которая чувствуется и теперь сердцем и признается разумом всякого незапутанного ложными, извращенными учениями человека.
Учение это высказано всеми великими мудрецами мира: авторами Вед, Конфуцием, Лаотзе, Буддой, Христом, Магометом, также греческими и римскими мудрецами — Марком Аврелием, Сократом, Эпиктетом, всё сводится к одному, к тому, что основа жизни человеческой не есть тело, а живущее в телах людей, в условиях пространства и времени, непостижимое, на живо сознаваемое человеком духовное начало, которое, несмотря на то, что то тело человеческое, с которым оно связано, постоянно изменяется и при смерти разрушается, остается независимым от пространства и времени и потому неизменным. Так что то, что мы называем нашей жизнью (это особенно ясно выражено в настоящем, неизвращенном учении Сакия-Муни), есть не что иное, как всё большее и большее освобождение этого духовного начала от телесных условий, с которыми оно связано, и всё большее и большее слияние этого духовного начала посредством любви с однородным ему тем же духовным началом в других существах и тем же духовным началом в самом себе, называемом людьми богом. В этом, по моему мнению, истинное, общее всем народам религиозное учение, на основании которого я постараюсь ответить на ваши вопросы.
Вопросы, которые вы мне делаете, явно показывают, что то, что вы разумеете под религией, не есть то, что есть, по моему мнению, истинное религиозное учение, а то извращение ее, которое есть главный источник заблуждений и страданий людских. И как ни странно это кажется, но для меня несомненно то, что религия, то самое, что одно дает человеку истинное благо жизни, религия в извращенном виде есть главный источник <заблуждений> и страданий людских.
Вы пишете, что отказ от исполнения военной службы может быть причиной лишения жизни или свободы для отказавшихся, отказы же от уплаты податей произведут различные вредные материальные последствия. Хотя нам, людям, и не дано предвидеть последствия наших поступков, но допущу, что всё это будет так, как вы предполагаете, и все-таки все эти воображаемые последствия не могут иметь ни малейшего влияния на истинно религиозного человека, в его понимании того, в чем истина и в чем его обязанность.
Вполне допускаю, что люди нерелигиозные, революционеры, анархисты, социалисты, имеющие в виду определенную материальную цель: благо большинства, как они его понимают, вполне допускаю, не могут признать разумности отказов от военной службы и от уплаты податей, которые, по их понятию, не улучшая положения большинства, могут только причинять бесцельные страдания и даже смерть отказавшимся. Вполне понимаю это для людей нерелигиозных. Но не то для религиозного человека, живущего тем религиозным началом, которое он сознает в себе. Для такого человека нет и не может быть никакого вопроса о каких бы то ни было последствиях его поступка, а также и о том, что будет с его телом и с его временной, телесной жизнью. Такой человек знает, что жизнь его тела не есть его жизнь и что течение ее, продолжение или прекращение ее не зависит от его воли. Для такого религиозного человека важно и нужно только одно: исполнение того, чего требует от него живущее в нем духовное начало. Духовное же начало это, в данном случае, требует очень определенно неучастия в самом противном любви деле, в убийстве или приготовлениях к нему. Очень может быть, что религиозный человек в минуты слабости не почувствует в себе силы для исполнения того, чего требует от него признаваемый им закон его жизни, и, ослабев, не сделает того, что должно. Но и не сделав того, что должно, религиозный человек всегда будет знать, в чем истина и потому в чем его обязанность, и если не исполнит того, что должно, будет знать, что он виноват, что он поступил дурно, и будет стараться не повторять того же греха при следующем испытании, но никак не будет сомневаться в возможности исполнения того, чего хочет высшая воля, и никак не будет искать оправдания своего поступка или компромиссов, как вы пишете.
И такое мировоззрение, не только не есть утопия, как это может казаться людям, лишившимся и среди вашего народа, и среди христианских народов всякого разумного, религиозного понимания жизни, но есть естественное и свойственное человеческому миросозерцание.
Так что если бы мы не привыкли к тому временному состоянию почти сумашествия, в котором находятся теперь все вооруженные друг против друга народы, то, напротив, невозможной утопией представилось бы то, что делается теперь в мире, а никак не отказ всякого разумного человека от участия в этом безумии.
Положение мрака, в котором находится теперь человечество, в самом деле было бы ужасно, если бы не появлялись в этом мраке всё чаще и чаще люди, понимающие жизнь такою, какою она должна и не может быть. И такие люди есть, и такие люди, несмотря ни на какие угрозы и наказания властей, сознают себя свободными и делают не то, что велят им обезумевшие власти, а то, что велит им высшее, духовное начало, громко и явственно говорящее в совести каждого человека. К великой радости, я теперь перед смертью вижу с каждым днем всё увеличивающееся и увеличивающееся количество таких людей, живущих не телом, а духом, которые на требования правительственных лиц стать с ними вместе в ряды убийц спокойно отказываются и радостно принимают на себя все налагаемые на них за это внешние телесные мучения. Людей таких уже много в России. Люди эти совсем молодые, годами содержащиеся в самых тяжелых условиях тюремного заключения, испытывают, как они передают это в своих письмах и лично тем, которые их видят, самое радостное и спокойное душевное состояние. Я имею счастье быть близким со многими из них и получать их письма, и если бы вам было интересно, я мог бы сообщить вам хотя некоторые из этих писем.
