вздорного.
21 Издательница «Nouvellе Revue». В недатированном письме мадам Адан, сохранившемся в АТБ, читаем: «Я только сегодня получила от княжны Урусовой ваш адрес, я опасалась среди праздников писать письмо, которое могло не дойти до вас. Прошу вас сообщить мне, как вы хотите, чтобы я направила вам предисловие, которое вы желаете пересмотреть и которое здесь со мной. Я прочла начало «Исповеди», мне его перевела мадам Цион; что касается дальнейшего, если это будет на ту же тему, то мне думается, что это составит две-три статьи размером в тридцать пять страниц «Revue». Мне необходимо сговориться с вами детально о всех вопросах, связанных с этой публикацией, так как речь идет о серьезном деле и крупном имени, и я хочу, чтобы это закончилось торжеством, как для одного, так и для другого. Это громадная задача — опубликовать в органе свободного направления в такой скептической стране, как Франция, исследование, касающееся преобразования христианства, — для этого нужно взвесить все малейшие обстоятельства, чтобы обеспечить это благородное и высокое дело». (Оригинал по французски.) В «Nouvelle Revue» под заглавием «Pages inédites de Léon Tolstoi» («Неизданные страницы Льва Толстого») было опубликовано предисловие к «Краткому изложению Евангелия» в двадцать третьем томе журнала за 1883 г. Цион — сотрудница журнала, писавшая о Толстом. В комментируемом письме Толстой пишет о посылке мадам Адан текста «Исповеди». 7 июня С. А. Толстая сообщила Толстому: «До сих пор не послала перевод к M-e А. Делают затруднения на почте, и я опять посылаю сегодня. Дня три тому назад я только кончила переписывать». В «Nouvelle Revue» «Исповедь» не появлялась.
22 Пелагея Николаевна Метелицына (р. около 1857 г.), получила в Одессе звание городской учительницы. Была причастна демонстрации на Казанской площади в 1876 г. Трижды арестовывалась (1877, 1880 и 1882 гг.). В 1878—1880 гг. работала в имении А. Н. Энгельгардта в селе Батищеве (Смоленской губ.). В 1886 г., заарендовав хутор в Больше-Мальшевской волости (Бузулукского узда, Самарской губ.) в пяти верстах от ст. Грачевка, пыталась организовать хозяйство на «новых началах». Из-за недостатка средств уехала в Петербург. В 1892 г., психически больная, жила в «нищенском состоянии» («Деятели револ. движения», т. II. Семидесятые годы, М. 1936, стр. 919; см. также Е. Лазарев, «Моя жизнь», стр. 151—152). Летом 1883 г. приехала на хутор Толстого и нанялась в качестве батрачки, причем работала вместе со своим батраком, как все наемные люди в степи. Питалась вместе с рабочими и лишь по воскресеньям проводила время с интеллигентным обществом, гостившим на кумысе. Произвела на Толстого сильное впечатление тем, что, будучи интеллигентным человеком, сама выполняла сельско-хозяйственные работы. По словам А. А. Бибикова, зимой Метелицына пришла к Толстому в Москве, но не была допущена к нему его женой, возможно, из ревности, как думал Бибиков. Свой опыт работы на земле Метелицына описала в очерке «Год в батрачках» («Отечественные записки» 1880, 9). В письме от 29 мая С. А. Толстая писала: «Но только бы не прискакала какая-нибудь Метелицына, и не смущали бы твою душу люди, которые поставили себе задачей завладеть тобой нравственно».
239.
1883 г. Июня 12. Самарский хутор.
Нынче пошла 4-я недѣля изгнанія (добровольнаго). Скучно, хочется скорѣе быть вмѣстѣ; но намъ здѣсь хорошо, спокойно, здорово и нѣтъ ничего дурнаго; дай Богъ, чтобы и у тебя также было.
