Толстой имел в виду, что московская цензура была еще тяжелее, чем петербургская. Наиболее рискованные с этой стороны книжки «Посредника» представлялись в цензуру не в Москве, иногда даже не в Петербурге, а где-нибудь в провинции и притом не от редакции «Посредника», а от имени кого-нибудь из сотрудников или друзей ее.
Отвечая на это и предыдущее письмо Толстого, Чертков 12 мая пишет ему: «Спасибо вам, добрый Лев Николаевич, за ваши последние два письма. Они меня сразу успокоили, и я, разумеется, жалею, что беспокоил вас своим беспокойством. Произошло недоразумение. Из письма Сытина я понял, что вы не знаете про это дело с изданиями вашей жены, и подумал, что помимо вас делается с вашими рассказами то, что не хорошо, что противоречит их содержанию. Если б я знал, что вы сами знаете, то, конечно, был бы совсем спокоен и не вмешивался бы. Простите мою горячность. — Здесь всё слава богу благополучно, и я много занимаюсь складом… Завязываются сношения с сельскими учителями и земствами, и весьма нужно нам всем сообща выработать на первых же порах определенную систему отношений к ним для лучшего удовлетворения их запросов и избежания всевозможных недоразумений. Павленков [Флорентий Федорович, издатель популярных научных книг] здесь охотно взялся представлять в цензуру наши рассказы. Ему лучше всего отдать Сократа… Пожалуйста, если какая-нибудь урезка постигнет какой-нибудь из ваших рассказов или текстов, то раньше, чем помириться с этим, пришлите их ко мне для испытания здешней, более, говорят, самостоятельной цензуры». Ответ на комментируемое письмо Толстого, с высказанной в нем мыслью о полезности изданных Софьей Андреевной книжек «для удовлетворения книжных лавок и земств», заключается в письме Черткова от 14 мая, адресованном Софье Андреевне. Считаем уместным привести здесь это письмо в значительной его части, тем более, что оно дает интересные дополнительные сведения об организации коммерческой стороны «Посредника», особенно близкого Толстому в этот период его жизни, и вместе с тем до некоторой степени заменяет те несохранившиеся письма Черткова, которые, судя по ответам на них, несомненно взволновали Толстого. «Графиня, — пишет Чертков, — письмо ваше я получил вчера и так обрадовался тому, что вы не рассердились на меня за мои письма к вам. Еще накануне я получил письмо от Льва Николаевича, в котором он сообщил, что всё дело уладилось благополучно. Я и не думал бы вмешаться, если б знал, что он участвует в переговорах с Сытиным… Вы говорите, что вы выпустили издание, которое самому Сытину в убыток. Это не совсем так. Первый выпуск действительно не дал ему никакого барыша и вызвал даже небольшую издержку. Но он пошел на это именно потому, что при получении от Льва Николаевича разрешения издавать эти три рассказа, количество не было ограничено, и, зная, что цель Льва Николаевича — возможно удешевить эти книжки, он довел продажную цену до минимума, рассчитывая, что убыток покроется дальнейшими выпусками этих рассказов, что он этим осуществит желание Льва Николаевича и вместе с тем поднимет значение своей фирмы… Невозможно из лавки продавать неизвестные книги одним покупателям, а другим отказывать. Все свои издания Сытин, как и всякий другой издатель, продает каждому, кто обращается к нему за ними, не входя в разбор того, к какому разряду торговцев его следует причислить, что и было бы невозможно… Да и цель самого содержания издаваемых нами книг — удовлетворение потребностей, общих всем людям вообще, а не именно только тех, кто покупает книги у коробочников. Здесь напр., в нашем складе, и вообще в городских книжных лавках, покупают люди, у которых не бывают коробочники, а между тем это люди бедные, дети, мелкие ремесленники, фабричные… не могущие покупать хорошие книги по их дороговизне. Для этих несчастных людей громадное значение имеет возможность приобретения хорошего чтения за самую низкую цену. Если б вы видели, с каким удивлением и с какою радостью они накидываются на рассказы вашего мужа, ставшие им доступными, вы бы сами стали от души радоваться — я в том уверен. Вот, Софья Андреевна, я вам сказал, что мог, рассчитывая, что вам будет приятно знать, какое доброе дело сделал Лев Николаевич, доставив возможность покупать некоторые его рассказы тем, кто больше всего в них нуждается, и бедности которых мы все обязаны всеми нашими преимуществами обстановки, образования и даже воспитания. Этот наш долг всегда останется неоплатным».
* 61.
1885 г. Мая 13—14. Москва.
Посылаю вамъ этотъ разсказецъ къ картинкѣ;1 мнѣ обѣщали сдѣлать картинки, да никто не сдѣлалъ. Не сдѣлаетъ ли кто въ П[етер]б[ургѣ]? —
Довѣреность эта года уже 4 дана мной женѣ на всѣ мои права по всему имуществу и въ томъ числѣ и изданіе сочинений.2 Вы все это забудьте. Сытину не будетъ ни убытковъ, ни непріятностей. И жена въ душѣ вѣроятно чувствуетъ, что она согрѣшила. A согрѣшившему хуже.
Л. Т.
Полностью печатается впервые. Первый абзац напечатан в ТЕ 1913 г., отд. «Письма Л. Н. Толстого», стр. 20. На подлиннике пометка рукой Черткова: «14 мая 85», — вероятно, согласно штемпелю отправления. Датируем расширительно.
Письмо это является ответом на письмо Черткова от 10 мая, написанное до получения двух последних успокоивших его писем Толстого и потому возвращающееся к вопросу о праве С. А. Толстой на произведения ее мужа. Приводим из этого письма то, что относится к данному вопросу (другая его часть, представляющая собой ответ на предшествующие письма Толстого, цитирована выше в заключительном комментарии к п. № 58).
