же книги о китайских религиях всё ж таки прошу вас выслать мне по возможности безотлагательно: одно не может заменить другое. Зарабатывать свои домашние расходы переводами я непременно хочу. С нового года начинается это мое новое денежное положение и я хотел бы заняться именно этими китайскими религиями, отрываясь от них лишь для того, чтобы переводить на английский ваши писания. Выехать отсюда я во всяком случае не могу раньше 10-го января; и этому может легко что-нибудь помешать; и потому очень прошу вас, если возможно, т. е. если они вам самим не нужны, выслать мне эти книжки сейчас же».
1894
* 360.
1894 г. Января 17. Москва.
Письмо получилъ.
Публикуется впервые. Телеграмма. На бланке: «Подана 17-го/І — 1 ч. 22 м. пополуночи. Из Москвы». На подлиннике надпись черными чернилами рукой Черткова: «№ 357. Москва 17 Янв. 1894».
Ответ на письмо Черткова от 13 января. Чертков просил сообщить о получении его письма телеграммой (см. прим. к письму № 361).
* 361.
1894 г. Января 17. Москва.
Получилъ сейчасъ ваше письмо, милый другъ В[ладиміръ] Г[ригорьевичъ], и послалъ телеграмму. Радуюсь увидать Галю и васъ. Только не откладывайте, если можно, пріѣзжайте поскорѣе. Мы — т. е. я съ дочерьми, собираемся уѣхать къ Ильѣ въ Чернской уѣздъ (это 3 часа ѣзды по жел[ѣзной] доро[гѣ] отъ Ясной); должно быть около 20, т. е. между 18 и 24.1
Илья уѣзжаетъ нынче на 11/2 мѣсяца за границу, а жена его беременная остается съ дѣтьми одна.2 Наше пребываніе у нея будетъ и ей пріятно и намъ. Разумѣеется, постараемся сдѣлать такъ, чтобы свидѣться съ вами. A уѣхать очень хочется. Очень я усталъ отъ суеты. Всё люди хорошіе и пріятно ихъ видѣть, но ихъ слишкомъ много. —
Жаловаться за границей мнѣ также противно. Но я чувствовалъ себя вынужденнымъ что нибудь сдѣлать. Главное дурно въ прошеніи — прошеніе.3 Просить объ этомъ нельзя. Какъ просить убійцу, чтобъ онъ не жарилъ моего ребенка? Можно и должно не просить, а образумливать его. И это надо дѣлать. И вы это то хотите дѣлать, и прекрасно.
Я очень усталъ.
Цѣлую васъ. Мой радостный привѣтъ Галѣ. Дай Богъ ей здоровья.
Л. Толстой.
Публикуется впервые. На подлиннике надпись черным карандашом рукой Черткова: «№ 356 Москва Январь 1894 г.». Письмо датируется на основании содержащегося в нем указания, что оно написано в один день с отправленной Толстым Черткову телеграммой (см. № 356), т. е. 17 января 1894 г.
Ответ на письмо от 13 января, в котором Чертков писал: «Сейчас пользуюсь случаем, чтобы (несмотря на мнение Хилкова о том, что только обнародование за границей может помочь) попросить вас продолжать вашу мудрую политику не передавать этого дела в базар заграничной агитации против России до свидания со мной. Мы собираемся на этих днях ехать в Петербург, чтобы хлопотать о любовном, беззадорном обнаружении там правды, которая может раскрыть глаза государю. И теперь всякая заграничная статья могла бы испортить непоправимо этот первый и самый надежный шаг. Если же он не удастся (а я думаю, что он удастся), то всегда можно обнаруживать правду за границей — это не уйдет. Единственная причина нашего теперешнего маленького замедления та, что Гале необходимо хоть чуточку оправиться от последнего третьегоднешнего самого сильного припадка сердцебиения, который ее совсем повалил. Мы хотим ехать вместе, потому что разлучиться не решаемся при ее теперешнем состоянии. К тому же она лучше кого-либо поможет бедной Цецилии Владимировне опомниться и отстраниться от того лживого прошения, которое дьявол внушил ее советчикам и которое может погубить всё дело. (Об этом мы уже телеграфировали и написали ей.)» Далее Чертков пишет, что предполагает поехать в Петербург на 6 недель, и просит Толстого телеграфировать о получении этого письма.
