больше 2-х стр[аниц]. И те можно бы не марать. Я очень рад, что ошибка телеграф[а] избавила меня от чтения. Эти же господа делали дело полезное для них, и люди очень приятные.2 Целую тебя и детей. Таня была нездорова, теперь ей лучше, и мы все здоровы и дружны.

Приписка к письму В. А. Кузминской.

1 Письмо неизвестно.

2 Режиссер Малого театра С. А. Черневский и декоратор московских императорских театров К. Ф. Вальц, приезжавшие в Ясную Поляну в связи с подготовлявшейся постановкой в Малом театре «Власти тьмы». О них писала в своем письме В. А. Кузминская (почт. шт. «5 ноября 1895»).

644.

1895 г. Ноября 7. Козловка.

Поехал на Козловку с этим письмом, пустым, с тем, чтобы, получив твое, на него ответить. И получил от тебя хорошее письмо,1 порадовавшее меня о твоем душевном состоянии, но физически нехорошо. Нехорошо, что такие средства употребляешь.2 Только могут они, — доктора, — портить, пройдет болезнь только от того, что пройдет ей время и организм преодолеет ее. Вчера Маша с Верочкой ездили в Тулу и у Давыдовых весело танцовали вчетвером с Бухманом. Пишу это письмо от Мар[ьи] Ал[ександровны]. Мы беспокоились о ней. Она уехала от нас такая слабая, больная, но нынче опять здорова и бодра, и искренно радостна. Я вчера хорошо обдумал свое писанье, — нашел точку зрения настоящую,3 и мне весело. Целую тебя и детей. Очень хорошо всё, главное ты.

На обороте: Москва. Хамовнический пер., д. Толстого. Софье Андреевне Толстой.

1 От 4 ноября (ПСТ, стр. 630—631).

2 Опиум.

3 В своем Дневнике под 5 ноября Толстой записал так: «Я понял, что надо начинать с жизни крестьян, что они — предмет, — они — положительное, а то — тень, то отрицательное. И то же, понял и о Воскресеньи. Надо начать с нее [Масловой]. Сейчас хочу начать» (т. 53).

645.

1895 г. Ноября 12. Я. П.

По последним твоим письмам1 чувствую, что тебе очень грустно и тяжело, и мне стало также грустно и хочется быть с тобою. Когда мы приедем, я не могу сказать сейчас, п[отому] ч[то] не совещался еще об этом с девочками. А вот вечером поговорю. Во всяком случае очень скоро. Я постараюсь, чтобы они ничего не забыли и уложились с акуратностью. Ты права, что чужие люди мешают; а у нас их много: нынче воскресенье, еще Бухман, Мар[ья] Мих[айловн]а и Хирьяков,2 приехавший из Петерб[урга]. Про тех я не говорю: Поша друг, Дунаев такой же, да еще и дрова колет, и печи топит. А Мар[ья] Вас[ильевна]3 всё делает. Но всё-таки было бы лучше, спокойнее, если бы мы были одни. Хорошее бы вошло на ум. Но так это мне и тебе, но им хочется визжать и хохотать. И когда это так невинно, то пускай их. Вчера они с Бухманом с восторгом плясали мазурку, я играл им. Радуюсь, что мальчики хороши и помнят, и жалеют тебя (как бы не сглазить). — Очень благодарю их за это. Ты совершенно права, что им нужно самим рассуждать, а мы им мешаем. Только бы рассуждали, употребляли бы в дело данный им от Бога разум и доброе сердце.

Смотрел фотографию семьи: как Андр[юша] похож был на Ваничку. Вчера мы с Дун[аевым] и Пошей ездили к Булыгину верхами — очень было хорошо. Но не застали ни Бул[ыгина], ни его жены. — Я совершенно одобряю то, что ты хочешь бросить леченье,4 но не одобряю, что ты хочешь двигаться и вообще нарушать гигиенические предписания. Я бы бросил только лекарства. Очень советую, прошу тебя, милый друг, беречься. Теперь я надеюсь, что скоро пройдет.