Чертков пишет: «Я решился остаться здесь, в Петербурге, еще немного, пока окончательно выяснится вопрос об изданных нами ваших трех рассказах. Если будет нужно, могу и съездить в Москву на один день… Пожалуйста, Лев Николаевич, сообщите мне о доверенности, которую вы дали вашей жене. А то я не могу понять, в чем дело. А также, если можно, дайте Сытину письменное разрешение. Сообщите мне, как устроилось дело и следует ли мне высылать 1000 р.». Просьба о «письменном разрешении Сытину» была вызвана очевидно тем, что Софья Андреевна, в разговоре с Сытиным, оспаривала его право, как издателя «Посредника», на печатание рассказов ее мужа, написанных до 1883 г., ссылаясь на выданную ей Толстым доверенность, на основании которой она считала себя как бы собственницей напечатанных им рассказов (см. комментарий к п. № 59 от 10—11 мая). Вопрос Черткова, нужно ли выслать Софье Андреевне 1000 рублей, вероятнее всего, был вызван каким-нибудь указанием ее в разговоре с Сытиным на то, что убытки ее, понесенные на своем издании рассказов вследствие конкуренции его с изданием «Посредника», простираются до 1000 рублей. В виду неосновательных нападок ее на Сытина, Чертков, по-видимому, хотел выслать названную ею сумму из своих средств. Но, как мы уж видели из письма Толстого от 10—11 мая (№ 59), Сытин купил у Софьи Андреевны за 900 рублей все нераспроданные экземпляры ее издания, и этим инцидент был исчерпан.
1 «Рассказец к картинке» — либо рассказ Толстого «Девченки умнее стариков», который он обещал выслать Черткову в письме от 10—11 мая (№ 59. См. прим. 3 к этому письму), либо, как полагает А. К. Черткова, — рассказ о докторе, спасшем ребенка и поплатившемся за это своей жизнью, написанный кем-то из знакомых Толстого (см. прим. 7 к п. № 55 от 2 мая 1885 г.). По сообщению А. К. Чертковой, эскиз для картинки на эту тему по просьбе Черткова был сделан Репиным, но остался незаконченным и неизданным.
2 Доверенность эта была выдана Толстым Софье Андреевне не за четыре, а лишь за два года до написания настоящего письма — 21 мая 1883 г. См. комментарии к п. № 59 от 10—11 мая 1885 г.
* 62.
1885 г. Мая 13—14. Москва.
Владиміръ Григорьевичъ
Податель сего Ершовъ, братъ несчастнаго студента Петр[овской] Академіи, взятаго по очень неважному дѣлу, но сидящаго цѣлую зиму в острогѣ.1 Онъ теперь боленъ и лежитъ съ опухающими ногами въ острожной больницѣ — хлопочатъ его взять хоть на поруки, если не выручить. Помогите, какъ можете. Если нельзя черезъ вашихъ, то нельзя ли черезъ Шаховскаго,2 попросите его отъ меня. — А я напишу ему, если надо.
Вчера провелъ вечеръ съ Оболенскимъ. Онъ очень хорошъ. Письмо Сибирякову послалъ.
Л. Т.
Печатается впервые. Подлинник написан на четвертушке писчей бумаги, представляющей собой с обратной стороны незачеркнутый отрывок какой-то четко переписанной рукописи. На письме рукой Черткова помечено: «14 мая 85, М.». Письмо это было доставлено не через почту, а потому проставленная Чертковым дата против обыкновения не может рассматриваться как соответствующая штемпелю отправления, но обозначает либо день получения письма, либо день его написания согласно указанию «подателя» его. Указываем дату расширительно: 13—14 мая.
С такой же просьбой относительно «студента Петровской академии Ершова» Толстой обращается одновременно и к В. В. Стасову в письме, напечатанном в т. 63 и датированном 12 мая. Очевидно, что дело это, как и все такого рода дела, он принял очень к сердцу. Из ответного письма Черткова от 16 мая видно, что он со своей стороны взялся за дело очень горячо: успел побывать уже и у своего прежнего товарища по военной службе Д. Ф. Трепова, сына известного градоначальника Петербурга Ф. Ф. Трепова, и у некоторых других лиц, а на следующее утро собирался итти к гр. И. И. Воронцову-Дашкову (1833—1916), бывшему министру двора при Александре II и другу детства Александра III. В дальнейших письмах Чертков сообщает о новых шагах своих по этому делу.
1 Сведения о студенте Петровской академии Константине Ершове имеются в био-библиографическом словаре «Деятели революционного движения в России», т. I, М. 1928. С 1883 г. он состоял членом центрального народовольческого кружка. В ноябре 1884 г. был арестован и заключен в тюрьму. В начале июня 1885 г. выпущен на поруки. Действительно, после того как 29 мая 1885 г. Чертков сообщил Толстому, что, судя по письму к нему гр. Воронцова-Дашкова, Ершов «сильно замешан», а потому надежды на его освобождение мало, уже 4 июня он пишет Толстому о получении другого письма Воронцова-Дашкова — с известием, что Ершов будет освобожден. К этому он прибавляет: «Боюсь только, что освобождение Ершова теперь мало принесет ему пользы, так как по словам его брата он совсем плох здоровьем». Строки эти подтверждаются и вышеуказанным словарем, где говорится, что 11 ноября того же 1885 г. Ершов, находившийся в то время в Кременчуге, умер от чахотки. — О брате Константина Ершова, который приехал в Петербург хлопотать о нем с письмами Толстого, сведений получить не удалось.
2 Дмитрий Иванович Шаховской (р. в
