пустыне. мы знаем. «Я жив не хлебом, а духом. И дух мой может пренебречь плотью»… И это в моем случае вовсе не значит броситься с крыши храма, ибо делаю я это не по своей воле, а в силу обстоятельств, которых теперь, сейчас изменить не могу… Мой дух еще может пренебречь плотью, и этим пересилить плоть, а я не пренебрегаю и не пересиливаю… Если я действительно искренен, когда при людях исповедую более полное, чем они, понимание и принимание учения Христа, если я искренен и вера моя живая, то это принимание Христа в сильнейшей сравнительно с другими степени должно дать мне больше воли, больше силы, чем у других… Здесь, очевидно, ошибка в моей вере. Я или исповедую бога только на словах, или же у меня в чем-нибудь ложное о нем представление. И только тогда, когда дух мой будет сильнее плоти, только тогда могу я признать, что Бог близок ко мне, что вера моя верна».

1 «Критика догматического богословия». См. прим. 1 к п. № 18 от 19 мая 1884 г., а также письмо № 27 от 1 октября 1884 г. и прим. 1 к нему.

2 «Соединение, перевод и исследование четырех Евангелий». См. прим. 3 к п. № 18 от 19 мая, а также письмо № 27 от 1 октября 1884 и прим. 1 к нему.

3 Две дочери — Татьяна 20 лет и Мария 13 лет, три маленьких мальчика — сыновья Андрей 7 лет, Михаил 5 лет и Алексей 3 лет и четырехмесячная дочь Александра.

4 Очевидно, отрадные впечатления последних недель заслонили для Толстого всё то чрезвычайно тяжелое, что он переживал в своей семье в течение всего лета и что постоянно отмечается им вплоть до 5 сентября в Дневнике, который с 13 сентября 1884 г. на очень долгое время прерывается.

* 29.

1884 г. Октября 10. Я. П.

Нынче — среда, 10, ѣду въ Кіевъ, т. е. къ Ге1 на недѣлю — самое большое, поэтому вашъ пріѣздъ соображайте съ этимъ. Въ Москву ѣдемъ 20-го. Послѣднее письмо ваше получилъ и радуюсь и боюсь зa васъ. Только что подумаешь: я побѣдилъ, и торжествуешь, какъ и готовь, въ ямѣ. Такъ со мной бываетъ. Обнимаю васъ.

Л. Толстой.

Письмо печатается впервые. Написано на оторванном полулистке почтовой бумаги. Вверху — пометка рукой Черткова: «10 октября 84, Я. П.», соответствующая дню написания письма, указанному в самом его тексте и подтверждаемая сведениями о времени отъезда Толстого в Киев.

Толстой вкратце отвечает здесь на три письма Черткова — от 4, 6 и 7 октября 1884 г., основной темой которых вновь является вопрос о невозможности женитьбы и о связанных с воздержанием тяжелых состояниях и искушениях.

Из двух последних писем видно, что Чертков переживает в это время полосу каких-то душевных брожений, что бывают «минуты очень трудные, тяжелые», что ему воспрепятствовали «искреннее человеческое сближение с одной девушкой», сестрой местной учительницы. В общем однако все эти письма говорят о том, что Чертков продолжает твердо выдерживать свою линию. Письмо от 6 октября кончаемся вопросом: «Скажите, можем ли мы с Бирюковым приехать к вам, если придется, так невзначай, на день, чтобы вместе подумать об издании? Это очень важно, ответьте».

В последнем из своих писем, от 7 октября, возвращаясь к обстоятельствам, которые держат его в беспокойном, неуравновешенном состоянии, Чертков говорит в заключение: «…Превозмогу, если бог даст, или сойду с ума, или умру — всё как Бог даст — все к лучшему».

1 Николай Николаевич Ге (1831—1894) — художник, друг Толстого. Учился в Киевском и Петербургском университетах, откуда перешел в Академию художеств. По окончании ее был командирован за границу, пробыл там четыре года и вернулся оттуда с картиной «Тайная вечеря», которая новизной реалистической трактовки темы произвела, по выражению В. Стасова, впечатление «громовое». Во время вторичной поездки за границу познакомился с Герценом и написал портрет его. Написал несколько выдающихся картин на исторические темы и ряд портретов современных ему писателей и художников. В 1875 г. покинул Петербург и навсегда поселился у себя на хуторе подле станции Плиски Киево-Воронежской ж. д., в Черниговской губ. В 1882 г., прочитав статью Толстого «О переписи», отвечавшую его собственным настроениям, отправился в Москву, чтобы познакомиться с Толстым, и вскоре сделался его близким другом и последователем. В январе 1884 г., имея доступ в его кабинет во время его работы, изобразил его на портрете читающим корректуры книги «В чем моя вера». В том же 1884 г. дважды посетил Толстого в Ясной поляне — в июле и в августе. В последнее десятилетие жизни написал несколько реалистических картин на темы из Евангелия, направленных к разрешению тех же религиозно-этических проблем, которые волновали Толстого. Кроме того Ге сделал иллюстрации к рассказу Толстого «Чем люди живы?» (изд., в виде альбома рисунков Ге, Пановым, М. 1886 г.) и к «Сказке об Иване-Дураке» (не изд.) Об отношении к Ге со стороны Толстого говорят не только многочисленные письма его к нему, но и некоторые записи в Дневнике Толстого. Так 24 июля 1884 г. во время приезда Ге он пишет: «… Ге очень хорош, ощущение, что слишком уж мы понимаем друг друга», и на следующий день, 25 июля: «…Вернулись домой с Ге. Прелестное чистое существо…»

Подробно о нем см. книгу В. В. Стасова: «Николай Николаевич Ге, его жизнь, произведения и переписка», изд. «Посредник», М., 1904, и книгу «Л. Н. Толстой и Н. Н. Ге. Переписка. Вступительн. статья и примечания С. П. Яремича, «Academia», М. — Л., 1930.

