а вот я скажу: «слаб стал», а жена говорит: «Давно умирать тебе пора». Или скажу: «Нездоровится», а она говорит: «родимец тебя расшиби». Но вот мой день: первое, самое унылое и грустное, когда я проснулась, было твое письмо. Всё хуже и хуже. Это тоскливое состояние уже было прежде, давно: ты говорил: «от безверья повеситься хотел». А теперь? ведь ты не без веры живешь, отчего же ты несчастлив? И разве ты прежде не знал, что есть голодные, больные, несчастные и злые люди? Посмотри получше: есть и веселые, здоровые, счастливые и добрые. Хоть бы бог тебе помог, а я что же могу сделать?»

196.

1882 г. Марта 3. Я. П.

3-го 10 часовъ вечера.

Какъ мнѣ больно, милая душенька, что я тебя разстроиваю своими письмами. — Это періодъ моего желчнаго состоянія: во рту горько, ноетъ печень и все мрачно и уныло. — Лучше нигдѣ мнѣ не можетъ быть, какъ здѣсь, совершенно одному въ тишинѣ и молчаньи. — Нынче и ночь не то что дурно, а мало спалъ и не принимался за работу, а читалъ. —

Писемъ я отъ тебя не получалъ еще, кромѣ шальнаго письма Александра1 и неискренняго письма Александры2 — на кот[оромъ] ты надписала нѣсколько словъ. Это письмо Александры взволновало — разсердило меня, и я написалъ ей очень жесткій отвѣтъ и самъ свезъ верхомъ въ Ясенки, гдѣ купилъ конвертовъ. Но, возвращаясь домой, вспомнилъ и о томъ, что ты бы очень не одобрила это письмо и самому непріятно стало, и я послалъ взять письмо назадъ, такъ что не послалъ. —

Утро было солнечное и теплое, и жаворонки заливаются со всѣхъ сторонъ, и проѣхаться было пріятно. А теперь вѣтрено, тепло и темно, но я ѣду на Козловку въ саняхъ; свезу это письмо и поспрошу отъ тебя. Няня3 нынче ѣздила въ Тулу, отвозила деньги Авдотьи Васильевны4 и была на почтѣ, но письма не привезла. Письмо отъ тебя очень развеселитъ меня. —

Былъ Костюшка;5 — жена его больна очень; все тоже — груди. Говорятъ, что отъ твоего лѣкарства прошло; но потомъ ребенокъ ея умеръ, и сдѣлалось тоже въ обѣихъ грудяхъ. Проситъ тотъ пластырь или мазь, какую ты давала. Пришли, если можно.

Ходитъ народъ просить, но я отказываю, — денегъ нѣтъ; да и какъ-то нынѣшній и годъ легче, и много я думалъ объ этомъ, и мнѣ не такъ больно отказывать.

Хорошо ли пріѣхалъ Илюша. Все ли у тебя хорошо? Здоровье? И дѣти хороши ли? Это главное.

Прощай, душенька. Не думай, что мнѣ не грустно безъ тебя; грустно, но я чувствую, что я отдыхаю, и несмотря на нездоровье, набираюсь силъ, и многое лучше, яснѣе и проще обдумываю. Можетъ быть, это мечты и загадыванья ослабѣвающаго, но приходятъ все въ голову мысли о поэтической работѣ.6

И какъ бы я отдохнулъ на такой работѣ.

Какъ задумаю объ этомъ, такъ точно задумаю объ лѣтнемъ купаньѣ.

Но, пожалуйста, и дѣтямъ этаго не говори. — Съ тобой я думаю вслухъ.

Сейчасъ получилъ твое письмо въ Козловку7 и очень, очень повеселѣлъ.

На конверте: Москва. Денежный переулокъ, домъ Волконскаго. Е. С. Графинѣ Софьѣ Андревнѣ Толстой.

Печатается по автографу, хранящемуся в АТБ. Впервые опубликовано по копии, сделанной С. А. Толстой, в ПЖ, стр. 154—155. Дата Толстого.

1 Вероятно, Александра Андреевича Берса.

