и всем, тебя любящ[им], кабы ты была всё такая же, как последние дни.

Погода два дня стоит чудная. Вспоминаю о тебе и жалею, что ты лишена осенней красоты деревни. Вчера ездил на Мишиной лошади. Опять стал ходить проездом. Нежно целую тебя.

Л. Т.

На конверте: Софье Андревне.

1 С. И. Танеев.

2 Стасов передал письмо С. А. Толстой 9 сентября (ПСТ, стр. 649).

656.

1896 г. Сентября 14. Я. П.

Хотел написать тебе с Андрюшей, милый друг, да не успел. Сначала, вчера и третьего дня, когда я узнал, что ты не приедешь, я так этому огорчился, что хотел не писать из недоброго чувства к тебе; но потом опомнился и подумал, что справедливо или не справедливо ты рассудила, что тебе не должно приезжать, тебе очень должно быть тяжело, и потому надо пожалеть тебя и постараться облегчить тебе твое положение.1 У нас было очень приятно, если бы не твое отсутствие, кот[орое] все чувствовали, хотя, разумеется, и в сотой доле не так, как я. И сыновья, и их жены были очень милы. Ближе всех мне Соня. С ней мне легко. Доллан чужда и молода, а Маня жалка. Ужасно жаль мне и ее и Сер[ежу] за то, что она выкинула. Я говорил и с ней, и с Сережей, уговаривая их прощать больше друг другу. Мне Сережа становится всё ближе, и я очень рад этому. Илюше 13 лет всё. И я вижу, что ему до зареза нужно денег, и он ждет тебя. Что делать! и Дунаев, и Ив[ан] Ив[анович] были очень приятны. Je n’en reviens pas,2 как мог Стасов зыбыть передать тебе мое письмо.3 Мне это жалко, п[отому] ч[то] я писал в самом хорошем расположении (может б[ыть], оно не вышло) и хотел, чтоб тебе было приятно. Сейчас я ездил после обеда в Тулу на Мишиной лошади к ветеринару и вернулся уже при всходе луны; опять чудный вечер. Я ехал и думал: как хорошо! И бывало, когда подумаешь: как хорошо, сделается грустно от мысли, что скоро кончится, а теперь я думаю, как хорошо, и только еще начинается, и будет еще лучше, — и в этой жизни, и, главное, вне этой жизни. —

Тебя мне жалко в особенности п[отому], ч[то] жертвы твои, боюсь, бесполезны. Можно Сониного Андрюшу4 заставлять, но Мишу уж нельзя — с пользой. Хочет он избрать путь бедного нашего Андрюши, кот[орого], когда вспомню об нем, до слез жалко, ничего не сделаешь, хочет избрать путь добрый, нравственный путь усилия, труда — пойдет по этому пути; а заставить его нельзя. Это только себя обманывать. Если он и подчинится на время, то потом наверстает. Хотел написать не отдавать в лицей, но подумал, что в этом области советовать можно только ему, а не тебе. А ему совет один: как можно меньше требовать трудов других, т. е. расходовать денег (а лицей — это опять большие расходы), п[отому] ч[то] это безнравственно, и как можно больше самому трудиться (чего он совсем не делает), без чего невозможна ни нравственная, ни истинно радостная жизнь.

Прощай, милая Соня, целую тебя.

На конверте: Софье Андревне.

1 С. А. Толстая уехала в Москву 3 сентября.

2 [Не могу опомниться от удивления,]

3 Речь идет о письме от 7 сентября. T. Л. Толстая писала о нем матери 9 сентября (ACT).

4 Внука — Андрея Ильича, которому было тогда два с половиной года.

657.

1896 г. Сентября 16. Я. П.

Как мне тебя жалко, не могу сказать. Погода точно такая, какая была, когда праздновали твои имянины с музыкой от полковн[ика] Юноша и танцовали на терасе.1 Особенно жалко, что ты именно свои имянины не проведешь с нами. Хорошо ли ты съездила к Пете?2 Почти не переставая, думаю о тебе.

Л. Т.

Праздновали тогда твои имянины с музыкой в тот год, как привезена была Дагмара; это лет 203 тому назад. Очень хорошо было мое чувство к тебе. Я его очень помню.

Мы ходили гулять через засеку на завод,4 и было приятно; но [в] Д[оре] мало энергии, — устает, трясет. Мне было бы очень хорошо, если бы тебя не недоставало.

Утром прекрасно работал свое изложение веры и очень был от того доволен.

По рассказам Маши, брат Сережа испортился опять, ворчит и несчастлив. Мне это очень жаль. Вот Мар[ья] Алек[сандровна], та, не переставая, лучеиспускает истинную радость чистой души.

Ну, прощай пока. Жаль, что тебя завтра не будет. А погода будет такая же праздничная. Целую Мишу. Неужели он не встряхнется и не повезет когда-нибудь сам, а всё будет дожидаться, чтоб его по коленкам била накатываем[ая] на него повозка?

1 Полковник Юноша — командир 65-го пехотного московского полка, стоявшего близ Тулы. Празднование именин Софьи Андреевны в 1866 г. с участием Юноши описано в статье «Оригинал Наташи Ростовой» (иллюстрированное приложение к «Новому времени», № 14413, от 23 апреля 1916 г., стр. 11—12).

2 Петр Андреевич Берс, служивший исправником в Клину.

3 «Ровно 30» (п. С. А.). Речь идет о приезде в 1866 г. в Россию принцессы Дагмары (1847—1928) — будущей императрицы Марии Федоровны, жены Александра III.

4 Чугунолитейный завод на Косой горе.

658.

1896 г. Сентября 26. Я. П.

