конец пятой части романа, напечатанный в № 12 «Русского вестника» за 1876 г.

116.

1876 г. Сентября 7. Пароход на Волге.

Пишу тебѣ 3-е письмо, милый другъ. Это письмо пишу 7-го въ 2 часа дня, еще съ парохода, и опущу его въ ящикъ въ Самарѣ, въ к[оторой] мы будемъ, если Богъ дастъ, въ 7 часовъ вечера. Мы имѣли несчастіе встрѣтить 3-хъ поповъ въ Нижнемъ, и рядъ неудачъ насъ преслѣдовалъ.

Мы потеряли 2-е сутокъ. Несмотря на то, надѣюсь попасть въ Оренбурга, куда мнѣ очень хочется. —

Желѣзная дорога, говорятъ, хотя и не открыта, ходитъ очень правильно 2 раза въ сутки, и ѣзды менѣе сутокъ. Все рѣшится нынче вечеромъ и я напишу тебѣ еще изъ Самары, если не буду очень спѣшить. Надѣюсь, что предзнаменованіе поповъ истощилось уже на просрочкѣ 2-хъ дней и на скучнѣйшемъ, безвкусыѣйшемъ обществѣ, кромѣ купца и Хивинца. Насморкъ мой прошелъ и, благодаря винограду и арбузамъ, желудокъ,1 и потому состояніе духа въ порядкѣ. Надѣюсь, что будешь писать часто, и что я, хоть сразу, получу письма, буду знать о тебѣ въ разные періоды. Ты меня такъ напугала нежеланіемъ отпустить меня, что я больше, кажется, чѣмъ прежніе раза, боюсь за всѣхъ васъ и, главное, за одну тебя. Я иногда писалъ тебѣ, ничего не говоря о своихъ чувствахъ, потому что въ ту минуту, какъ писалъ, не былъ такъ расположенъ а въ эту поѣздку всякую минуту думаю о тебѣ съ нѣжностью и готовъ все письмо наполнить нѣжными словами.

Прощай, душенька милая. Я такъ радуюсь тому чувству, которое имѣю къ тебѣ, и тому, что ты есть на свѣтѣ.

Только бы ты была здорова, и потому сама, какая ты есть. Изъ Оренбурга я тебѣ телеграфирую.

Твой Л.

Печатается по автографу, хранящемуся в АТБ. Впервые опубликовано по копии, сделанной С. А. Толстой, в ПЖ, стр. 107—108. Датируется на основании слов письма: «Это письмо пишу 7-го в 2 часа дня».

1 Зачеркнуто: въ пре

117.

1876 г. Сентября 7. Самара.

По обѣщанію, пишу тебѣ два слова изъ Самары. Нашелъ Боля,1 онъ устроилъ мнѣ билетъ по желѣзной дорогѣ въ Оренбурга, и мы ѣдемъ нынче, 7-го, вечеромъ, въ 10 часовъ, съ моими спутниками: купцомъ и Хивинцомъ.

Надѣюсь быть въ срокъ. Будь здорова, душенька милая, цѣлую тебя и дѣтей. Всѣмъ поклонъ.

Твой Л. Т.

Печатается по автографу, хранящемуся в АТБ. Впервые напечатано по копии, сделанной С. А. Толстой, в ПЖ, стр. 108. Датируется на основании слов предшествующего письма: «Всё решится нынче вечером, и я напишу тебе еще из Самары».

1 См. письмо от 4 сентября 1876 г.

* 118.

1876 г. Сентября 12. Оренбург.

Тула нарочнымъ Ясная Поляна

Графинѣ Толстой.

Чугунка задержала два дня Оренбургъ здоровъ очень интересно1 телеграфируй о себѣ Самару безпокоюсь.

Толстой.

Телеграмма. Печатается по телеграфному бланку № 326, хранящемуся в АТБ. Публикуется впервые. Телеграмма подана в Оренбурге 11 сентября в 2 ч. 10 минут пополудни. Получена в Туле — 12 сентября 1876 г. В день получения телеграммы С. А. Толстая писала Т. А. Кузминской: «От Левочки сегодня получила телеграмму из Оренбурга, что он здоров и еще два дня позднее приедет». В своем дневнике под 15 сентября она записала так: «Левочка уехал в Самару и проехал в Оренбург, куда ему очень хотелось. Из Оренбурга получила от него телеграмму. Я очень тоскую и еще больше беспокоюсь. Хочу убедить себя, что я рада, что он себе доставил удовольствие, но не правда, я не рада, я даже оскорбляюсь, что он среди прелестного времени нашей обоюдной любви и дружбы, — как было всё это последнее время, — мог оторваться добровольно от меня и нашего счастья и наказать меня мучительной двухнедельной тревогой и грустью» («Дневник С. А. Толстой. 1860—1891». М. 1928, стр. 107).