2 А. А. Толстой. От него сохранился лишь второй листок, на котором она писала: «Как разработается маленькое семячко, унесенное мною, один бог ведает, но во всяком случае я чувствую, что ничто не могло поколебать моей дружбы к вам, ни твердого упования на будущее. Licht sucht Licht [свет стремится к свету], сказал Lavater, и сердце, проникнутое хотя одним лучем солнца правды, конечно осветится со временем вполне. Прощайте, милый друг, — постарайтесь любить меня по прежнему и никогда не говорите и не думайте, что мы служим не одному богу. Христос один, и вы и я любим его. Это главное». С. А. Толстая приписала к этому письму А. А. Толстой: «28 февраля. Эти два письма тебе интересны, я и посылаю». В ответном, неотправленном, письме Толстой писал А. А. Толстой: «Общего между мною и вами быть не может, потому что ту святодуховскую веру, которую вы исповедуете, я исповедовал от всей души и изучал всеми силами своими ума и убедился, что это не вера, а мерзкий обман, выдуманный для погибели людей». (Письмо это хранится в ГТМ.)

3 Марья Афанасьевна Арбузова.

4 Авдотья Васильевна Попова, «жила в доме Ясной поляны экономной много лет» (н. п. С. А.). Получала в то время 8 рублей ежемесячно.

5 См. о нем письмо от 4 июля 1881 г.

6 В ответном письме, которое можно датировать 5 или 6 марта 1882 г., С. А. Толстая писала: «Каким радостным чувством меня вдруг охватило, когда прочла, что ты хочешь писать опять в поэтическом роде. Ты почувствовал то, чего я давно жду и желаю. Вот в чем спасенье, радость; вот на чем мы с тобой опять соединимся, что утешит тебя и осветит нашу жизнь. Эта работа настоящая, для нее ты создан, и вне этой сферы нет мира твоей душе. Я знаю, что насиловать ты себя не можешь; но дай бог тебе этот проблеск удержать, чтоб разрослась в тебе опять эта искра божья. Меня в восторг эта мысль приводит» (ПСТ, стр. 188).

7 От 1 марта 1882 г.

197.

1882 г. Марта 4. Я. П.

Четвергъ 9 часовъ вечера.

У меня и во мнѣ ничего новаго. Сплю мало и отъ того не могу работать. Нынче лучше тѣмъ, что ѣлъ лучше, съ большимъ апетитомъ. Сижу все одинъ одинешенекъ, — читаю и дѣлаю пасьянсы. Погода нехороша. Таетъ и вѣтрено, гудитъ день и ночь. Чтеніе у меня превосходное. Я хочу собрать всѣ статьи изъ Revue, касающіяся философіи и религіи, и это будетъ удивительный сборникъ религіознаго и философскаго движенія мысли за 20 лѣтъ.1 Когда устану отъ этаго чтенія, беру Revue Etrangère 1834 года и тамъ читаю повѣсти, — тоже очень интересно.2 Письма твоего въ Тулѣ вчера не получили, — вѣроятно, не умѣли спросить. Но за то я получилъ твое3 на Козловкѣ. И очень оно мнѣ было радостно. — Не тревожься обо мнѣ и, главное, себя не вини. Остави намъ долги наши, якоже и мы4… Какъ только другимъ простилъ, то и самъ правъ. А ты по письму простила и ни на кого не сердишься. — А я давно уже пересталъ тебя упрекать. Это было только въ началѣ. Отчего я такъ опустился, я не знаю. Можетъ быть, года, можетъ быть, нездоровье, геморой; но жаловаться мнѣ не на что. Московская жизнь мнѣ очень много дала, уяснила мнѣ мою дѣятельность, если еще она предстоитъ мнѣ; и сблизила насъ съ тобою больше; чѣмъ прежде. — Что-то ты напишешь нынче? Ты объ себѣ не пишешь, — какъ здоровье. Пожалуйста, не сдерживайся въ письмахъ, а валяй, какъ Богъ на сердце положитъ. —

Я нынче ходилъ на шоссе къ большому мосту передъ обѣдомъ; и все злился на Толстую.5 Въ Тулу ѣздятъ на колесахъ, и на Козловку уже едва ли проѣдешь на саняхъ. Въ низахъ вода; но и воды, и снѣга мало, вездѣ проѣхать можно. —