1 Толстой имеет в виду поездку в имение своего сына Ильи Львовича Гриневка, находившееся в Чернском уезде Тульской губ. (см. письмо № 362).
2 Софья Николаевна Толстая, рожд. Философова (1867—1934). Дети И. Л. и С. Н. Толстых: Анна (р. 24 декабря 1888 г.) и Михаил (р. 10 октября 1893 г., ум. 28 марта 1919).
3 Толстой имеет в виду прошение на имя Александра III, в котором жена Д. А. Хилкова, Ц. В. Винер, просила отдать ей обратно отнятых у нее и переданных матери ее мужа детей. Ц. В. Винер проездом в Петербург остановилась в Москве на 2 и 3 января 1894 г. с целью посоветоваться с Толстым о своем деле и показать ему прошение. Об этом прошении T. Л. Толстая сообщала Черткову в письме от 6 января 1894 г.: «Папа ей дал письмо к вашей матери и к Кони, чтобы он помог написать ей прошение, а то кто-то — Джунковские, кажется — написал такое нехорошее прошение, «это просто неприятно читать. В нем она обещается сделать из своих детей верных слуг отечеству и пишет, что если она, как лютеранка, не придавала значения церковным обрядам, тем не менее старалась воспитывать их в христианском духе. Я отнюдь не осуждаю ее за это, но это еще раз показало мне, какая сильная это страсть к детям и что она может заставить мать сделать. Я спрашивал ее — ее муж против ли ее хлопот. Он это и пишет к Анненковой и пишет, что он думает, что только разоблачение этого дела за границей может чем-нибудь помочь» (AЧ). Об отношении Толстого к этому прошению см. письмо Толстого к Д. А. Хилкову от 30 января 1894 г. (т. 67).
* 362.
1894 г. Января 23. Козловка-Засека.
Поѣхалъ до перваго Чернь до десятаго Ясную.
Публикуется впервые. Телеграмма. На подлиннике надпись чернилами рукой Черткова: «№ 358, Козловка. 23 янв. 24». На бланке: «Подана из Козловки 23 января 8.30 пополудни».
Толстой выехал из Москвы вместе с дочерьми Марией Львовной и Татьяной Львовной, из которых первая прямо проехала в Ясную поляну, а вторая проехала с отцом в имение И. Л. Толстого Гриневку в Черненом уезде Тульской губернии.
* 363.
1894 г. Февраля 8. Тула.
Давно ужъ поджидаю отъ васъ извѣстій, дорогой другъ, и очень обрадовался, получивъ ихъ черезъ Емельяна.1 Кромѣ того, вчера еще получилъ Поша, кот[орый] у насъ, отъ васъ письмо. Вѣрно и мнѣ есть письмо въ Москву, да мнѣ не переслали. Емельяна я очень полюбилъ. Какой понятный мнѣ и родственный по духу человѣкъ! Я никогда не ожидалъ его такимъ. Въ особенности поразили меня въ немъ ясный и твердый умъ, спокойствіе и правдивость. И какъ хорошо то, что онъ освободился отъ узъ учительства. Эта формальная ступень молоканства2 составляла и составляетъ, я думаю, главное препятствіе для распространенія истины и установленія царства божія. Лучшіе люди, кот[орыхъ] я знаю изъ народа, — такихъ я знаю трехъ — совершенно свободны отъ всякой формы. И они-то и подобные имъ, теперь — передовые борцы, дѣлающіе дѣло божіе. Я въ первый разъ по Емельяну узналъ силу этой мертвящей организаціи, и это мнѣ было очень поучительно. Спасибо вамъ, что вы мнѣ доставили эту радость и въ такихъ хорошихъ условіяхъ. Дай Богъ, чтобы онъ и другихъ перетащилъ за ту грань, за к[оторую] онъ перешелъ. — Какъ много важныхъ значительныхъ для насъ событій: насиліе надъ дѣтьми Хилкова, смерть Дрожжина.3 Непремѣнно надо