я не писал тебе и не был на Козловке. Третьего дня вечером ходил на Козловку с Количкой, и оттуда шли мы в такой темноте по грязи, что перед носом не видно было; очень хорошо. На перекрестке шоссе и стар[ой] дороги видим свет мелькающий и голоса женские, веселые. Думали — цыган[е]. Подходим ближе: дети с палками, девушки, мущина, и во главе Пелагея Федоровна 2 с фонарем; это она провожает жениха Сони 3 на Козловку. — Придя домой, нашли приехавшего Алехина,4 — помнишь, в очках малый? Он едет покупать землю и заехал. Легли спать. Утро вчера очень много занимался, писал совсем новую главу о страдании, — боли.5 Походили гулять, обедали. Да утром еще приехал брат Сытина,6 едущий из Москвы с тем, чтобы где-нибудь в деревне жить, работая; уехал к Мар[ье] Алекс[андровне],7 и Алехин уехал. Впродолжении вечера были посетители: Данила,8 Константин,9 читали Хворую Потехина.10 Файнермана не было. Он в Туле б[ыл] хлопотать о разводе, для к[оторого] куча трудностей. Нынче мы одни с Колечкой пили чай, кофе; потом я писал, он переписывал и топил баню. Обедали; пришел немного выпивший Петр Цыганок 11 и очень много хорошо говорил. Сейчас был в бане и хотел пить чай. Весна второй день — медунички, орешник в цвету, и муха, пчела, божьи коровки — ожили и жужжат и копошатся. Ночь еще лучше: тихо, тепло, звездно, не хотелось домой идти. Занимался нынче тоже хорошо. Пересматривал, поправлял сначала. Как бы хотелось перевести всё на русский язык, чтобы Тит понял.12 И как тогда всё сокращается и уясняется. От общения с професорами многословие, труднословие и неясность, от общения с мужиками сжатость, красота языка и ясность. — Получил письма от Черткова,13 Бирюкова,14 Симона,15 всё хорошие, радостные письма. — Здоровье хорошо. Теперь I hope.16 Да, еще то, что к Хилкову не поеду. I hope, что ты не затягиваешься коректурами и что будни успокоили всех, и тревожится и радует только зелень в саду. I hope, что Илья в струне, малыши здоровы, и Таня и Маша в хорошем настроении, и что Лева не играет в винт. Сережу17 нынче Файнер[ман] видел в Туле; он б[ыл] в нерешительности приехать или не приехать в Ясную. Я думаю, завтра приедет, пожалуй, и с охотниками. Самая тяга. — Ну, прощай, милый друг. Целую тебя и детей.
Л. Т.
На конверте: Москва. 15. Долгохамовнический переулок. Графине Софье Андревне Толстой.
1 От 11 апреля (ПСТ, стр. 394).
2 Пелагея Федоровна Суворова — прачка у Толстых.
3 Софья Васильевна Суворова — дочь В. В. и П. Ф. Суворовых.
4 Вероятно, Аркадий Васильевич Алехин (1854—1908). В начале 1880-х гг. примкнул к народовольцам. В 1889 г. устроил на своей земле одну из первых толстовских земледельческих общин. В 1892 г. сотрудничал с Толстым на голоде.
5 XXXV глава трактата «О жизни».
6 Сергей Дмитриевич Сытин (ум. 1915 г.) — младший брат И. Д. Сытина.
7 М. А. Шмидт (1843—1911). См. т. 64.
8 Даниил Давыдович Козлов (1848—1918) — ученик школы Толстого.
9 Константин Николаевич Зябрев или Константин Михайлович Орехов (см. письмо № 400).
10 Алексей Антипович Потехин (1826—1908). Его повесть «Хворая» напечатана в «Вестнике Европы» за 1876 г., № 2. Отдельно издана «Посредником» в 1887 г.
11 Прозвище телятинского крестьянина Петра Дмитриевича Новикова, плотника.
12 Т. е. чтобы было общедоступно.
13 От 9 апреля. См. т. 86, № 141.