Послѣ 3-хъ писемъ, еще не имѣлъ отъ тебя, остановился на томъ, что ты съ Алсидомъ поѣхала къ доктору въ Тулу.1 Больше всего безпокоюсь за тебя и Алешу. Черезъ два дня получу извѣстіе. Бибиковъ ѣдетъ въ Самару, и я пишу съ нимъ. Послѣднее мое письмо было въ четвергъ. Гости уѣхали, и хотя они были очень интересны и хороши, — я радъ. Со вчерашняго дня я началъ мѣрять съ мужиками землю, которую сдаю имъ. Работу эту можно было сдать землемѣру и заплатить 300 р[ублей]. А я хочу сдѣлать самъ. Вчера сдѣлалъ первый опытъ, и очень хорошо. Я, Ив[анъ] Мих[айловичъ], Вас[илій] Ив[ановичъ] и человѣкъ 8 мужиковъ цѣлый день ходили по степи, мѣряли, вычисляли и примѣчали. Было жарко и устали; но было очень пріятно, и дѣло пошло хорошо. Послѣднее время моего пребыванія, если буду живъ, посвящу этому. Сережа вчера случайно не пошелъ съ нами. Онъ вѣроятно будетъ ходить. Погода у насъ жаркая, мухъ бездна; но дожди частые, и хлѣба обѣщаютъ быть чудесные. Я дичаю все больше и больше; — нетолько не пишу, но ничего не читаю, — чулокъ не надѣваю, ни рубашки. Каждый день мы съ постели идемъ купаться. Если жаловаться мнѣ на что, то на сонъ. Долго не засыпаю и встаю поздно. — Съ твоимъ предложеніемъ,2 чтобы мнѣ вернуться 1-му Іюля, я совершенно согласенъ, и такъ и считаю дни. Ужасно тянетъ домой, — къ тебѣ и къ работѣ; но все думается, что 5 недѣль кумыса совсѣмъ освободятъ меня отъ гемороидальнаго состоянія, того, съ кот[орымъ] такъ трудно бороться, п[отому] ч[то] оно дѣйствуетъ на душу.3 Кузминскій вѣрно уже пріѣхалъ,4 кланяйся ему и Урусову.5 Нашихъ цѣлуй. Рука останавливается писать про нашихъ. Что, какъ что нибудь не благополучно и ты одна. Жертвую еще 75 к[оп.], чтобы телеграмой6 извѣстить тебя и еще 75 к., чтобы самому узнать. Прощай, душенька, обнимаю тебя. Какъ то прервалось письмо, а выдумывать не хочу, чѣмъ наполнить.
На конверте: Тула. Графинѣ Софьѣ Андревнѣ Толстой.
Печатается по автографу, хранящемуся в АТБ. Впервые опубликовано по копии, сделанной С. А. Толстой, в ПЖ, стр. 195—196. Датируется на основании почтовых штемпелей: «Самара. 14 июнь. 1883; Почтовый вагон. 16 июнь. 1883; Тула. 16 июнь. 1883» и пометы Толстого «воскресенье», которое падало на 12 июня 1883 г.
1 С. A. Толстая писала 31 мая в связи с нездоровьем сына Алексея: «еду советоваться с Кнерцером [тульский врач] и везу с собой Альсида и Лёлю. Альсид сейчас за обедом порезал себе графином четыре пальца, не можем остановить кровь. Madame чуть не в отчаянии и умоляла его везти к доктору. Соединив эти обстоятельства, мы решили ехать к доктору».
2 31 мая С. А. Толстая писала: «тебе спокойно можно жить еще четыре недели. К концу июня или первого июля я и так жду тебя. Береги здоровье и помни меня и люби, хотя и недостойную, не такую, какой бы ты меня хотел».
3 Зачеркнуто: ясность
4 A. M. Кузминский вследствие отсутствия денег приехал из Петербурга в Ясную поляну только 21 июня.
5 Кн. Л. Д. Урусов. С. А. Толстая писала: «Читаю я из стола твою рукопись с большим интересом. Ее только теперь привез Урусов, он ее переписывал. Урусов благодарит тебя за память и кланяется тебе» (письмо от 19 июня).
6 Телеграмма была послана 13 июня.
В ответ на это письмо С. А. Толстая писала 19 июня: «Сегодня получила еще письмо от тебя, милый Левочка, то, которое ты послал в Самару с Бибиковым, письмо вялое, не веселое, и тем мне не понравившееся, что ты на себя взял этот землемерческий труд, который кроме вреда ничего не принесет. На солнце, на жаре нагибаться, отходить далеко от кумыса, и всё это из трехсот рублей, стоит ли того! Я понимаю, что тебе приятно думать, что ты заработал, как будто. Но ведь ты теперь лечишься и это главное надо было помнить» (ПСТ, стр. 224—225).
