мнѣ и напомнила васъ. Онъ говоритъ, что я отступаю отъ того, что я проповѣдую, т. е. любовь, жестоко и грубо нападая на духовенство, упрекая его въ лжи и корысти. Если придется писать послѣсловіе, я воспользуюсь этимъ, чтобы признать справедливость этого упрека.
Ну, теперь прощайте. Хорошо бы до свиданья. Ем[ельянъ] пошелъ покупать самоваръ, а я пишу это на постояломъ дворѣ,14 гдѣ сижу одинъ. Дня черезъ три поѣдемъ въ Москву.
Мнѣ очень хорошо было у Илюши, гдѣ я жилъ съ Таней и его женой и дѣтьми, онъ за границей и теперь тутъ пріятно.15 Ждемъ Ге старшаго.
Л. Т.
Публикуется впервые. На подлиннике надпись рукой Черткова чернилами: «№ 359. Тула 8 февр. 94». Дата эта подтверждается тем обстоятельством, что Н. Н. Ге, которого, повидимому, Толстой ждал в Туле в день написания этого письма, приехал 8 февраля.
Комментируемое письмо является откликом на вести о Чертковых, которые сообщил Толстому приехавший в Ясную поляну из Воронежской губернии Е. М. Ещенко.
1 Емельян Максимович Ещенко (р около 1845 г.) — крестьянин Острогожского уезда Воронежской губ., перешедший из православия в секту «людей божьих», называемых «хлыстами», и являвшийся руководителем общины этих сектантов в деревне Гирлы, близ имения Чертковых. Познакомившись через Черткова с религиозно-этическими взглядами Толстого, решил отказаться от обрядности, свойственной секте «людей божьих», и оставил руководство религиозной общиной своих прежних единоверцев. Его автобиография «Житье Е. Ещенко» хранится в сектантском архиве Черткова (ГТМ). О нем см. т. 86, стр. 7 и 8. В Дневнике Толстого от 9 февраля записано о посещении Ясной поляны Е. М. Ещенко: «Этот очень понравился нам. А мне был особенно интересен тем, что уяснил мне смысл сектантства. Он старшой был и отказался. Все молокане, штундисты одинаково организованы и заимствуют свою организацию друг у друга. Та же внешняя обрядность и подчиненность власти, как и у православных, и потому то же подобие благочестия, т. е. лицемерие».
2 Молокане — секта, появившаяся во второй половине XVIII века в Тамбовской губернии и широко распространившаяся, особенно в Поволжье и на юго-востоке России. Молокане отрицают обряды и иерархию церкви, но признают книги ветхого и нового завета, символически толкуя содержащиеся в них описания чудес.
3 Е. Н. Дрожжин скончался в Воронежской тюрьме 27 января 1894 г.
4 Е. И. Попов писал Черткову в письме от 6 февраля 1894 г. из Москвы: «Дрожжин умер. Нам здесь всем кажется, что следует, как можно скорей, издать его дневники, письма, его биографию, из которой бы ясно было значение его жизни, подвига, смерти. Это именно теперь было бы своевременно, когда у всех так сильно впечатление от его мученичества и когда так интересует и распространяется «Царство Божие». Книга эта была бы разъяснением значения его поступка, а его жизнь была бы прекрасной иллюстрацией к ней, указывающей то, что следует делать, или, по крайней мере, к чему должно готовиться всякому искреннему человеку. Конечно, ты бы во сто раз лучше это сделал, так как был близок к Дрожжину, но я знаю, что ты сейчас занят Хилковыми, и мне хочется заняться этим. Я писал об этом Льву Николаевичу и жду от него ответа или совета» (AЧ).
Толстой сочувственно отнесся к намерению Е. И. Попова, посоветовав ему, однако, списаться с Чертковым. По дальнейшим письмам Е. И. Попова к Черткову, хранящимся в архиве Черткова, видно, что первоначально Чертков предполагал сам с помощью Е. И. Попова написать книгу о Дрожжине, но вскоре отказался от этого намерения, и биография Дрожжина была написана Е. И. Поповым.
5 В ответном письме от 13 февраля 1894 г. Чертков пояснял, что эти слова Толстого основаны на некотором недоразумении: «Емельян не совсем верно понял то, чтó я ему говорил о Дрожжине. В духовной помощи Дрожжин вовсе не нуждался от меня. Он был спокоен и силен духом. Но я жалел и жалею, что не провел часочка в душевной беседе с ним — жалел ради себя и его друзей, для которых я мог таким образом послужить душевной связью с ним».
6 Николай Трофимович Изюмченко (1867—1927) — сын крестьянина села Обуховки, Курской губ. Учился в сельской школе, служил с 14 лет мальчиком на свеклосахарном заводе, потом жил в деревне, занимаясь крестьянским трудом. В 1885 г. познакомился с E. Н. Дрожжиным и с его взглядами. В 1889 г., призванный на военную службу, подал при осмотре бумагу: «Генералы, я в солдаты итти отказываюсь: не вижу в том надобности. Царя, если он хороший, защищать излишне, веры у меня отнять никто не может, а отечества у меня нет». Заявление не получило движения. В 1891 г. привлекался вместе с Дрожжиным к ответственности за распространение революционной рукописи. Отказался от военной службы. Был приговорен к заключению в дисциплинарном батальоне сроком на 2 года. Отбыв наказание, был сослан в Сибирь, где и остался жить, занимаясь впоследствии работой в кооперации и не раз подвергаясь административным преследованиям за распространение литературы, отражающей взгляды Толстого. Его записки о пребывании в дисциплинарном батальоне изданы под заглавием: «В дисциплинарном батальоне». Записки Н. Т. Изюмченко, изд. «Свободного слова» под редакцией В. Черткова, Christchurch 1905. Неопубликованные воспоминания Н. Т. Изюмченко хранятся в AЧ. О Н. Т. Изюмченко см. прим. к письму Толстого к нему от 19 февр. 1895 г., т. 68.
