мне — с вопросом о том, как изложить ясно и точно научное понимание смысла жизни. Я сказал ему, что, по моему мнению, смысл жизни определяется стремлением к благу того невещественного начала, которое мы сознаем в себе. Ученый доктор не слушал меня… и перебил меня, сказав, что всё это субъективно, а желательно объективное определение смысла жизни. И чтобы объяснить свою мысль, начал говорить об эволюции. Услыхав это слово, я извинился, что не могу долее продолжать беседу.
Всё это я пишу для того, чтобы показать, насколько выше самое грубое, религиозное понимание жизни такого научного понимания. Там есть понятие вневременное, внепространственное, неподвижное и невещественное — бог, которое отвечает на все неразрешимые вопросы, стоящие перед человеком, отвечает признанием недоступности для человека этих вопросов: «бог сотворил мир и меня» — собственно значит то, что я не знаю и не могу знать, как произошли я и мир и начало всего. Научные же люди вполне уверены, что они знают, могут знать и наверное узнают, как произошел мир и человек и вполне уверены, что та доступная им, бесконечно малая частица знания той бесконечно великой области недоступного нам знания есть настоящее знание и нет ничего недоступного знанию человека. Поэтому-то я не только думаю, но и по рассуждению и опыту знаю, что религиозный человек с самыми грубыми религиозными представлениями все-таки по восприимчивости к истине стоит неизмеримо выше научного суевера. Первый знает, что есть нечто, чего нельзя знать; второй же уверен, что нет ничего такого, чего нельзя знать, и что всё, что он знает, есть истинное знание. Первому нужно только откинуть наросты суеверий на том, что он признает непостижимым, и у него нет препятствий для истины. Второму же нельзя воспринять истину, потому что он весь полон ложью, которую считает за истину, и у него нет того места, куда бы он мог принять истину.
Важнее всего в знании это то, чтобы не воображать, что знаешь, чего не знаешь, а знать, что не знаешь того, чего не знаешь. И это свойство имеют люди религиозные, хотя бы религия их выражалась в самых грубых формах; совершенно же лишены этого свойства люди научные.
Печатается по фотокопии машинописного подлинника, хранящегося в отделе рукописей Национального музея в Праге. Впервые в России опубликовано в сборнике «О науке», изд. «Единение», М. 1917, стр. 37—40. См. письмо № 14.
* 30. А. А. Шкарвану.
1910 г. Января 9. Я. П.
9 января 1910 г.
Так вот вам, милый друг Шкарван, еще добавление к нашей беседе с Шмидтом,1 которое сообщите ему, если найдете стоющим того.
Душан2 прочел мне ваше письмо о ваших личных делах.3 Очень радуюсь вашему освобождению.4 Надеюсь, что устроитесь на родине, а может быть, и побываете у нас, в России, до моей смерти.
Искренно любящий вас
Л. Толстой.
Ясная Поляна.
Печатается по фотокопии машинописного подлинника, хранящегося в отделе рукописей Национального музея в Праге.
1 См. письма №№ 14 и 29.
2 Душан Петрович Маковицкий (1866—1921), словак, последователь Толстого и его домашний врач (1904—1910).
3 Это письмо Шкарвана к Д. П. Маковицкому не найдено.
4 Повидимому, подразумевается полученная Шкарваном возможность возвратиться на родину в Венгрию вследствие прекращения преследования его за отказ от военной службы.
31. А. А. Шкарвану.
1910 г. Января 10—11. Я. П.
Так это в общем вопросе знания о происхождении мира, то же самое и во всех знаниях и по частным вопросам.
Возьму хотя бы самое простое знание о том, отчего бывает день и ночь, и о том, что происходит на небе. Неученый, большей частью рабочий человек, который видит почти всегда восход и заход солнца, говорит и думает, что день и ночь бывает оттого, что, как он это ясно видит, солнце выходит с одной стороны из-за леса или из-за поля, а ночь бывает, когда оно с другой стороны заходит. Знает и то, что с весны оно встает раньше и в одном месте, а зимой позднее и в другом месте. Знает и то, что ночью на небе бывают звезды, и звезды, так же как солнце, всходят и заходят. Ученый же, так называемый «образованный» человек, хотя сам и редко видит восход солнца и не наблюдал перемену места восхода, захода, говорит и думает, что день и ночь бывают оттого, что вертится земля около своей воображаемой оси, а зима и лето оттого, что вся земля вертится по воображаемой орбите вокруг солнца, говорит и думает кроме того еще и то, что солнце не одно, а таких несколько десятков тысяч и что многие из них, так же как земля, вертятся вокруг другого солнца. Всё это он не то что знает, а принимает на веру.
Как ни остроумна Коперникова система и как ни забавны могут быть для праздных людей их, с помощью сотни миллионов стоящих обсерваторий и телескопов, исследования туманных пятен и каналов на Марсе и т. п., нельзя не признать каждому добросовестному и серьезному человеку того, что знание мужика о том, что происходит на небе, суть действительные, но самостоятельные знания, знания же ученого суть и сомнительные, и несамостоятельные, и очень гадательные, и ни на что, кроме как на препровождение времени богатых людей, не нужные знания.
То же самое и во всех других опытных науках — не говоря уже о юриспруденции, политической экономии и других. И какое при этом несокрушимое самодовольство ученых, образованных. А думаю, что без ошибки можно сказать, что истинные достоинства людей всегда обратно пропорциональны тому мнению, которое имеют люди о своих достоинствах, и что нет более верного признака ничтожества приписываемого себе людьми достоинства, как то высокое мнение, которое о нем имеют люди. А едва ли есть в наше время более самоуверенные и самодовольные люди, чем люди нашего времени, считающие себя учеными, образованными. Люди нашего времени гордятся открытием ни на что ненужного радия, свет которого истощится только через 3 миллиона лет (это старательно вычислено) точно так же, как цари и их подданные гордятся царским величием.