Своим здоровьем тоже не могу похвалиться. То болела голова и теперь тяжела, и запоры, и общая чрезвычайная вялость и слабость, хотя веду себя самым благоразумным образом. Ничего не пишу уже с неделю, кроме писем, кот[орые] и то пишу с неохотой. Так до свидания, голубушка, целую тебя и детей.

Л. Т.

На конверте: Москва, Хамовнический пер. Графине Софье Андревне Толстой, д. Толстого.

1 От 8 и 9 ноября (ПСТ, стр. 633—635).

2 Александр Модестович Хирьяков (род. 1862 г.) — литератор, автор книги «Жизнь Л. Н. Толстого», Спб. 1911.

3 М. В. Сяськова — была преподавательницей детей Толстого.

4 См. письмо С. А. Толстой от 9 ноября (ПСТ, стр. 635).

646.

1895 г. Декабря 28. Москва.

Со вчерашнего вечера новостей у нас никаких. Я здоров, но осталась еще слабость желудка, и я очень берегусь. Много нынче писал.1 За обедом были темные: Леон[ила] Фом[инична],2 Мар[ья] Фед[оровна],3 Чертк[ов] с женой, Kennworthy,4 Поша, и потом пришел седун Василий,5 и теперь 10 часов, — те все ушли не было восьми, — кажется, всё сидит один с Таней. Маша пишет мне. Она здорова. Как то вы доехали? Нынче целый день метель и очень сильная.

Вероятно, вследствие моего состояния желудка мне уныло, и потому очень приятно сидеть одному. Мишу пригласили на вечер к Лугининым,6 и он поехал очень довольный и веселый. Это хорошо.

Письма были интересные: от Японца,7 знакомого Кониси,8 христианина и писателя, — он присылает свою статью английскую, и от Страхова:9 жалуется на мертвенность Петерб[урга] и на рабскую подлость людей. На него даже не похоже. Думаю, что вам хорошо, если только все здоровы. Целую тебя и по старшинству Илью, Соню, Сашу, Анн[очку], Мишу, Андр[юшу]10 и особенно большого Андрюшу,11 если он с вами.

Сейчас хочу надеть большую шубу, и сам снести это письмо в ящик.

Л. Т.

На конверте: Московско-Курской жел. дор. Станция Бастыево. Графине Софье Андревне Толстой.

С. А. Толстая ездила в Гриневку к сыну Илье.

1 Вероятно, «Патриотизм или мир?», см. т. 31.

2 Л. Ф. Анненкова (1844—1914), см. т. 64.

3 М. Ф. Кудрявцева, знакомая Толстого.

4 Джон Кенворти (J. С. Kenworthy) — английский писатель, автор книги о Толстом: «Tolstoy, his Life and Works», London 1902. См. т. 52.

5 В. А. Маклаков. Толстой называл его «седуном», так как он засиживался в гостях.

6 Семья профессора химии Московского университета Владимира Федоровича Лугинина (1834—1912).

7 Японский писатель Иокаи — редактор (в 1904 г.) японского журнала «Дидао-Чоо-Лю». Переписку с ним Толстого см. в т. 60.

8 Даниил Павлович Конисси (Masutaro Konishi, p. 1864 г.) — японец-буддист, принявший православие, окончил в 1893 г. Киевскую духовную академию. 1912—1914 гг. был профессором в Киото.

9 Письмо неизвестно.

10 Сына И. Л. Толстого.

11 А. Л. Толстого.

1896

647.

1896 г. Января 23. Москва.

Нынче получил твое письмо, милый друг. — Надеюсь, что Андрюша уже здоров и ты не тревожишься больше о нем. Поцелуй его за нас. По твоему письму заключаю, что ты им довольна, и радуюсь этому.1 Офицер, о кот[ором] он писал,2 родственник Маклаковых, по рассказам Маклаковых, нежелательный сожитель: и любит выпить, и бросил жену, и во всех влюбляется; а главное нет ничего приятнее, как жить независимо одному. И советую тебе, Андрюша, держаться этого. У нас большое горе: Н. М. Нагорнов умер.3 Маша, кот[орая] была при его смерти, вероятно опишет тебе подробно всё. Доктор — Остроумов4 — определил, что камнем прободение кишки и от того перитонит. Очень жаль, и Вареньку и детей,5 в особенности Варю. У нас всё хорошо, хотя грустно. Таня осталась ночевать с Варей, а мы: Маша, Миша и Коля, сейчас отправив Сашу спать, сидели за чаем и задушевно и грустно говорили.

