Новгородской губ., окончивший в 1904 г. двухклассное министерское училище и служивший мальчиком-писцом в коммерческой конторе, прислал Толстому длинное письмо от 25 мая, в котором описывал подробно свою жизнь в деревне. Он писал, что познакомился с некоторыми писаниями Толcтого во время своей службы в городе. На родине же в деревенской глуши, где он сейчас живет с матерью, имеется поблизости только церковно-приходская школа, в библиотеке которой, разумеется, нет ничего Толстого. Он прочитал «каждую из книжек по нескольку раз, основательно», увидал, что «все они пропитаны какою-то особенной любовью и связаны между собою какою-то таинственною нитью, чего не замечал у других писателей». Далее он сообщал, что приобрел большой портрет Толстого и повесил его в избе. Мать же его, будучи неграмотной, по наущению духовенства, считая Толстого богоотступником, грозит сжечь портрет и книжки. Далее Журавлев просит Толстого «хоть в шутку» ему ответить и заканчивает письмо пожеланием «много лет здравствовать».

54. Г. И. Почепне.

1910 г. Июня 9. Я. П.

Почепне,

9 июня 1910 г. Ясн. Пол.

Рад, что письмо мое было вам приятно.

На то, что вы сомневаетесь в том, как меня называть, скажу вам, что, по моему мнению, все люди прежде всего братья и относиться нужно ко всякому человеку, как брат к брату.

Насчет того, что товарищи ваши от вас отшатнулись, советовал бы вам, несмотря на их отношение к вам, быть с ними ласковым и добрым.

Читать советую вам и в семье и самому следующие две книги, которые посылаю вам: «На каждый день» и «Евангелие».

О том, хорошо ли посылать вашего мальчика в детский сад, ничего не могу сказать, но думаю, что от этого вреда быть не может. Для чтения же мальчику обратитесь в Москву, в Посредник. Все книги, издающиеся там для детей, написаны в хорошем духе и могут быть только полезны ребенку (Москва, Арбат, д. Тестова, Ив. Ив. Горбунову).

Книги мои все разделяются на два сорта: одни, писанные до 81 года, и они находятся в распоряжении моих наследников (Москва, Хамовнический, 21), они и дороги, да я и не считаю их для души полезными, другие же, писанные после 81 года, советую вам, если вы хотите познакомиться с моими истинными взглядами, приобрести мои сочинения последних лет, которые можете выписать от разных фирм и в том числе опять же от Горбунова. Эти книги притом же и дешевы, так как на них нет права собственности и всякий издает их.

От души желаю вам всего лучшего, что есть на свете, того, чтобы совершенствоваться в самоотречении, смирении и любви ко всем людям.

Лев Толстой.

На конверте письма Толстой пометил: Отношение между всеми людьми. Впервые опубликовано в журнале «Вегетарианское обозрение» 1912, I, стр. 34.

Ответ на письмо Г. И. Почепни от 25 мая 1910 г., в котором он благодарил Толстого за первое письмо (см. № 9). Почепня спрашивал Толстого, можно ли его называть в письмах: «Дорогой Лев Николаевич, потому что Вы граф — Ваше сиятельство, а я крестьянин — мужик, которого титул: «эй ты, мужик!» Далее он задавал ряд вопросов, на которые в своем письме ответил Толстой.

* 55. В редакции газет. Неотправленное.

1910 г. Июня 7—10. Я. П.

В газеты.

Я уже два раза1 заявлял в печати о том, что я не могу и почему не могу удовлетворять требований людей, обращающихся ко мне за денежной помощью, но число таких людей, письменно и лично обращающихся ко мне за деньгами, всё увеличивается и увеличивается, и потому считаю нужным еще раз повторить мое прежнее заявление.

30 лет тому назад я распорядился своим имуществом, включая и мои сочинения, вышедшие и до 81 года, так, чтобы наследники мои: 9 человек детей и жена разделили между собою при моей жизни по законам наследования после умершего, всё, что я имел. На все же сочинения мои, какие я писал после 81 года, я отказался от права собственности, предоставив печатание и перепечатывание их всем, кто хочет.2 И потому с 1881 года, не имея никакой собственности, я, очевидно, никак не могу удовлетворять не только поступающие ко мне просьбы на тысячи и больше рублей ежедневно, на удовлетворение которых не достало бы состояния Ротшильдов, но не могу оказывать и самой ничтожной денежной помощи. И потому очень прошу всех нуждающихся людей, подпавших тому странному недоразумению, по которому видят во мне обладателя миллионов, обратить внимание на это мое заявление и избавить себя и меня от тяжелых чувств, которые вытекают от этого странного недоразумения, избавить себя от того тяжелого разочарования и тех недобрых чувств, которые, обращающиеся ко мне люди, письменно и особенно лично, должны испытывать, не получая ответов на свои просьбы или получая при личном объяснении определенные отказы, а во-вторых — признаюсь в эгоистическом чувстве — и избавить меня, доживающего последние месяцы, если не дни своей жизни, и потому желающего одного: чтобы быть в любовных, хотя бы не во враждебных отношениях с людьми, от мучительного чувства сознания своей виновности перед людьми за то, что я вызвал в них недобрые к себе чувства и, вместе с тем, не имею никакой возможности исполнить их желание или хоть как-нибудь смягчить их разочарование.