написать его житіе. Вы не можете дѣлать всего и, кромѣ того, теперь, когда Галя больна. Вы не отрывайтесь отъ начатаго вами дѣла описаній, обращеній или скорѣе возвращеній людей домой, а пусть Евг[еній] Ив[ановичъ] пишетъ, т[акъ] к[акъ] онъ вызывается.4 Мнѣ говорили, что онъ передъ самой смертью заплакалъ. Что значутъ эти слезы? Мнѣ кажется, что они значутъ умиленіе передъ собой. Чтò бы онѣ ни значили, они очень трогаютъ меня. Ем[ельянъ] говорилъ мнѣ, что вы жалѣете, что вы дѣлали всё для его тѣла и всѣ эти дѣла были тщетны, но не попытались сдѣлать что-нибудь для его души.5 Я думаю, что тѣ, которые посѣтили больныхъ и заключенныхъ, сдѣлали это для Христа, для истины, и потому сдѣлали это для души каждаго. Чтó Изюмченко?6
Не7 пришлось вамъ похлопотать, повліять на дѣло Хилковой, и мнѣ очень жаль этаго.8 Прошеніе, которое написалъ ей Кони9 и к[оторое] я читалъ, не такъ дурно, какъ первое, но мнѣ, главное, не нравится, какъ будто признаніе права отнимать дѣтей и просьба о томъ, чтобы ихъ отнимали такъ, а не иначе. Бедной Хилковой пришлось быть въ передовой линіи и пострадать для другихъ. Я твердо увѣренъ, что этотъ поступокъ съ нею будетъ послѣдній и что они опомнятся. Знаю, что все это тяжело отозвалось въ душѣ Гали и всѣмъ сердцемъ сочувствую ей. Но не могу не сказать, что надо быть неуязвимымъ; что насколько мы уязвимы, настолько мы грѣшны, настолько намъ тяжело. Не то, чтобы не страдать, когда отнимаютъ дѣтей, — я представляю себѣ, что бы я испыталъ, если бы отняли и начали развращать моихъ дочерей, — а страдать и испытывать, имѣть такую радость, к[оторая] уравновѣшивала эти страданія, кот[орая] дѣлала бы то, что эти жертвы были бы радостными жертвами. Талисманъ для этаго, претворяющій печаль въ радость, для меня есть главное — память о смертномъ часѣ. Правда, что мнѣ легче, п[отому] ч[то] я старъ и стою одной ногой въ гробу, но это возможно и молодому такъ же, какъ возможно молодому умереть. Ну, отнимутъ у меня моихъ дѣтей. Что же я могу сдѣлать, когда я всякую минуту могу умереть? Все равно, когда я умру, мои дѣти могутъ остаться въ томъ положеніи, въ к[оторое] они поставлены теперь. Стало быть, мои заботы и горе объ этомъ безполезны. А вотъ, какъ бы мнѣ не сдѣлать чего нибудь такого, что обезсмыслило бы всю мою жизнь и можетъ быть въ послѣднюю минуту своей жизни. Великое счастье — свобода, к[оторая] даетъ неуязвимость, и ее надо пріобрѣтать, тѣмъ болѣе, что мы волей-неволей приближаемся къ ней.
Очень хочется васъ увидать, хочется чѣмъ-нибудь послужить вамъ, т. е. вамъ и Галѣ. Надѣюсь, что ей лучше. Пишите, пожалуйста. Лева теперь въ Парижѣ, разочаровался въ Cannes и хочетъ вернуться.10 Здоровье его не лучше. И странное дѣло, это физическое нездоровье нисколько не безпокоитъ меня. То, что онъ прибавилъ или убавилъ вѣса, оставляетъ меня совершенно равнодушнымъ, тогда какъ всякая малѣйшая часть золотника его нравственнаго вѣса чувствительна мнѣ и трогаетъ меня.
Я все продолжаю толочь воду въ Тулонской ступѣ,11 т. е. не могу кончить. Вѣрно есть что-то недодуманное. Battersby прислалъ мнѣ критики разныхъ reverend’овъ12 на отрывки изъ Ц[арства] Б[ожія], к[оторые] были напечатаны въ New Review.13 Всѣ очень плохи, все лживое, старое, но одна очень понравилась