Да, одна эта ужасающая самоуверенность нашей науки есть вернейший признак ее ничтожества.
Да, еще непременно укажите Шмиту на 9 янв[аря] Кр[уга] Чт[ения]. Все мысли этого дня я бы желал поставить эпиграфом моего возражения ему.
Надоел я вам, милый Шкарван, с своими добавлениями, но посылаю их условно. Даю вам carte blanche1 послать их Шмиту или бросить в корзину.
Печатается по фотокопии машинописного подлинника, хранящегося в отделе рукописей Национального музея в Праге. Письмо является продолжением письма № 29. Впервые опубликовано в России в сборнике: Л. Н. Толстой, «О науке», изд. «Единение», М. 1917, стр. 40—42 (без последнего абзаца). Основанием датировки служат записи в Дневнике Толстого (см. т. 58, стр. 6) и в ЯЗ, а также копия и ответное письмо Шкарвана. Фотокопия датирована 11 января. В своем ответном письме Шкарван благодарил Толстого за добавление от 11 января. Повидимому, черновик был написан 10 января, а подписан и отправлен 11 января.
1 [полную свободу]
32. И. Голодаеву.
1910 г. Января 11. Я. П.
Я просил дочь ответить на ваши вопросы. От себя же скажу вам, что не надо ставить вегетарианство главной целью своих усилий. Цель, достойная человека и свойственная ему, есть общее совершенствование в нравственной жизни. Вегетарианство же есть только одно из последствий нравственного совершенствования. Если человек ставит себе эту общую цель, то, по всем вероятиям, он найдет в себе много таких недостатков, на искоренение которых направит свои усилия прежде, чем будет доводить свое вегетарианство до наибольшей строгости исполнения. Посылаю вам книжки, которые, может быть, вам неизвестны и которые указывают на те многие и многие важные недостатки, грехи, с которыми свойственно бороться человеку, поставившему целью своей жизни нравственное совершенствование.
11 января 1910 года.
Ясная Поляна
Печатается по копии, сверенной с черновиком-автографом. Автограф начинается со слов: «не надо ставить вегетарианство». Впервые опубликовано: «Из переписки Л. Н. Толстого с Г. И. Почепней» — «Вегетарианское обозрение» 1912, № 1, стр. 33. В «Вегетарианском обозрении» это письмо опубликовано не как письмо к Голодаеву, а как письмо к Г. И. Почепне, жившему в 1910 г. в Никольско-Уссурийске. Первоначально Толстой пометил на конверте: Б[ез] О[твета], но потом, как видно, все же решил ответить. Помимо Толстого, на это письмо 11 января 1910 г. ответила T. Л. Сухотина, что видно из ее пометы на конверте письма Голодаева и. пометы Д. П. Маковицкого в регистрационной книге писем. См. «Список писем по поручению», № 25.
И. Голодаев (р. 1867) — вегетарианец из Никольско-Уссурийска, прислал Толстому письмо от 28 декабря 1909 г. с рядом вопросов, на которые просил ответить.
* 33. Толе Каверину.
1910 г. Января 11. Я. П.
Книжки для детей еще не готовы. Если бог позволит, окончу их и пришлю тебе.
Печатается по копии, сверенной с черновиком-автографом, написанным на конверте письма Каверина.
Ответ на письмо Толи Каверина из с. Кобяково Тамбовской губ.: «Добрый дедушка! Я слышал, что Вы очень любите детей и написали для них 5 книжек «Круга чтения», но не знаю, где их достать. Напишите, пожалуйста.
Любящий вас Толя Каверин 10 лет».
* 34. В. Е. Крашенинникову.
1910 г. Января 11. Я. П.
В. Крашенинникову.
11 января 10 г. Ясная Поляна.
Вопрос, который вы делаете, может быть разрешен только вами самим.
Лев Толстой.
Печатается по машинописному подлиннику, написанному на открытке.
Василий Ефимович Крашенинников (р. 1883) — врач-хирург, с 1923 г. работал в Реутовской больнице Московской обл. Автор статей «О праве», «Что такое культура» (напечатана в болгарском журнале «Възраждане» 1911, 8, стр. 464—478). Крашенинников, будучи студентом медицинского факультета Московского университета, в письме от 8 января 1910 г. спрашивал Толстого, хорошо ли он сделает, если возьмет за свою литературную работу деньги.
* 35. И. П. Кузнецову.
1910 г. Января 11. Я. П.
Стихи ваши совсем плохие. Советую вам писанием их не заниматься.
Печатается по копии, сверенной с черновиком-автографом, написанным на конверте письма Кузнецова.
Игнатий Павлович Кузнецов из г. Епифани Тульской губ. просил Толстого в своем письме от 9 января 1910 г. «пропечатать в журналах» прилагаемые его стихи, разрешить ему приехать в Ясную Поляну, а также прислать денег на дорогу.
* 36. Л. П. Обнинской.
1910 г. Января 11. Я. П.
11 января 10 г. Ясная Поляна.
Лидия Петровна,
Слова Христа в ответ Петру прямо отвечают на ваш вопрос. И стоит только последовать этим словам, чтобы на опыте узнать их истинность и благотворность для простившего больше, чем для прощаемого.
Печатается по копии, сверенной с черновиком-автографом, написанным на конверте письма Обнинской.
Лидия Петровна Обнинская из Гжатска Смоленской губ. в письме, отправленном, судя по почтовому штемпелю, из Москвы 10 января 1910 г., спрашивала Толстого: «Следует ли простить