* 30.

1884 г., Октября 15. Я. П.

Сейчасъ вернулся. Пріѣзжайте сюда. Всѣ переѣзжаемъ Москву субботу.1

Толстой.

Текст, ранее не опубликованный, представляет собой телеграмму, посланную Толстым в Москву с железно-дорожной станции Козловка-Засека. На телеграфном бланке — пометка рукой Черткова: «№ 30». Служебные отметки указывают, что телеграмма подана 15-го. Относим ее к октябрю 1884 г. как на основании проставленного на ней архивного номера, так и на основании того, что, судя и по означенному на ней адресу Черткова (Москва, Мал. Дмитровка, дом Мансурова), и по содержанию, она бесспорно является ответом на небольшое письмо Черткова от 10 октября 1884 г.

В письме этом Чертков сообщает Толстому, что к его матери приехала тетка его по отцу, гр. Шувалова, и что, желая продлить ее пребывание в Лизиновке, он едет на два дня в Москву, чтобы заменить ее в праздничные дни при ее сыне, обучающемся в Катковском лицее. Дальше Чертков повторяет просьбу сообщить в Москву (указывается вышеозначенный адрес), может ли он приехать в Ясную поляну один или вместе с Бирюковым, которого он намеревается вызвать для этого из Петербурга, чтобы поговорить о задуманном народном издании. Письмо это, очевидно, пришло в отсутствие Толстого, ездившего в Черниговскую губернию к Ге, и телеграфный ответ его, посланный Толстым немедленно по возвращении, уже не застал Черткова в Москве.

1 Суббота приходилась в 1884 г. на 20 октября. На этот день, как сказано и в последнем письме Толстого, от 10 октября, назначен был отъезд всей семьи из Ясной поляны в Москву, но со дня отправления телеграммы до 20 октября оставалось еще достаточно времени, чтобы Чертков мог побывать в Ясной поляне.

* 31.

1884 г. Октября 31. Я. П.

Что вы дѣлаете? Я не писалъ вамъ отъ того, [что] каждый день ждалъ васъ. Особенно ждалъ, п[отому] ч[то] очень желалъ этого. Я двѣ недѣли прожилъ одинъ въ деревнѣ. Семья вся въ Москвѣ. Что ваше дѣло? Мнѣ оно теперь кажется желательнѣе, чѣмъ прежде. Я такъ привыкъ и такъ дорожу общеніемъ съ вами, что мнѣ очень недостаетъ вашихъ писемъ. Я странно и совсѣмъ особенно провелъ эти двѣ недѣли: мало работалъ, но много передумалъ и обо многомъ хотѣлось бы поговорить съ вами.1 Въ пятницу 2-го поѣду въ Москву, коли буду живъ. Тамъ увидимся, а лучше бы было въ деревнѣ. Передайте мой привѣтъ матушкѣ.2

Л. Толстой.

Воронежской губер.

Станція Россошь

Лизиновка

Владиміру Григорьевичу

Черткову.

Письмо печатается впервые. Представляет собой «открытку». В углу — пометка рукой Черткова: «1 ноября 84». Штемпеля: «Тула 1 ноября 84», «Россошь 3 нояб. 84». Датируем письмо, исходя из того, что оно было отправлено 1 ноября не со станции Козловка-3асека, а из Тулы, куда ездили по хозяйственным делам с раннего утра, а потому было написано, всего вероятнее, накануне, т. е. 31 октября.

Толстой не уехал с семьей в Москву, как предполагал в письме от 10 октября и телеграмме от 15 октября, а остался в Ясной поляне до 2 ноября. Комментируемое письмо его написано, очевидно, в ожидании писем от Черткова, которые должны были задержаться доставкой, так как согласно указаниям Толстого адресовались в Москву

1 О мыслях и настроениях Толстого этого времени дают представленье следующие строки письма его к Софье Андреевне, написанного в один из предшествующих дней: «Нынче я вспомнил, что мне 56 лет, и я слыхал и записал, что семилетний период — перемена в человеке. Главный переворот во мне был: 7 × 7 = 49, именно, когда я стал на тот путь, на котором теперь стою. Семь лет эти были страшно полны внутренней жизнью, уяснением, задором и ломкой. Теперь, мне кажется, это прошло, — это вошло в плоть и кровь, и я ищу деятельности на этом пути. И или я умру, или буду очень несчастлив, или найду деятельность, которая поглотит меня всего на моем пути. Разумеется, писательская, самая мне родственная и тянущая к себе». Быть может, в связи с этими мыслями стоят слова Толстого в комментируемом письме: «Что ваше дело [дело народного журнала]? Мне оно теперь кажется желательнее, чем прежде».

2 Привет, посылаемый в этом письме Толстым Елизавете Ивановне Чертковой, вызван, всего вероятнее, следующим сообщением Черткова в одном из предыдущих писем его, от 6 октября 1884 г.: «Спешу сообщить вам, что у меня теперь был очень тяжелый разговор с моей матерью по поводу вас. Насколько я мог заметить,… она огорчена тем, что вы не ответили на ее поручение из Англии [см. комментарии к п. № 22 от 24 июля 1884 г. и косвенный ответ на слова В. И. Чертковой в указанном письме]. Она искренно считает свои тогдашние слова вызванными теплым чувством к вам и желанием сблизиться с вами. И потому видит бессердечие или, как она сама выражается, «отсутствие христианской любви» к ней в том, что вы прямо не ответили ей… Одним словом, я вижу, что она вами очень интересуется (из за меня, к сожалению), хотела бы вас любить, вернее,