1 Вернувшись домой, Толстой в письме Фету от 24 сентября 1876 г. писал о поездке в целом: «Я съездил хорошо, но устал ужасно».

* 119.

1876 г. Сентября 17. Сызрань.

Тула

Нарочнымъ Ясная Поляна Графинѣ Толстой.

Погружу1 не ранѣе понедѣльника утромъ надѣюсь прежде еще телеграфируй, поздравляю.2 Здоровы.

Толстой.

Телеграмма. Печатается по телеграфному бланку № 343, хранящемуся в АТБ. Публикуется впервые. Телеграмма подана в Сызрани 17 сентября в 6 ч. 30 м. пополудни, принята в Туле в тот же день. В своем дневнике под 18 сентября 1876 г. С. А. Толстая записала: «Получила сегодня телеграмму из Сызрани. После завтра утром приедет. И вдруг сегодня всё стало весело, и детей учить легко, и в доме всё так светло, хорошо, и дети милы».

1 Имеется в виду погрузка лошадей, которых закупил Толстой.

2 17 сентября был день именин С. А. Толстой.

* 120.

1876 г. Сентября 19. Моршанск.

М[осковско] — К[урской] Дор[оги]

Ясенки нарочнымъ Ясную Поляну Графинѣ Толстой.

Пріѣзжаемъ понедѣльникъ1 утреннимъ поѣздомъ. Вышли лошадей. Благополучны.

Толстой.

Телеграмма. Печатается по телеграфному бланку № 74, хранящемуся в АТБ. Публикуется впервые. Телеграмма подана в Моршанске 19 сентября в 12 ч. 35 м. пополудни, получена в Ясенках в тот же день в 5 ч. 31 м пополудни. Моршанск — станция Сызрано-Вяземской железной дороги, по которой Толстой возвращался прямо на Тулу.

1 20 сентября.

1877

121.

1877 г. Января 14 или 15. Я. П.

Вчера, послѣ тебя скоро, пошли на коньки, — и я, — и Дьяковъ. Дѣти1 были хороши и веселы, кромѣ Илюши, котораго лицо гадкое, меня поразило съ утра. Я цѣлый день былъ въ мрачномъ духѣ — и нездоровилось, и мысль объ Илюшѣ меня мучила. Совѣстно сказать про Дьякова, кот[ораго] я такъ люблю, я усталъ отъ него. Не работалъ. Вечеромъ, уложивъ дѣтей, поѣхалъ провожать Дьякова на Козловку.2 Вернулся, — поигралъ и уныло легъ спать. Спалъ дурно и проснулся рано, Обошелъ дѣтей. Всѣ здоровы и вели себя хорошо. Я, чтобъ справиться, ѣздилъ верхомъ до кофе, подѣлалъ гимнастику и пошелъ съ дѣтьми на коньки.

Всѣ бѣгали очень весело. День морозный, но солнце уже хорошо грѣетъ. Вчера я, кромѣ Сережи, позволилъ имъ пробыть лишній часъ; но нынче боясь твоей акуратности, пошелъ съ ними домой во-время. Всѣ дѣлаютъ свои уроки. Илюша у Вл[адиміра] Иваныча.3 Сію минуту, послѣ долгихъ колебаній, я рѣшилъ еще разъ говорить съ Илюшей. Онъ плакалъ, и я плакалъ и Богъ дастъ, останутся слѣды.

Я не могу нынче еще заниматься и ѣду въ Ясенки, везу это письмо.

Пожалуйста, не торопись назадъ. Если не-только нужно для совѣта Боткина,4 но просто, если тебѣ пріятно съ хорошими людьми. Не стоитъ торопиться, когда уже заѣхала, такъ далеко. Пожалуйста, не дѣлай такъ, чтобъ сказать мнѣ: я бы поѣхала, увидала или услыхала, если бы пробыла еще день. Мнѣ одиноко безъ тебя, но нѣтъ той тоски, кот[орой] я боюсь, и чувствую, что не будетъ. A дѣти совершенно въ тѣхъ же условіяхъ, какъ и при тебѣ. Прощай, душенька, цѣлуй всѣхъ, кто тебя любятъ5 за меня. —

Печатается по автографу, хранящемуся в АТБ. Впервые опубликовано по копии, сделанной С. А. Толстой, в ПЖ, стр. 108—109. Датируется на основании встречного письма С. А. Толстой, отправленного ею 15 января в день ее приезда в Петербург, куда она, не останавливаясь в Москве, проехала для лечения.

