже хода назад, но бывают времена затемнения этого сознания голосом плоти, и тогда бывает тяжело. И вот этого-то я боюсь за него. Утешает меня то, что он уже прошел, и с свойственной ему энергией, тот обман негодования, гнева, борьбы, к[отор]ый опасен для людей, находящихся в его положении. И потому надеюсь, что на всё, что будут предпринимать против него люди, он будет отвечать, или, скорее, даст отвечать через себя богу, к[отор]ый говорит в нас только одним голосом любви ко всем и в особенности к заблуждающимся, страдающим духовно.
Если можно иметь сообщение с ним, передайте ему мою любовь и благодарность мою и всех людей, живущих тем же, чем и он, за его помощь нам. Спросите его тоже — не могу ли чем служить ему вещественно.
Письмо его очень хорошо и поучительно.
Брат и друг вас обоих Лев Толстой.
27 авг. 1909.
Дмитрий Павлович Павлов (р. 1885) — агроном. В 1909 г. жил в Костроме, служил в земстве. 17 июля 1909 г. с рекомендательным письмом В. А. Молочникова был в Ясной Поляне.
Ответ на письмо Д. П. Павлова от 23 августа 1909 г. (почт. шт.) с известиями об А. Н. Соловьеве, отказавшемся от военной службы (Павлов и Соловьев были товарищами по сельскохозяйственной школе). Павлов приложил письмо к нему Соловьева.
О чтении Толстым этих писем есть запись в дневнике Д. П. Маковицкого 29 августа 1909 г.
1 Отчество в письме Павлова не указано.
* 107. М. Н. Паталаху.
1909 г. Августа 29. Я. П.
29 августа 09 г. Ясная Поляна.
Не надо верить ни науке, ни библии1 в вопросах совершенно для нас неважных и не имеющих для нас никакого значения. Есть только один для нас важный вопрос: это вопрос о том, как человеку прожить наилучшим образом, не в смысле приятности для тела, для животного, а в смысле удовлетворения своих высших духовных потребностей, своей совести, как наилучшим образом прожить свою жизнь. И этому учит не наука и не церковь с своим признанием библии непререкаемым священным словом самого бога, а учат этому все великие, святые люди, жившие прежде нас и думавшие об этом вопросе. Все эти люди с самой глубокой древности и в Египте, и в Индии, и в Китае, и в Греции, и Риме решали этот вопрос одинаково. Так же решал его и близкий нам по нашей вере Христос — не бог, а человек. И решение это всё в двух заповедях: любить бога и ближнего. Для более ясного понимания вами моего взгляда на этот предмет посылаю вам некоторые из моих книг. Желаю вам того, что нужнее всего на свете: ясного понимания своего назначения и радостного следования ему: «Иго мое благо, и бремя мое легко», Матфей XI, ст. 30.
Печатается по дубликату подлинника.
Модест Николаевич Паталах (р. 1892) — окончил пятиклассное заводское училище, с 1907 г. долгие годы работал конторщиком на заводе Никополь-Мариупольского общества (ныне завод им. Ильича) в Сартане (Украина).
Ответ на письмо М. Н. Паталаха от 26 августа 1909 г. с вопросом: «Кому верить: науке или библии и евангелию?»
1 В черновике далее зачеркнуто: а только своему разуму
* 108. С. Савочкину.
1909 г. Августа 29. Я. П.
29 августа 09 г. Ясная Поляна,
Письмо ваше мне было очень приятно. Посылаю вам некоторые мои книги.
Печатается по дубликату подлинника.
Ответ на письмо Сильвестра Савочкина (р. 1888), крестьянина с. Сабуровщина Калужской губ., от 23 августа 1909 г. с выражением сочувствия и благодарности.
109. Евгению Шмиту (Eugen Schmitt).
1909 г. Августа 29/сентября 11. Я. П.
Lieber Freund!
Ich bin Ihnen sehr dankbar für Ihre Bereitwilligkeit und erkläre hiermit, dass ich Sie bitte meinen Bericht, der für den Friedenskongress von Stockholm bestimmt war, in Berlin vorzulesen.
Im vorigen Briefe schrieb ich Ihnen deshalb nicht darüber, da ich früher Ihre Antwort an Skarvan erfahren wollte.
Ihr Freund Leo Tolstoy.
11. Sept. 1909
Jasnaja Poliana.
Я вам очень благодарен за готовность и настоящим прошу вас прочесть в Берлине мой доклад, предназначенный для Стокгольмской мирной конференции.