Что-то дѣти большія? Не грубятъ ли? Они именно грубятъ, а ты огорчаешься. Грубить весело, даже никому, просто сдѣлать, что нельзя. Ангелы, тѣ не огорчаютъ. Здоровье Миши какъ?6

Я нынче думалъ о большихъ дѣтяхъ. Вѣдь они вѣрно думаютъ, что такіе родители, какъ мы, это не совсѣмъ хорошо, а надо бы много получше, и что когда они будутъ большіе, то будутъ много лучше. Также, какъ имъ кажется, что блинчики съ вареньемъ — это уже самое скромное и не можетъ быть хуже, а не знаютъ, что блинчики съ вареньемъ это все равно, что 200 т[ысячъ] выиграть. — И по тому совершенно невѣрно разсужденье, что хорошей матери должны бы меньше грубить, чѣмъ дурной. Грубить — желанье одинаковое — хорошей и дурной; а хорошей грубить безопаснѣе, чѣмъ дурной, поэтому ей чаще и грубятъ.

Что Сережа братъ,7 долго ли пробудетъ? Хотѣлось бы его увидать. —

Прощай, душенька. — Будемъ живы, скоро увидимся, и будемъ также, какъ и теперь, любить. — Опять возвращаюсь съ твердымъ намѣреніемъ какъ можно меньше говорить. Да и нельзя. Я не буду лгать, если буду говорить, что боленъ нервами. Я затягиваюсь этимъ задоромъ.

Что о приговоренныхъ?8 Не выходятъ у меня изъ головы и сердца. — И мучаетъ, и негодованье поднимается, самое мучительное чувство.

На конверте: Москва. Денежной переулокъ, домъ Волконской. Е. С. Графинѣ Софьѣ Андревнѣ Толстой.

Печатается по автографу, хранящемуся в АТБ. Впервые письмо в выдержках опубликовано в Б, II, стр. 420—421; полностью — по копии, сделанной С. А. Толстой, в ПЖ, стр. 155—157. Датируется на основании пометы Толстого «четверг»; четверг падал на 4 марта 1882 г.

1 В «Revue des deux mondes» за десятилетие (1872—1881) по вопросам философии и религии писали: Вашеро (3 статьи — самостоятельные работы в области витализма и спиритуализма), Буасье (5 статей — преимущественно по истории древних религий), Поль Жанэ [13 статей — обзоры выходящих философских книг, о философских школах XIX века (Шеллинг, Секретан, Шопенгауер, Гартман, Спенсер), о французском спиритуализме (Равэссон, Лашелье, Олле Лапрюн, Брошар), по философии революции], Каро (9 статей — о Дидро, пессимистах XIX века и др.), Прессансе (4 статьи — о современной религиозной политике в разных странах), Ренан (4 статьи — по истории христианства и о современном религиозном кризисе), Ревиль (6 статей — о финикийской и еврейской религиях, по истории христианства, о Штраусе и философии бессознательного и др.), Альфред Фулье (12 статей — о современных этических школах — эволюционная мораль в Англии, французский позитивизм и спиритуализм, германские школы моральной философии, по философии социальных наук). По содержанию наибольшее количество статей падало на: историю древних религий и раннее христианство (14 статей), историю католицизма (12 статей), современное состояние религии (9 статей), философские течения XVIII и XIX веков и обзоры философской литературы (30 статей) и самостоятельные философские опыты спиритуалистического направления (9 статей). В № 2 XXIII тома «Revue des deux mondes» от 15 июня 1865 г., сохранившемся в Яснополянской библиотеке, загнуты Толстым углы страниц 979 и 981 статьи Paul Janet «Le cerveau et la pensée» («Мозг и мысль»).

2 В книгах (№№ 9 и 12) «Revue Etrangère» (выходил в Петербурге) за 1834 г. были перепечатаны повести следующих авторов: Бальзака («Евгения Гранде», «Искание абсолюта», «Драма на берегу моря»), Бульвера («Последний день Помпеи»), Ж. Занд («Леона Леони»),