1 Сергей, Татьяна, Лев и Мария.

2 Козлова-Засека (ныне Ясная поляна) — ближайшая к Ясной поляне железнодорожная станция Московско-Курской железной дороги.

3 Владимир Иванович Рождественский. «Русский учитель сыновей» (н. п. С. А.).

4 Сергей Петрович Боткин (1832—1889), брат приятеля Толстого В. П. Боткина, известный клиницист; в 1855 г. получил звание доктора медицины, с 1873 г. — лейб-медик. С. А. Толстая так писала 16 января о визите Боткина: «был очень внимателен. Сказал, что легкие и грудь совсем здоровы, всё нервное. Дал рецепты, советы диэты, движенья и проч. Я спросила: «Стало быть, я здорова?» — Нет, — говорит, — вы совсем не здоровы, — и всё уговаривал меня остаться неделю, чтоб начать лечение при нем» (ПСТ, стр. 140).

5 С. А. Толстая остановилась в Петербурге у матери, Л. А. Берс. За время своего пребывания она виделась: с братьями Петром, Вячеславом и Степаном, с которым ехала из Москвы, с сестрой Елизаветой, двоюродными сестрами Еленой и Любовью Александровнами Берсами, Юрием и Марией Вячеславичами Шидловскими, дедушкой А. М. Исленьевым, В. А Шидловской, семьей В. А. Иславина, А. А. Толстой и Н. Н. Страховым.

Во встречном письме от 15 января С. А; Толстая писала: «В Москве меня встретил Истомин, и мы с ним в вагоне и с Степой переехали на Николаевский поезд. Там встретил меня Сережа [С. Н. Толстой] и потом дядя Костя, — великолепен так, что беда! Едет куда-то на вечер….. дядя Костя привел мне Каткова, я с ним разговаривала; он тоже ехал в одно время со мной на пять дней в Петербург….. Утром Катков два раза заходил ко мне, спрашивал, хорошо ли я спала, и не нужно ли мне чего? Я его благодарила и тоже его спросила, и говорила, что жарко и еще что-то…. Твою «Анну Каренину» (декабрьскую) в «Голосе» и «Новом времени» расхвалили до небес. Я еще не читала; если можно, привезу. Мне говорила мама, Степа и Славочка» (ПСТ, стр. 137—138).

122.

1877 г. Января 16. Я. П.

Какъ видишь, у насъ все продолжаетъ быть благополучно.1 — Вчера училъ Лелю и Таню, и Таня меня разсердила такъ, что я на нее раскричался, что мнѣ очень совѣетно. Не могу работать. Вчера вечеромъ дѣти сидѣли со мной и красили, а я игралъ въ шашки съ Вл[адиміромъ] Ив[ановичемъ], а потомъ весь вечеръ до часу игралъ на форт. — піано. И то долго не могъ заснуть и проснулся рано. Сейчасъ ѣду на станцію. Дѣти ходили на коньки,2 но нынче сильный морозъ; ночью было 19 градусовъ, а на солнцѣ 5 тепла. —

Самое скучное для меня обѣды съ дующимися другъ на друга педагогами.3 Я всякую минуту думаю о тебѣ и воображаю, что ты дѣлаешь. И все мнѣ кажется, хотя я и мраченъ (отъ желудка), что все будетъ хорошо.

Пожалуйста, не торопись, и еще, хотя ты и говорила, что покупать ничего не будешь, не стѣсняйся деньгами, и если вздумается что купить, возьми денегъ у Л[юбови] А[лександровны] и купи, и кути. — Вѣдь черезъ три дня мы возвратимъ.

Прощай, душенька, не получалъ еще письма отъ тебя. Безъ тебя я стараюсь о тебѣ не думать. Вчера подошелъ къ твоему столу, и какъ обжегся, вскочилъ, чтобъ живо не представлять тебя себѣ. Также и ночью, не гляжу на твою сторону. Только бы ты была въ сильномъ, энергическомъ духѣ во время твоего пребыванья, тогда все будетъ хорошо.

Всѣмъ, въ особенности Любовь Александровнѣ, отъ меня кланяйся.

На конверте: Петербургъ. Эртелевъ переулокъ, домъ № 7. Квартира