* 240.
1883 г. Июня 13. Богатово.
Отв. уплоченъ. Москов. Курск. дор. Ст. Козловка Засѣка.
Графинѣ Толстой.
Мы благополучны. Телеграфируйте про себя и своихъ Богатое.
Телеграмма. Печатается по телеграфному бланку № 48, хранящемуся в ГТМ. Публикуется впервые. Подана 13 июня в 4 ч. 20 м. дня, получена 14 июня в 1 ч. 30 м. ночи.
241.
1883 г. Июня 15. Самарский хутор.
15 Іюня.
Вчера ночью 15 получилъ и телеграму твою отвѣтную и три письма1 — послѣднее отъ 7-го Іюня. Я ужъ засыпалъ. Ив[анъ] Мих[айловичъ] еще гулялъ, услыхалъ возвращающагося Ал[ексѣя] Ал[ексѣевича], взялъ письма и телеграмму и принесъ ко мнѣ. Въ тотъ же вечеръ меня уже напугали телеграмой изъ Богатаго. Это была телеграмма отъ Громова.2 Онъ спрашиваетъ адресъ, гдѣ сворачивать съ желѣзной дороги. Я пишу къ тому, что по тому страху, к[оторый] я испыталъ, распечатывая телеграму, я узналъ, какъ сильна моя любовь къ тебѣ и дѣтямъ. И вотъ я получилъ радостную телеграму, что всѣ здоровы и веселы, и твое письмо; я первымъ распечаталъ твое письмо отъ 7-го Іюня, послѣднее; и чѣмъ дальше я читалъ, тѣмъ большимъ холодомъ меня обдавало.3 — Хотѣлъ послать тебѣ это письмо, да тебѣ будетъ досадно. Ничего особеннаго нѣтъ въ письмѣ; но я не спалъ всю ночь, и мнѣ стало ужасно грустно и тяжело. Я такъ тебя любилъ, и ты такъ напомнила мнѣ все то, чѣмъ ты старательно убиваешь мою любовь. Я писалъ, что мнѣ больно то, что я слишкомъ холодно и поспѣшно простился съ тобой; на это ты мнѣ пишешь, что ты стараешься жить такъ, чтобы я тебѣ былъ не нуженъ, и что очень успѣшно достигаешь этаго. Обо мнѣ и о томъ, что составляетъ мою жизнь, пишешь, какъ про слабость, отъ которой ты надѣешься, что я исправлюсь посредствомъ кумыса. О предстоящемъ нашемъ свиданіи, кот[орое] для меня радостная, свѣтлая точка впереди, о к[оторой] я стараюсь не думать, чтобы не ускакать сейчасъ, ты пишешь, предвидя съ моей стороны какія то упреки и непріятности. О себѣ пишешь такъ, что ты такъ спокойна и довольна, что мнѣ только остается желать не нарушать этаго довольства и спокойствія своимъ присутствіемъ. О Вас[иліи] Ив[ановичѣ], жалкомъ, добромъ и совершенно для меня не интересномъ, пишешь, какъ о какомъ то врагѣ и разлучникѣ. — Я такъ живо вспомнилъ эти ужасныя твои настроенія, столько измучавшія меня, про к[оторыя] я совсѣмъ забылъ; и я такъ просто и ясно люблю тебя, что мнѣ стало ужасно больно. —
Ахъ, если бы не находили на тебя эти дикія минуты, я не могу представить себѣ, до какой степени дошла бы моя любовь къ тебѣ. Должно быть такъ надо. Но если бы можно было избѣгать этаго, какъ бы хорошо было!
Я утѣшаюсь, что это было дурное настроеніе, к[оторое] давно прошло, и теперь, высказавъ, стряхнулъ съ себя. Но все-таки далеко до того чувства, к[оторое] я имѣлъ къ тебѣ до полученія письма. — Да, то было слишкомъ сильно. Ну, будетъ; прости меня, если я тебѣ сдѣлалъ больно. Вѣдь ты знаешь, что нельзя лгать между нами. —
Сережа ѣдетъ 21 съ Ив[аномъ] Мих[айловичемъ], а я вѣроятно 28-го. Я здоровъ, много работаю въ полѣ, землю мѣряю