7 Абзац редактора.
8 Толстой имеет в виду решение Черткова отложить свою поездку в Петербург для непосредственного участия в хлопотах по делу об отнятии детей у Хилковых. Чертков отказался от мысли об этой поездке в конце января в связи с болезнью А. К. Чертковой.
9 Анатолий Федорович Кони (1844—1927) — сенатор, в то время обер-прокурор уголовного департамента Сената. В январе 1894 г. Толстой просил А. Ф. Кони, чтобы он, как «человек, который, глубоко чувствуя всю возмутительность неправды, может и умеет в принятых формах уличать ее», написал бы жене Д. А. Хилкова новое прошение о возвращении отнятых у нее детей (см. т. 67).
10 Лев Львович Толстой, из Канн (см. прим. 4 к письму № 350) в конце января переехал в Париж, где продолжал лечение у врачей-специалистов по нервным болезням. О болезни Л. Л. Толстого см. письма Л. Н. Толстого к Л. Л. Толстому от 28 января и 21 февраля 1894 г., т. 67.
11 «Тулон» — условное название статьи Толстого «Христианство и патриотизм», написанной Толстым по поводу торжеств, происходивших во Франции в связи с приемом русской эскадры под начальством вице-адмирала Авеллана, посетившей французский военный порт Тулон.
Визит русской эскадры состоялся в ответ на визит французской эскадры в Кронштадт и был тесно связан с русско-французским соглашением, ближайшим образом направленным против Германии.
О статье «Христианство и патриотизм» см. прим. к письму Толстого № 350.
12 Перевод с английского: «достопочтенных». Обычный титул представителей английского духовенства.
13 Толстой имеет в виду отзывы представителей английского духовенства В. Синклера, Д. Риксби и Г. Роджерса, напечатанные в февральском номере журнала New-Review за 1894 год, относительно опубликованных в этом журнале отрывков из книги Толстого «Царство Божие внутри вас». Баттерсби в письме от 9 февраля нов. ст. писал Толстому, посылая ему статьи В. Синклера, Д. Риксби и Г. Роджерса: «Эти статьи, извлеченные мною из номера, я прилагаю к настоящему письму. Они показывают явное непонимание ваших логических рассуждений и я надеюсь, что вы найдете время, чтобы отметить ошибочность их точки зрения. Ваша статья «Религия и нравственность» будет опубликована в «Contemporary Review» в марте месяце… Слышал от Димы [В. Г. Черткова], что от вас ожидается статья по поводу последних морских манифестаций. Конечно, эта статья будет встречена в Англии с большим интересом» (АТБ).
14 На постоялом дворе в Туле.
15 Толстой прожил в имении И. Л. Толстого до 1 февраля и уехал оттуда в Ясную поляну.
На это письмо Чертков отвечал письмом от 13 февраля, в котором писал: «Наконец, дорогой друг Лев Николаевич, я пишу вам. Давно собирался, да всё находился в каком-то душевном оскудении и решительно не мог писать ничего от себя. Третьего дня вернулся Емельян и привез от вас письмо, тем более меня обрадовавшее, что я очень долго не получал от вас писем, и мне как будто воздуха стало не хватать. Последнее время я очень плох духовно и слаб, и всё скверное во мне особенно сильно выпирает. В Воронеже я провел ужасную ночь перед самым моим возвращением сюда, несмотря на то, что до того, с самой осени, я жил лучше, чем за несколько лет, и что удалось хорошо устроить то, за чем я туда поехал. Правда, я получил телеграмму о том, что Гале нехорошо, и что она зовет меня домой; и я не знал, жива ли она, так как ей было очень плохо, когда я уехал. Вероятно отчасти в связи с этим на меня ночью нахлынула такая ужасная тоска, что я не знал, куда деваться. Вся жизнь и моя, и друзей моих, не говоря о человеческой вообще, представлялась мне в самом черном безотрадном свете, меня одолел безотчетный, за 10 лет не испытанный мною страх, боязнь всех возможных несчастий, страданий, смерти… Я старался опереться на бога; но к ужасу своему не находил его: на его месте была пустота. Тоска моя перешла в физическую тошноту и озноб, которые я успокоил рюмкой водки, оказавшейся в шкапу у Русановых. Никогда не забуду этого состояния; и сознание возможности его теперь неотлучно со мною. Не могу вам словами передать то, что я испытал. Это происшествие наглядно обнаружило для меня то, что у меня нет державы, — что отношение мое к богу еще не установилось такое какое должно быть и какое может дать прочное духовное равновесие».
* 364.
1894 г. Февраля 26. Москва.
Сейчасъ, сѣвъ за столъ, пересмотрѣлъ и разложилъ по порядку всѣ подлежащія отвѣту письма и ихъ оказалось 13[-ть]: и первое и послѣднее ваше. И потому начинаю съ васъ, дорогой другъ В[ладиміръ] Г[ригорьевичъ]. Прежде скажу то, чтò мнѣ хочется и нужно вамъ сказать. Поѣхать мнѣ очень хочется къ вамъ, и я бы поѣхалъ, я думаю, если бы Таня была дома, а то она уѣхала въ Парижъ1 къ Левѣ, к[оторому] хуже, и болѣзнь, и душевное состояніе кот[ораго] очень подобно болѣзни и душевному состоянію А[нны] К[онстантиновны], кот[орую] очень благодарю за присылку мнѣ своихъ листковъ.2 Они больше сблизили меня съ ней, открывъ ея душу: a сближеніе это очень радостно. Разница между Левой и ею та, что въ ней больше смиренія и потому больше силы духовной. Но
