грех» Толстой обратился за советом к Сытину, но когда Сытин приехал к нему, Софья Андреевна, «будучи в лихорадке», «наговорила лишнее». Дальнейшие шаги со стороны Толстого к развязке этого дела выясняются из его писем: Сытин купил у Софьи Андреевны все напечатанные ею книжки. Из писем же Черткова видно, что Сытин немедленно написал ему о неприятном разговоре с Софьей Андреевной, но написал так, что на основании его письма нельзя было составить себе представления о вмешательстве в это дело самого Толстого. Вследствие этого, взволновавшись сообщением Сытина, Чертков и написал два письма — повидимому, одно за другим — Софье Андреевне, пытаясь разъяснить ей роль Сытина в деле «Посредника» и, может быть, дать ей понять, что, причиняя неприятность Сытину и нанося ему ущерб, она рискует интересами «Посредника», имеющего серьезное идейное значение. Толстому же он написал об этом, повидимому, несколько позже, потому что письмо это пришло с запозданием против писем его к Софье Андреевне. Но и это письмо Черткова, которое Толстой называет «взволнованным» (см. п. № 60 от того же числа, как настоящее письмо), тоже не сохранилось. 10 мая, еще не получив разъяснения Толстого, он пишет ему вторично — с просьбою сообщить ему о доверенности, которую Толстой выдал в свое время Софье Андреевне: очевидно, что ее право печатать произведения Толстого, отданные им народным издательствам, оставалось для него сомнительным, с нравственной же точки зрения — даже недопустимым. О последнем можно судить по письму его к Толстому от 12 мая (см. комментарии к п. № 60).

Почти одновременно с теми письмами Черткова к Софье Андреевне, на которые Толстой отозвался настоящим письмом, он получил письмо Черткова от 8 мая. Хотя Толстой и не ответил на это письмо, но в виду его значения приводим его почти полностью: «С разных сторон меня предупреждают, что кресты на обложках наших изданий вредят их распространению… — пишет Чертков. — У многих крестьян существует и постоянно усиливается такая ненависть к попам, что они с предубеждением смотрят на всё, что напоминает им наше духовенство, и поэтому крест на наших обложках их сразу отталкивает. Слышу я такие отзывы от лиц, сочувствующих нашим изданиям и усердно их распространяющих. Они видят, что сплошь да рядом предпочтение отдается обыкновенным лубочным изданиям именно из-за этого обстоятельства. На этом основании, предлагаю вам выпускать наши книжки с тою же пословицею, но без креста… — Я получил сведения о том, что Победоносцев думает предпринять против меня меры из-за того, что я распространяю «направо и налево» ваши рукописи, «завел какие-то литографские станки» и т. п. Хотя я и считаю себя в этом деле на вполне законной почве, так как мой копировальный прибор пропущен таможнею после тщательного осмотра, гектографы вообще разрешены и я давал только своим личным знакомым копии с рукописей, полученных также от знакомых, и притом таких рукописей, которых обращение в таком виде никогда не было официально объявлено незаконным, — несмотря на все это, я думаю, однако, прекратить дальнейшее распространение в России ваших рукописей, во-первых, потому что не хочу этим повредить делу народных изданий, которое мне дорого, как единственное средство, пока мне доступное, для возвращения крестьянам моего неоплатного долга. А, во-вторых, потому что я знаю, что сочинения ваши всё равно будут распространяться и читаться всеми, кто искренно ими интересуется. — На вас Победоносцев смотрит как на известного сумасшедшего и, мне говорили, не собирается вас трогать, в виду вашего положения общественного и семейного. Меня же он считает деятельным распространителем вашего революционного учения и при первом случае готов меня заключить в сумасшедший дом или сослать. Вот, что мне говорили от лица человека, лично с ним говорившего про это, и я хотел вам всё это передать на всякий случай». — Что касается несохранившейся телеграммы Черткова, которая была получена в те же дни и на которую Толстой отвечает в последнем абзаце своего письма, то несомненно, что она заключала в себе просьбу прислать ему продолжение переписываемой для него книги Толстого «Соединение, перевод и исследование 4-х Евангелий» (См. прим. 3 к п. № 18 от 19 мая 1884 г.).