Получил нынче утром твое письмецо,1 милый друг Соня, и немного огорчился на твою слабость, но потом порадовался на то, что ты ее преодолела. В тебе много силы, не только физической, но и нравственной, только недостает чего то небольшого и самого важного, кот[орое] всё таки придет, я уверен. Мне только грустно будет на том свете, когда это придет после моей смерти. Многие огорчаются, что слава им приходит после смерти; мне этого нечего желать; — я бы уступил не только много, но всю славу за то, чтобы ты при моей жизни совпала со мной душой так, как ты совпадешь после моей смерти. На другой день после твоего отъезда думал о тебе и хотел писать тебе на твои слова, что тебе нечем жить.2 Мож[ет] б[ыть], когда-нибудь напишу или скажу, что думаю об этом. Писать лучше, п[отому] ч[то] все лучше обдумаешь. Ну, об этом довольно. Я совсем здоров; не только здоров, но дух очень бодр, как давно не был; прекрасно работал и, кажется, кончил начерно свое изложение веры, по крайней мере так, что если умру, не исправив, всётаки поймут, что я хотел сказать. Теперь хочу писать другое, и начал. Мало того, что здоров телом и духом совершенно спокоен, не так, как я был в то твое отсутствие. Таня приехала нынче рано утром весела и бодра, и довольная своей поездкой.3 Приехали тоже Колаша и Андрюша. С утра же приехали Японцы.4 Очень интересны: образованы вполне, оригинальны и умны и свободномыслящи. Один редактор журнала, очевидно очень богатый и аристократ тамошний, уже не молодой, другой, маленький молодой, его помощник, тоже литератор. Много говорили, и нынче они едут. Жаль, что ты их не видала. Погода всё хороша. Играют в тэнис, ездят верхом. Я вчера ездил в Тулу, да Давыд[ова] нет, и я тот час вернулся. Целую тебя и Мишу. Очень рад за него, если переход в лицей приведет его в акуратность. — Хотя я и не одобряю того, чтобы для своей перемены внутренней полагаться на перемену внешнюю, но признаю, что иногда это бывает полезно. Дай Бог. О как бы хорошо было, если бы он много, много, много переменился, главное в том, чтобы понял то, что люди предназначены не на то, чтобы им все служили, а чтобы они служили, и что радость жизни не от того, что берешь от людей, а от того, что даешь им. Так несомненно устроена наша жизнь, и тот очень туп, кто не видит этого. Только до возраста внука Миши позволительно не видеть этого. Целую вас обоих.

Л. Т.

26 вечер. С японцами.

1 От 24 сентября (ПСТ, стр. 653).

2 «Я всё тосковала об умершем Ваничке и ничем не могла заполнить оставленную в моей жизни его смертью пустоту» (п. С. А.).

3 Вероятно, имеется в виду поездка, о которой T. Л. Толстая 16 сентября писала предположительно матери, к Стаховичам и к Бобринским (письмо от 16 сентября 1896 г., ACT).

4 Это были: Току-Томи, редактор журнала «Кукумин-Шимбун», и сотрудник того же журнала Фукай. О них см. П. И. Бирюков, «Биография Л. Н. Толстого», 1921, III, стр. 476—478, и т. 53.

659.

1896 г. Сентября 28. Я. П.

Хотя может и не поспеет письмо,1 всё таки пишу с просьбами: 1) привези денег для пожарных2 300 р.; во 2-ых, моих портретов штук 5 надо послать кое кому, а кот[орые] были, последние отдали Японцам. У нас всё хорошо. Маша лежит от обычной, легко переносимой в этот раз, болезни. Из чужих: Поша, Колаша и Рахманов, к[оторый] сейчас уезжает. Теперь вечер, и Андр[юша], кот[орый] приехал вчера и очень приятен, едет на Козловку. Надеемся от тебя получить письмо. Я немножко ослабел в своей деятельности писательской. Разбросался и нынче утром плохо работал.

Погода нынче чудная. Только купаться нельзя. Очень холодно по ночам.

Прощай, милая, целую тебя и Мишу.

Л. Т.

На конверте: Москва. Хамовники, д. Толстого. Графине Софье Андревне Толстой.

1 Письмо не застало С. А. Толстую в Москве, так как она утром 29 сентября была уже в Ясной.

2 Для пострадавших от пожара.

660.

1896 г. Октября 14. Я. П.

Очень мне на себя досадно, милый друг Соня, что до сих пор не написал тебе. На другой день после тебя, т. е. вчера, я, пользуясь хорошей погодой, предложил Маше ехать в Пирагово, и мы, после моих утренних занятий и обеда, поехали верхами, она на Миронихе, я на Мальчике, и преприятно доехали, провели вечер и сегодняшнее утро, и пообедали, и вот сейчас вернулись, тоже очень приятно.

У нас же без нас были гости: Черкаская1 с братом, гварде[йским] офицером,2 и Болдырев.3 Этих я не видал, и Тулубьевы4 с Ершовым,5 ее братом, женатым на Штевен.6 Этих мы с Машей встретили у церкви. Хотя они милые люди, я рад, что миновал их. Сережа брат всё также разумен, серьезен и добр. Мне было очень приятно порадовать его, и самому порадоваться, увидав его.

Лева ездил вчера7 в концерт с Дорой. Андрюша в день твоего отъезда был всё дома, и я, и Лева, и Маша, все много говорили с ним. Со мной он говорил и хорошо, и дурно: соглашался, что надо воздерживаться от вина, и не соглашался в том, что его отношения…. отвратительны. Но всётаки я рад, что поговорил — он ближе, и что-нибудь западет. Об тебе