Я не писал вам об этом в предыдущем письме потому, что хотел раньше узнать ваш ответ Шкарвану.
11 сент. 1909
Ясная Поляна.
Перепечатывается из книги: «Die Rettung wird kommen…», стр. 63, где впервые опубликовано. Дата Толстого нового стиля. Основание датировки: пометка об ответе на конверте письма адресата.
По поводу сделанного ему через Альберта Шкарвана предложения прочесть в Берлине доклад Толстого, приготовленный для мирного конгресса, Евгений Шмит в письме от 6 сентября н. ст. 1909 г. выражал свое согласие и благодарил за оказанную честь. «Был бы рад получить письмо от Вас непосредственно», — писал он.
См. письма №№ 101, 102 и 104.
* 110. С. П. Вековищеву.
1909 г. Августа 30. Я. П.
30 августа 09 г. Ясная Поляна.
Сергей Петрович,
Стихов писать никому не нужно. Если есть что сказать такого, чего другие не знают, то пишите, как говорите. А стихи не к чему.
Печатается по дубликату подлинника.
При письме от 29 августа 1909 г. (почт. шт.) крестьянин Рязанской губ. Сергей Петрович Вековищев (р. 1890) прислал на отзыв несколько своих стихотворений.
* 111. Козулькову и Федорову.
1909 г. Августа 30. Я. П.
30 августа 1909 г. Ясная Поляна.
Я думаю, что изучение русской литературы предмет очень мало интересный, не стоящий того, чтобы им заниматься исключительно, и потому я не могу дать никакого ответа на ваши вопросы.
Заниматься же полезно, особенно вам, молодым людям, тем, что вы в гимназии не узнаете, а что, между тем, самое важное на свете дело — вопросом религиозным, что думали о значении жизни и о вытекающем из него руководстве поведения мудрейшие люди всех веков и народов: Конфуций, Будда, Лаотзе, Христос и позднейшие христианские мыслители.
Печатается по дубликату подлинника. Имеется черновик, первый абзац которого написан собственноручно, второй — рукой секретаря, а также копия (дубликат?) письма в измененной немного редакции.
В письме от 25 августа 1909 г. Козульков и Федоров от имени группы учеников астраханской гимназии обратились к Толстому за советом, как вести занятия в их кружке по изучению русской литературы.
112. П. А. Столыпину. Черновое.
1909 г. Августа 30. Я. П.
Пишу вам об очень жалком человеке, самом жалком из всех, кого я знаю теперь в России. Человека этого вы знаете и, странно сказать, любите его, но не понимаете всей степени его несчастья и не жалеете его, как того заслуживает его положение. Человек этот — вы сами. Давно я уже хотел писать вам и начал даже письмо писать вам не только как к брату по человечеству, но как исключительно близкому мне человеку, как к сыну любимого мною друга.1 Но я не успел окончить письма, как деятельность ваша, всё более и более дурная, преступная, всё более и более мешала мне окончить с непритворной любовью начатое к вам письмо.2 Не могу понять того ослепления, при котором вы можете продолжать вашу ужасную деятельность — деятельность, угрожающую вашему материальному благу (потому что вас каждую минуту хотят и могут убить3), губящую ваше доброе имя, потому что уже по теперешней вашей деятельности вы уже заслужили ту ужасную славу, при которой всегда, покуда будет история, имя ваше будет повторяться как образец грубости, жестокости и лжи. Губит же, главное, ваша деятельность, что важнее всего, вашу душу. Ведь еще можно бы было употреблять насилие, как это и делается всегда во имя какой-нибудь цели, дающей благо большому количеству людей, умиротворяя их или изменяя к лучшему устройство их жизни, вы же не делаете ни того, ни другого, а прямо обратное. Вместо умиротворения вы до последней степени напряжения доводите раздражение и озлобление людей всеми этими ужасами произвола, казней, тюрем, ссылок и всякого рода запрещений, и не только не вводите какое-либо такое новое устройство, которое могло бы улучшить общее состояние людей, но вводите в одном, в самом важном вопросе жизни людей — в отношении их к земле — самое грубое, нелепое утверждение того, зло чего уже чувствуется всем миром и которое неизбежно должно быть разрушено — земельная собственность. Ведь то, что делается теперь с этим нелепым законом 9-го ноября,4 имеющим целью оправдание земельной собственности и не имеющим за себя никакого разумного довода, как только то, что это самое существует в Европе (пора бы нам уж думать своим умом) — ведь то, что делается теперь с законом 9-го ноября, подобно мерам, которые бы принимались правительством в 50-х