1 Классные дамы — Марья Александровна Шмидт (1844—1911) и Ольга Алексеевна Баршева (ум. в 1893 г.) — «классные дамы» или «надзирательницы» Николаевского женского училища при Воспитательном доме в Москве. В апреле 1884 г., прослышав, что почитаемый ими автор «Войны и мира» написал какое-то «Евангелие» и горячо интересуясь религиозными вопросами в духе господствующей церкви, они принялись наивно отыскивать «Евангелие» Толстого в книжных лавках, а когда им объяснили, что оно запрещено, решили всё же познакомиться с ним при посредстве самого Толстого. С этой целью они и явились к Толстому, о чем имеется отметка в Дневнике Толстого от 20 апреля 1884 г. Он принял их ласково и дал им рукописный текст своего Евангелия, которое сначала очень смутило их реалистическим подходом к евангельским событиям, но в конце концов настолько увлекло их постановкой моральных вопросов, что вскоре они сделались последовательницами Толстого и, отказавшись от своих обязанностей в училище, связанных с исполнением церковных обрядов, стали зарабатывать свой хлеб перепиской запрещенных сочинений Толстого. В 1886 г. они уехали на Черноморское побережье в земледельческую колонию Озмидова и, научившись физическому труду, жили своим маленьким хозяйством вдвоем, в очень глухих местах. После смерти Баршевой, 20 февраля 1893 г., Толстой писал М. А. Шмидт: «… Как вспомню теперь О[льгу] А[лексеев]ну, так слезы навертываются от умиленья. Вспоминаю ее шутки, ее отношение к вам, ее покорность, ее тихую ласковость и совсем яснее, лучше понимаю ту самую внутреннюю ее душу». В дальнейшем М. А. Шмидт поселилась в избушке на хуторе Татьяны Львовны Толстой, Овсянниково, в 5 верстах от Ясной поляны, и добывала средства к существованию продажей овощей и ягод со своего небольшого огорода и молока от своей коровы. Отношения ее с Толстым, как и со всей его семьей, приняли характер тесной дружбы. Толстой глубоко ценил, любил ее, доверял ее суждениям. Вся ее жизнь, начавшаяся в довольстве (она была дочерью очень состоятельного профессора московского университета), но с юности протекавшая в неустанном труде, который она несла легко и бодро, как жизнерадостный от природы человек, была для него образцом нравственной доблести. Еще в 1897 г., в Дневнике своем от 10 декабря, он писал о ней: «Ей 54 г., она слабогрудая, почти всегда больная, не переставая работает и не позволяет себе пользоваться трудом других», а в Дневнике от 18 февраля 1909 г. он говорит о ней: «Не знал и не знаю ни одной женщины духовно выше Марии Александровны». См. о ней также посвященный ей очерк в книжке T. Л. Сухотиной-Толстой «Друзья и гости Ясной Поляны», М., 1923, и книжку Е. Е. Горбуновой-Посадовой: «Друг Толстого Мария Александровна Шмидт», М., 1929 г.

2 О Л. Е. Оболенском см. прим. 8 к п. № 46 от 24 февр. 1885.

3 Рассказ Толстого, к которому обещали сделать картинку сначала Прянишников, затем Вл. Маковский и о котором до этого времени ни разу не упоминалось в письмах Черткова, как о знакомом ему, — «Девченки умнее стариков» (см. прим. 2 к п. № 53 от 16 апреля 1885 г.).

* 60.

1885 г. Мая 10—11. Москва.