14 В ГТМ сохранилось три письма П. И. Бирюкова, которые можно отнести к апрелю 1887 г.
15 Федор Павлович Симон (poд. 1861 г.). См. т. 63, стр. 400.
16 [Я надеюсь.]
17 C. Л. Толстой
383.
1887 г. Апреля 14. Я. П.
Получил нынче твое доброе письмо,1 как и ожидал. Одно очень нехорошо: это твое нерасположение к Файнерману. Что тебе может мешать человек? И как поставить себя в такое положение, чтобы не уметь обойтись с человеком — обойтись, как с человеком, так, как ты найдешь наилучшим? — Это что-то обидное и жалкое мне за тебя, что ты как будто имеешь врага. Это ужасно мучительно. А главное, за что ты так обвиняешь его? Зная ого близко, его нельзя никак ненавидеть, а мож[но] только жалеть. Жену свою2 он ужасно любит. И теперь, когда она требует от него развод, и он посылает ей его, и она вместе с тем обещается приехать к нему и не оставлять его, я вижу, как он страдает. Ненавидеть же его нельзя, потому что нельзя же его не назвать добрым человеком. Вообще, думаю, что если ты примешь какие-либо внешние меры для его изгнания, то сделаешь дурно, — главное дурно для себя самой. Ну вот, милый друг, я сказал, а ты подумай, и сделай, как лучше. — «Тае, по лучше как, значит…».3 Нынче по обыкновению занимался. Колечка с Ф[айнерманом] переписывали. Выставили окно. Сейчас поеду в Ясенки. Была больная от лихорадки. Колечка нашел [хинин] и мы дали.
Да, Ольгушка Ершова4 просит рецепт от глаз для своей девочки.
Работал нынче хуже всех дней, но не запутался. Больше новостей у меня нет. Твои новости хорошие, за исключением двух черных: — одна5 с нарывами и физической, распущенностью, а другой Лева, к[оторого] некому без Колечки и поддержать. Хоть бы он в себе поискал, нет ли там где Колечки маленького. Приеду я, когда Колечка уедет. А когда, не знаю. Ну, пока прощай. Только что пообедал, и мысли заснули. Обедали щи зеленые и кашу на сковороде, и ничего больше есть не хочется; а вечером чай с хлебом. Целую тебя и детей.
Л. Т.
Был у меня вчера один мужик из Щекина. Помнишь, он б[ыл] посажен невинно в острог за сопротивление якобы властям и просидел два года, жена его ходила ко мне, и еще погорела без мужа. Он жил у нас зиму в работниках. Все говорят, что примерный мужик. Теперь у него ни лошади, ни семян, ни права идти на работу, п[отому] ч[то] за ним 13 р[ублей] недоимки и не дают паспорт. Надо помочь ему, у кого есть деньги.
На конверте: Москва. 15. Долгохамовнический. Графине Софье Андревне Толстой.
1 От 12 апреля (ПСТ, стр. 395).
2 Эсфирь Файнерман.
3 Слова Акима из «Власти тьмы».
4 «Любимая ученица в школе Л. Н.» (н. п. С. А.).
5 С. А. Толстая писала 12 апреля: «У Тани всё нога болит, рана гноится, а сама она и бледна, и плоха».
384.
1887 г. Апреля 16. Я. П.
16-го 6 часов вечера.
Пишу нынче из Ясенков, куда приехал, чтобы взять посылку Тани. Файнер[ман], узнав, что тебе неприятно его присутствие, решил уехать к себе. Кстати, это ускорит развод для его жены, да и в пастушестве ему отказали. Интриги другого пастуха. Количка решил вернуться еще в Москву по делам своих друзей, и, должно быть, завтра мы с ним приедем с поездом, выходящим из Тулы в 12 часов (не курьерским).