Миша кажется хорошо учится, сидит смирно дома. Вчера у нас вечером были Сухотин, Миша Олсуф[ьев], Чичерин6 и Дунаев и складно говорили.

У меня насморки, и я второй день не выхожу. И от этого даже не пошел к Нагорн[овым]. Девочки просили не ходить. Как всегда, смерть настраивает серьезно и добро, и жалеешь, что не всегда это настроение, хотя в слабой степени. Сережи всё нет. И Маню не видали. Это очень жалко. Как только Сер[ежа] приедет, я попытаюсь поговорить с ним, т. е. распросить его. Ни Серг[ея] Ив[ановича],7 ни Веры С[еверцевой] не было. Им, кажется, дали знать. Хоронить хотят в пятницу. Я думаю, ты будешь. А если не будешь, то все равно. Ты дорога для Вареньки была бы теперь и будешь после. Прощай. Целую тебя и Андрюшу.

Л. Т.

1 Письмо от 22 января из Твери, куда С. А. Толстая ездила навещать сына Андрея, отбывавшего там воинскую повинность.

2 В письме к С. А. Толстой от 19 января. Вероятно, речь идет о сыне А. П. Суражевского.

3 Муж племянницы Толстого, Н. М. Нагорнов, умер 23 января 1896 г.

4 Алексей Александрович Остроумов (1844—1908) — профессор терапевтической клиники Московского университета.

5 У Н. М. и В. В. Нагорновых было четыре сына и три дочери. См. т. 46.

6 Борис Николаевич Чичерин.

7 С. И. Танеев (1856—1915) — профессор Московской консерватории, композитор. С. И. Танеев часто бывал в доме Толстых в Москве и прожил два лета (1895 и 1896 гг.) в Ясной Поляне.

648.

1896 г. Февраля 22. Никольское-Обольяново.

Сажусь писать письма и прежде всего хочу написать тебе, милый друг, а то после других еще не знаю, останется ли пороха. Я чувствую себя очень хорошо, совсем здоров, но не знаю от чего: реакция ли московск[ого] нервного возбуждения или просто старость, — слаб, вял, не хочется работать ни умственно, ни физически двигаться. Правда, нынче, 22-го, я утро провел, если не пиша, то с интересом обдумывал и записывал… Не хочется признать, что состарелся и кончил, а, должно быть, надо. Стараюсь приучить себя к этому и не пересиливать себя и не портить. Ну, довольно о себе. Мне всё таки очень хорошо, наслаждаюсь тишиной и добротой хозяев. — Как ты? Проведывают ли тебя Сережа с Маней? Уехала ли Маша?1 Что твой глаз?2 Как ты проводишь ночи? Хорошо ли спишь? Здесь, когда мы приехали, никого не было, кроме стариков3 и М[атильды] П[авловны] Молас. Лиза даже б[ыла] в Дмитрове в тамошней гимназии, к[оторой] она попечительница. Вчера она приехала. — Что Машинька сестра? Когда уедет? Про нее вспомнил пот[ому], что сейчас испытываю ту холодность религиозн[ого] чувства, о кот[орой] с ней говорил. А нам, старикам, близким к смерти, очень неприятно испытывать эту холодность, особенно, когда знаешь это чувство расширения жизни, переступающей границы рождения и смерти, и недавно его испытывал. — Гроту я просил сказать то, что в двух местах печатаемого письма4 где сказано: быть правдивым в словах и делах, прибавить: в мыслях, так, чтобы вышло: в мыслях, словах и делах. Статью Левшина5 и фотограф[ические] снимки я забыл, пришли, пожалуйста. Пришли и письма и что еще найдешь нужным из получаемых брошюр и книг. Да пришли роман АісагсРа Notre dame d’amour6 и