сообразно требований своей совести, то одно и главное это то, чтобы не искать себе оправданий, а, поступив несогласно с своей совестью, знать, что поступил дурно.
Думаю, что когда наступит для вас решительное время, вы поступите так, как должно. Если же бы вы и не отказались решительно от исполнения военной службы, то знайте, что мое сочувствие и уважение к вам нисколько от этого не уменьшатся. Буду очень рад, если вы мне сообщите о том, как вы решите предстоящий вам вопрос.
Любящий вас
Печатается по копии. На конверте помета Толстого: Ответить. Впервые опубликовано почти полностью в журнале «Единение» 1916, 3, столб. 95 и 96.
Александр Владимирович Архангельский (1888—1916) — автор ряда статей по вопросам воспитания, вегетарианства и нравственности. В 1910 г. осенью отказался от воинской повинности. В 1914 г. за подписание воззвания против империалистической войны был осужден по 129 ст. Уголовного уложения.
* 177. А. Колодному.
1910 г. Сентября 6. Кочеты.
Желание ваше, посредством диплома высшего учебного заведения обеспечить1 свое положение, не заключает в себе ничего хорошего.2 Формально принять религию, в к[оторую] не в[еришь]3 — есть поступок дурной.
Печатается по копии, сверенной с черновиком-автографом, написанным карандашом на адресной стороне открытки. Дата определяется почтовым штемпелем дня получения: «Благодатное, 6 сентября 1910 г.» и подтверждается копией.
Абрам Колодный — еврей из г. Пинска, в открытке описывал свое тяжелое материальное положение, которое может улучшиться только путем поступления его в высшее учебное заведение, для чего нужно креститься. Колодный писал: «Остается одно из двух: креститься или покончить с собой. Посоветуйте, как поступить, не откажите ответить несчастному ученику Вашему А. Колодному».
1 В черновике: материально
2 В черновике: Для достижения же этой дурной цели
3 В черновике: для практических целей
178. М. Ганди (М. Gandhi).
1910 г. Сентября 7. Кочеты.
7 сент. 1910 г. Кочеты.
Получил ваш журнал Jndian Opinion1 и был рад узнать всё то, что там пишется о непротивляющихся. И захотелось сказать вам те мысли, которые вызвало во мне это чтение.
Чем дольше я живу, и в особенности теперь, когда живо чувствую близость смерти, мне хочется сказать другим то, что я так особенно живо чувствую и что, по моему мнению, имеет огромную важность, а именно о том, что называется непротивлением, но что в сущности есть не что иное, как учение любви, не извращенное ложными толкованиями. То, что любовь, т. е. стремление душ человеческих к единению, и вытекающая из этого стремления деятельность есть высший и единственный закон жизни человеческой, это в глубине души чувствует и знает каждый человек (как это мы яснее всего видим на детях), знает, пока он не запутан ложными учениями мира. Закон этот был провозглашен всеми, как индийскими, так и китайскими и еврейскими, греческими, римскими мудрецами мира. Думаю, что он яснее всего был высказан Христом, который даже прямо сказал, что в этом одном весь закон и пророки. Но мало этого, предвидя то извращение, которому подвергается и может подвергнуться этот закон, он прямо указал на ту опасность извращения его, которая свойственна людям, живущим мирскими интересами, а именно ту, чтобы разрешать себе защиту этих интересов силою, т. е., как он сказал, ударами отвечать на удары, силою отнимать назад присвоенные предметы и т. п. и т. п. Он знает, как не может не знать этого каждый разумный человек, что употребление насилия несовместимо с любовью как основным законом жизни, что, как скоро допускается насилие, в каких бы то ни было случаях, признается недостаточность закона любви и потому отрицается самый закон. Вся христианская, столь блестящая по внешности, цивилизация выросла на этом явном и странном, иногда сознательном, большей частью бессознательном, недоразумении и противоречии.
В сущности, как скоро было допущено противление при любви, так уже не было и не могло быть любви как закона жизни, а не было закона любви, кроме насилия, т. е. власти сильнейшего. Так 19 веков жило христианское человечество. Правда, во все времена люди руководствовались одним насилием в устройстве своей жизни. Разница жизни христианских народов от всех других только в том, что в христианском мире закон любви был выражен так ясно и определенно, как он не был выражен ни в каком другом религиозном учении, и что люди христианского мира торжественно приняли этот закон и вместе с тем разрешили себе насилие и на насилии построили свою жизнь. И потому вся жизнь христианских народов есть сплошное противоречие между тем, что они исповедуют, и тем на чем строят свою жизнь: противоречие между любовью, признанной законом жизни, и насилием, признаваемым даже необходимостью в разных видах, как власть правителей, суды и войска, признаваемым и восхваляемым. Противоречие это всё росло вместе с развитием людей христианского мира и в последнее время дошло до последней степени. Вопрос теперь стоит очевидно так: одно из двух: или признать то, что мы не признаем никакого религиозно-нравственного учения и руководимся в устройстве нашей жизни одной властью сильного, или то, что все наши, насилием собираемые, подати, судебные и полицейские учреждения и, главное, войска должны быть уничтожены.