Вчера б[ыл] день нехороший для писанья, — не выспался, но нынче прекрасно работал, хотя всё еще не кончил. Получил рисунки. Они очень хороши.1 Не получал писем, к[оторые] ты хотела прислать,2 и боюсь с ними разъехаться. Как бы не было нужного. Здоровье и телесное и душевное очень хорошо. Всё растет, сохнет, зеленеет. Все пашут, и мне очень хотелось, но не желалось оторваться от работы. Всё что может задержать меня, это особенно хорошее расположение для работы. Осталось на раз, а перебивать переездом не хочется. Тогда до после завтра. Целую тебя и детей. Если есть от тебя письмо, то его еще не получил. Колечка пошел за ним на Козловку. Последнее письмо3 б[ыло] про Бобр[инского].4
Л. Т.
На конверте: Москва. 15. Долгохамовнич. п. Графине Софье Андревне Толстой.
1 Речь идет о рисунках художницы Е. М. Бем (1849—1914), иллюстрировавшей «Власть тьмы» и ряд других изданий «Посредника».
2 14 апреля С. А. Толстая писала: «Посылаю завтра письма и рукописи: от Черткова, Ягна и Тимашева-Беринг — в Ясенки. Пошли за ними дня через два» (ПСТ, стр. 401).
3 От 13 апреля (ПСТ, стр. 397).
4 Алексей Алексеевич Бобринский (1864—1910), вращался в театральных кругах. В то время был тяжело болен.
385.
1887 г. Апреля 26. Я. П.
Исполняя обещание, пишу нынче. Ехал спокойно. Беседовал с одним старичком 87 лет, потом с другим 75 лет. Этот очень интересен; потом с старушкой 65 лет. Эта мало интересна. Узнала еще меня барыня из 1-го класса и пришла мне говорить глупости, т. е. восхваления, но я скоро отделался, почти грубо. Дома истопили. Спал дурно — свежо было всё таки. Нынче утром убирался, ходил за молоком, яйцами, кипятил молоко, ставил самовар, и так скучно стало всё это делать для себя, что решил обедать людской обед, а сам не готовить. Но пришел Ник[олай] Мих[айлович]1 и сказал, что он приготовит и сделает всё, что нужно. А то, говорит, вы целый день всё будете себе готовить, ничего не успеете свои дела делать. Это правда. Всё это пишу тебе, п[отому] ч[то] ты хотела, чтоб я писал о себе, своих мыслях. Это старинные мои мысли, но всегда особенно ясно понимаются мною, когда я один. Привычки мои не очень хитрые, и то, чтобы удовлетворить им, надо, как Ник[олай] Мих[айлович] говорит, целый день хлопотать. Зачем же у меня даже такие привычки? — Их можно удовлетворять, не хлопоча целый день, когда это привычки многих, общие. Чтобы не хлопотать самому целый день и не заставлять других на себя хлопотать, одно средство, чтобы привычки были общие, чтоб все ели одинаково. А когда один, и привычки отличаются от привычек окружающих, то стыдно, как мне всегда стыдно. Здесь только особенно ясно почему.
С 12 часов до 4. Очень усердно работал, всё сначала и всё к улучшению наверно. В 5-м часу пошел ходить. Ходил очень много за рекой, по засике, вернулся, Сережа сын приехал. Я пообедал, потом истопил с ним печку, поставили самовар и пьем чай.
Я получил кучу писем из Тулы. Мало интересны. Пьют чай Тит2 и Аг[афья] Мих[айловна]3. Как-то ты? Ты меня как-то особенно провожала.4 Мне было жалко. Ну, вы поскорей кончайте дела, да приезжайте. Холодно, но соловьи, и кукушки, и фиалки, но что-то не весело. — Так и Сережа говорит. Прощай пока, целую тебя и детей. Если письмо холодно, то не таково мое настроение.
Л. Т.
На конверте: Москва. 15. Долгохамовнический переулок. Графине Софье Андревне Толстой.
1 H. М. Румянцев — повар.
2 Тит Борисович Борисков (Борискин). См. т. 83, стр. 444.
3 Агафья Михайловна — бывшая горничная Пелагеи Николаевны Толстой.