Маленькое письмо это было написано, когда получилъ ваше и предисловіе къ Севас[топольскимъ] разсказамъ.1 Предисловіе прекрасно — возвращаю назадъ. Письмо ваше очень взволнованное, и мнѣ васъ жалко. Все дѣло произошло отъ необдуманныхъ словъ,к[оторыя] сказала жена Сытину. Сытину я не позволю потерпѣть убытка. Вы будьте въ этомъ спокойны. Мысль моя избавить жену отъ хлопотъ, предложивъ Сытину купить (я даже и не думалъ предлагать ему купить, а только хотѣли посовѣтоваться съ нимъ, какъ развязаться съ этими изданіями. Онъ предложилъ мнѣ). Такъ мысль эта пришла мнѣ потому, что я думалъ, эти изданія, пущенныя почти по той же цѣнѣ, какъ и Сытинскія, по 11/2 [копѣйки], не только не затруднятъ его, а будутъ полезны, чтобы ими замѣнять тѣ, к[оторыя] требуютъ въ книжныя лавки и земства, и чтобы Сытинскія — наши шли глубже въ народъ. Такъ оно и кончилось. — Здоровье мое не нехорошо, а такое весеннее, желчное слабое состояніе, к[оторое] довольно долго продолжалось. — Я чуть не 30 лѣтъ впереди васъ и въ такихъ со многихъ сторонъ счастливыхъ, естественныхъ условіяхъ, что мнѣ должно быть спокойнѣе васъ, но мнѣ грустно зa ваше безпокойство, недовольство. И вамъ слѣдуетъ радоваться и благодарить Бога всегда. Сейчасъ получилъ Сократа отъ Калмыковой.2 Это будетъ превосходно, но ужасно боюсь за цензуру. Какіе ваши планы были объ этомъ? Въ Москвѣ или Петербургѣ?3 Бирюкова поцѣлуйте отъ меня.

Л. Т.

Полностью печатается впервые. Маленький отрывок был помещен в ТЕ 1913 г., отд. «Письма Л. Н. Толстого», стр. 20. На подлиннике рукой Черткова пометка: «11 мая 85». По началу письма видно, что оно написано в один день с предыдущим письмом. Датируем его 10—11 мая на том же основании, как и предыдущее.

Настоящее письмо является ответом на несохранившееся письмо Черткова, которое Толстой называет «взволнованным» и которое, несомненно, касалось вопроса о напечатании С. А. Толстой трех рассказов Толстого, изданных «Посредником», и разговора ее с Сытиным (см. комментарии к предыдущему письму, № 59).

1 Предисловие к «Севастопольским рассказам» Толстого («Севастополь в декабре месяце», «Севастополь в мае 1855 г.», «Севастополь в августе 1855 г.»), напечатанным впервые в «Современнике» 1855 г. №№ 6 и 9, 1856 г. № 1, которые предназначались в сокращенном виде для издания в «Посреднике», было написано Чертковым и Бирюковым. Печатание книжки однако задержалось, вероятно, из-за сокращения толстовского текста, так как решено было выкинуть не только патриотические вставки, сделанные в «Современнике» цензурою, но и упростить написанное Толстым. Задача эта была выполнена, с точки зрения редакции «Посредника» и самого Толстого вполне удовлетворительно, только весной 1886 г. Н. Л. Озмидовым (о нем см. прим. 1 к п. № 3 от 24 января 1884 г.); об оценке Чертковым его работы над «Севастопольскими рассказами» см. письмо Черткова от 4 апреля 1886 г. в комментариях к п. № 105 от 11 апреля 1886 г. Книжка вышла в 1886 г. под заглавием «Осада Севастополя» (сокращено по «рассказам о севастопольской обороне» Льва Толстого)», М. 1886. На обложке — рисунки М. Малышева.

2 См. прим. 10 и 11 к п. № 55 от 2 мая 1885.

3 Спрашивая Черткова о том, где он намерен проводить через цензуру книжку Калмыковой о Сократе,