Тем более, что обращаться ко мне за денежной помощью после этого моего заявления, нельзя уже потому именно, что одно из двух: или справедливо то, что я не имею собственности и потому не могу оказывать никакой денежной помощи; или же, как то стараются внушить люди, дурно расположенные ко мне, что это несправедливо, и я перевел воображаемые миллионы или сотни тысяч на жену, но в сущности пользуюсь ими, — то также неосновательно обращаться за денежной помощью с надеждой успеха к такому лгуну и обманщику.

Очень, очень прошу все редакции газет, которым не будет послано прямо это письмо, перепечатать его. Сочту это за большое себе одолжение.

Печатается по копии, сверенной с тремя черновиками, являющимися первоначальными вариантами, сравнительно мало различающимися между собою; отличие главным образом состоит в расположении абзацев, отдельных фраз и слов. Судя по надписи на черновиках В. Ф. Булгакова: «Не послано. Май 1910 г.», письмо не было отправлено. Дата определяется записями Толстого в Дневнике 1910 г. 7—10 июня (см. т. 58, стр. 62).

Письмо в редакции газет вызвано ростом числа «просительных» писем и личных обращений к Толстому за денежною помощью. Об этом см. Дневник В. Ф. Булгакова, стр. 224, и «Вблизи Толстого» А. Б. Гольденвейзера, 2, стр. 48.

1 В сентябре 1907 г. (см. т. 77) и в октябре 1908 г. (см. т. 78). См. H. Н. Гусев, «Два года с Толстым», изд. «Посредник», М. 1911, стр. 34, 35, 215.

2 См. письмо редакторам газет «Русские ведомости» и «Новое время» и примечание к нему в т. 66, стр. 47 и 48. Формальный акт о разделе имущества Толстого между членами его семьи был утвержден 7 июля 1892 г. См. об этом воспоминании С. Л. Толстого «Очерки былого», Гослитиздат, 1949, стр. 189 и 190.

* 56. Н. К. Муравьеву.

1910 г. Июня 11. Я. П.

Николай Константинович,

Очень совестно мне утруждать вас, особенно п[отому], ч[то] вы всегда так добры ко мне, но опять к вам с просьбой, которую передаст вам Иван Евграфович Зотов. Дело, кажется, сложное и, как всегда, кажущееся совсем правым, когда слышишь одну сторону. Вы решите, что и как сделать.

Дружески жму руку.

Лев Толстой.

11 июня 1910.

Николай Константинович Муравьев (1871—1937) — московский присяжный поверенный, к которому обращался Толстой в последние годы своей жизни за юридическими советами. См. письма №№ 188 и 190 и т. 78.

Иван Евграфович Зотов из Калуги, писавший Толстому, что он вместе с товарищами был у него в феврале 1910 г., просил рекомендовать хорошего адвоката для ведения своего дела. Дополнительных сведений об И. Е. Зотове и его деле не имеется.

* 57. Е. Б. Сергееву.

1910 г. Июня 11. Я. П.

11 июня 1910 г. Ясная Поляна.

Сергееву.

Егор Борисович,

Думаю, что ответы на ваши вопросы вы найдете в книгах, которые посылаю вам. Кроме того, скажу вам еще следующее.

Жизнь людей нашего мира нехороша, и вы страдаете от этой дурной жизни. Причина дурной жизни одна, и не может быть никакой иной, как та, что люди живут дурно. И потому очевидно, что для того, чтобы жизнь людей перестала быть дурной, надо, чтобы люди перестали жить дурно. Как же сделать то, чтобы люди перестали жить дурно? Заставить их жить хорошо? Многие думают так. Так думают Николай II и Столыпины, и так же думают и революционеры. Но, как мы видим на деле и как то же самое вытекает из здравого смысла, средство это не только не улучшает, но ухудшает положение. Так что заставить людей силою перестать жить дурно, а жить хорошо, нельзя. Ни один человек, как это и не может быть иначе, не может влезть в душу другого человека и изменить ее.

Как же быть? Всё дело в том, чтобы заставить людей жить лучше, а мы не имеем этой власти над другими людьми. Дело кажется безнадежным вам и очень многим, которые не только собираются лишить себя жизни, но и убивают себя от этого несогласия дурной жизни людей с требованиями их души. Но если вы и люди, так же как и вы страдающие от дурной жизни людей, вдумаются посерьезнее в дело, то оно не покажется им уж таким безнадежным. И даже не только не безнадежным, приводящим к отчаянию и самоубийству, но, напротив, делом, требующим напряжения всех душевных сил и дающим полное удовлетворение.

Жизнь людей, от которой я страдаю, дурна от того, что люди живут дурно. Чтобы жизнь перестала быть дурной и прекратились бы страдания, нужно, чтобы люди перестали жить дурно и стали хороши. Сделать этого я не могу, потому что жизнь всех других людей вне моей власти. Да, жизнь людей вне моей власти, это справедливо, но только не всех людей. Не всех, потому что в числе всех людей есть один, находящийся в полной моей власти. И этого человека я могу заставить жить хорошей, а не дурной жизнью. И человек этот есть не кто иной, как Лев Толстой или Иван Петров, и всякий человек, рассуждающий о дурной жизни людей. И стоит только этому Льву Толстому или Ивану Петрову сделать это рассуждение, как он тотчас же увидит, во-первых, то, что этот самый Лев Толстой или Иван Петров и всякий NN сам полон всяких гадостей и сам живет дурно и что если только захочет заняться тем, чтобы заставить этого NN перестать жить дурно,