Нынче весной на экзамене закона божия одного из женских институтов Москвы законоучитель, а потом и присутствовавший архиерей спрашивали девиц о заповедях и особенно о шестой. На правильный ответ о заповеди архиерей обыкновенно задавал еще вопрос: всегда ли во всех случаях запрещается законом божиим убийство, и несчастные, развращенные своими наставниками девицы должны были отвечать и отвечали, что не всегда, что убийство разрешено на войне и при казнях преступников. Однако, когда одной из несчастных девиц этих (то, что я рассказываю не выдумка, а факт, переданный мне очевидцем) на ее ответ был задан тот же обычный вопрос: всегда ли греховно убийство? она, волнуясь и краснея, решительно ответила, что всегда, а на все обычные софизмы архиерея отвечала решительным убеждением, что убийство запрещено всегда и что убийство запрещено и в ветхом завете и запрещено Христом не только убийство, но и всякое зло против брата. И, несмотря на всё свое величие и искусство красноречия, архиерей замолчал, и девушка ушла победительницей.
Да, мы можем толковать в наших газетах об успехах авиации, о сложных дипломатических сношениях, о разных клубах, открытиях, союзах всякого рода, так называемых художественных произведениях и замалчивать то, что сказала эта девица; но замалчивать этого нельзя, потому что это чувствует более или менее смутно, но чувствует всякий человек христианского мира. Социализм, коммунизм, анархизм, армия спасения, увеличивающаяся преступность, безработность населения, увеличивающаяся безумная роскошь богатых и нищета бедных, страшно увеличивающееся число самоубийств, всё это признаки того внутреннего противоречия, которое должно и не может2 [не] быть разрешено. И, разумеется, разрешено в смысле признания закона любви и отрицания всякого насилия. И потому ваша деятельность в Трансвале, как нам кажется на конце света, есть дело самое центральное, самое важное из всех дел, какие делаются теперь в мире и участие в котором неизбежно примут не только народы христианского, но всякого мира. Думаю, что вам приятно будет узнать, что у нас в России тоже деятельность эта быстро развивается в форме отказов от военной службы, которых становится с каждым годом всё больше и больше. Как ни ничтожно количество и ваших людей, непротивляющихся, и у нас в России число отказывающихся, и те и другие могут смело сказать, что с ними бог. А бог могущественнее людей.
В признании христианства, хотя бы и в той извращенной форме, в которой оно исповедуется среди христианских народов, и в признании вместе с этим необходимости войск и вооружения для убийства в самых огромных размерах на войнах, заключается такое явное, вопиющее противоречие, что оно неизбежно должно рано или поздно, вероятно очень рано, обнаружиться и уничтожить или признание христианской религии, которая необходима для поддержания власти, или существование войска и всякого поддерживаемого им насилия, которое для власти не менее необходимо. Противоречие это чувствуется всеми правительствами, как вашим британским, так нашим русским, и из естественного чувства самосохранения преследуется этими правительствами более энергично, как это мы видим в России и как это видно из статей вашего журнала, чем всякая другая антиправительственная деятельность. Правительства знают, в чем их главная опасность, и зорко стерегут в этом вопросе уже не только свои интересы, но вопрос быть или не быть.
С совершенным уважением Leo Tolstoy.
Печатается по копии. Впервые опубликовано в Б, IV, стр. 210—212; кроме того, опубликовано вместе с письмом Ганди к Толстому от 15 августа нов. ст. из Иоганнесбурга в «Литературном наследстве», № 37-38, стр. 347—352. Ганди опубликовал письмо Толстого, переведенное на английскии язык 26 ноября 1910 г., в журнале «Indian Opinion» и вторично в «The golden Number of Indian Opinion», 1914, с портретом Толстого. Письмо Ганди является ответом на письмо Толстого от 25 апреля 1910 г. (см. т. 81, № 318).
Над русским текстом письма Толстой работал 6—7 сентября (см. записи Толстого в Дневнике, т. 58, стр. 100 и 101). Написав письмо, Толстой отправил его для перевода на английский язык В. Г. Черткову, который его перевел и 14 сентября отправил свой перевод на одобрение Толстому, сообщив при этом, что написал от себя ответ Ганди по поручению Толстого и ответ другу Ганди Калленбаху. Письма эти, одобренные Толстым, опубликованы в «Литературном наследстве», № 37-38, стр. 348—350. См. также письма к В. Г. Черткову (т. 89).
1 «Indian Opinion» — журнал, основанный в 1899 г. Ганди в г. Натале (Трансвааль, Южная Африка), печатавшийся на английском языке и на трех индусских наречиях.
2 В копии пропущено слово: не необходимое по смыслу и напечатанное в предыдущих публикациях.
* 179. И. Межевову.
1910 г. Сентября 7. Кочеты.
Межевову.
7 сент. 10 г. Кочеты.
Учение Христа показывает нам совершенство во всех верах. Достигнуть совершенства в этой жизни мы не можем ни в чем, но приближаться к совершенству мы всегда можем во всех делах. Так в деле собственности совершенство в том, чтобы не иметь ничего, в деле семейном, чтобы не любить своих семейных более всех других, в деле целомудрия, не иметь никакого полового общения, так и в деле непротивления совершенство в том, чтобы обидчику подставить другую щеку и снимающему кафтан отдать и рубашку. Таково совершенство. Христианская же жизнь состоит во всё большем и большем приближении к совершенству: так в делах собственности, стараться не приобретать возможно больше, а стараться иметь как можно меньше, в деле привязанности к семейным стараться делать как можно меньше различие между семейными и всеми остальными людьми, в деле целомудрия стараться приблизиться к полной чистоте, насколько можешь, в деле