То, что я говорил об отказах от военной службы, точно так же относится и к отказам от уплаты податей, о которых вы пишете. Религиозный человек может не противиться силою тем, кто будет силою отбирать произведение его трудов, будь это частные разбойники или разбойники, называемые правительством, но религиозный человек сам добровольно никак не может своими средствами служить тем явно злым делам, которые совершаются на средства в виде податей, отбираемых от народа.
Что же касается до вашего рассуждения о необходимости защищать насилием. истязаемую или убиваемую на ваших глазах жертву, то на это отвечу вам выпиской из составленной мною книги «На каждый день», в которой я с разных сторон много раз отвечал на это возражение (15 июля, 4). Книга эта могла бы, я думаю, вам быть интересна, так как в ней высказываются все основные приложения той религии, которая одна, как я уже говорил вначале, одна во всех великих религиозных учениях мира, а также и в сердце и разуме всех людей.
Вообще же заключу письмо тем, что для улучшения жизни человеческой есть только одно средство, всё большее и большее уяснение и сознание единой общей всем людям религиозной истины. А между тем, я думаю, японский народ при всем внешнем развитии «цивилизации», «прогресса», военной силы и славы находится теперь в самом печальном и опасном положении, так как именно этот внешний блеск и заимствование от развращенной Европы ее «научного» миросозерцания, более всего препятствует проявлению в японском народе того, что одно может дать ему благо — сознание единой для всех религиозной истины.
Чем подробнее вы ответите мне и чем больше сообщите сведений, тем я более буду вам благодарен.
Несмотря на все внешние различия,
Пишу вам по-русски, надеясь, что найдете переводчика с русского на японский язык. Думаю, простите за мою самонадеянность, что и те книги, которые посылаю, могли бы быть не лишены интереса для японцев.
Печатается по копии, сверенной с пятью черновиками, представляющими собою машинописные варианты с собственноручными поправками и приписками Толстого как поверх строк, так и на отдельных листах бумаги. Кроме того, сохранился черновик-автограф начала письма и небольших частей его продолжения. В качестве основного принимается последний вариант, который был отправлен Э. Мооду для перевода его на английский язык (см. письмо № 206). Публикуется в России впервые. Было напечатано Моодом на английском языке в его биографии: Aylmer Maude, «The life of Tolstoy», 2, London, 1910.
Основанием датировки служат: а) даты, поставленные на черновиках; б) копия, где письмо датировано 17 марта; в) помета на конверте об ответе Толстого 19 марта; д) записи Толстого в Дневнике 10, 12, 13, 17, 19 марта (т. 58, стр. 23—27).
Ответ на письмо от 4 февраля нов. ст. 1910 г. японца Киносукэ Шираиши — христианского пастора из г. Кофу близ Токио.
Киносукэ Шираиши писал, что он внимательно прочитал ряд произведений Толстого. Признавая принципиальную правоту утверждений Толстого, что для улучшения жизни людей необходимо отказываться от военной службы, от платежа налогов государству и пр., он все же колеблется в возможности проводить на деле учение непротивления злу насилием в современных условиях, когда «жестокость и развращенность царят во всем мире». О жизни японского народа он писал: «Что касается нашего государства — Японии, то оно спешно готовит много военных судов, стоящих сотни миллионов иен в год. Оно организовало огромную армию, сравнительно с такими маленькими островами. Посредством налогов, прямых и косвенных, оно высасывает из народа все жизненные соки. Земледельцы, ремесленники и так называемый простой народ обречены на полное разорение. Бедность, нищета господствуют во всей Японии. Как результат всего этого — сиротские приюты, которых не менее 40 во всей Японии, — наполнены сиротами и детьми обездоленных. Как нам, простому народу, избавиться от социального зла?.. Горе государству, насилием заставляющему несчастный народ повиноваться ему! За последние годы гонение на социалистов стало очень ожесточенным. Почти все они были схвачены и посажены в тюрьму по обвинению в бунте. Говорят, что правительство привило им бациллу туберкулеза. Я ужасно сожалею о них, о социалистах — искренних, горячих и прямодушных общественных реформаторах. Я думаю, что японское правительство гораздо более жестоко, нежели русское… Я знаю, что ваше учение о непротивлении соответствует внутренней природе человека, которая и есть истинное «я» человека. Но не бывает ли, хоть изредка, такого человека, который представляет из себя зверя в образе человека? Мне пришлось встретиться с таким человеком-зверем. Он убил своего благодетеля и много других людей, изнасиловал много женщин, женился и бросал жен. Очень трудно решить, как поступить с таким человеком. Если мы будем препятствовать такому зверю и, спасая невинную жертву, постараемся убить его, то можно ли счесть это грехом? Если это так,
