у Моода, сколько у него глав.3 Я могу послать до 11-й включительно, да не помню, до какой у него.

На конверте: Англия, Эссекс, Anglettere, Gable house. Farm Sanden, Chelmsford. V. Tchertkoff. Черткову. Заказное.

Датируется 3 октября, так как из текста письма видно, что оно написано на другой день после предыдущего письма, которое помечено 2 октября 1897 г.

1 Доводы против возможности чудес, высказанные Чертковым на собрании у него в доме.

2 П. А. Буланже.

3 Главы рукописи «Что такое искусство?», которая пересылалась Мооду по частям для перевода на английский язык.

* 468.

1897 г. Октября 13. Я. П.

Спасибо вам, милый друг Галя, за письмецо. Я совсем здоров. Нарыв мой прошел, потом поболел немного желудком, а теперь здоров и всё очень занят и всё тем же. Кажется, кончено совсем и не задержу Моода. Иногда кажется, что очень важно и хорошо, иногда кажется, что дурно и ничтожно. Одно несомненно, что я это самое думал и чувствовал давно и что это совершенно ново.1

Не понимаю, почему не получаю ответа на посланное письмо в шведские газеты.

Еще написал об отнятых детях у молокан другое письмо.2 Да вы всё знаете. Но теперь написал Ухтомскому3 письмецо об этом и жду напечатания.

То, что писала Miss Pic[k]ard об иск[усстве],4 это то самое, что я пишу в своей статье. И как все далеки от этого и как это правда.

Ну, что, что у вас? Опишите мне как-нибудь хорошенько. Вот бы Ольга Конст[антиновна] мне написала по-женски, как кто живет, где, как, все мелкие подробно[сти], чем мельче, тем лучше.

Что В[ладимир] Г[ригорьевич] давно не пишет? Есть объявленья из Ясенков,5 надеюсь, что от него.

Не пишется больше. Привет всем друзьям.

Любящий вас Л. Т.

От Поши давно нет известий.

Девочки мои в Крыму. Маша для меня вроде как человек пьяный. Я знаю, что она поймет меня, но не теперь. Теперь с ней говорить нельзя, пока она не выспалась и не переболела похмельем.

Сколько таких людей, с кот[орыми] не говоришь вовсю, п[отому] ч[то] знаешь, что они во хмелю. Кто в хмелю корысти, кто тщеславия, кто влюбленности, кто прямо во хмелю наркотиков. Избави нас бог от этих опьянений. Эти опьянения не хуже религиозности, патриотизма, аристократизма ставят преграды между людьми, мешают тому единению, к[оторого] хочет бог. Живешь рядом, вместе, всю жизнь и живешь, как чужой.

Так у меня теперь с Машей и ее мужем. Не могу я ей сказать, что этот ее брак «а failure»,6 несмотря на то, что он прекрасный юноша. А не говорю этого — остается невысказанное. И жалко так дожить.

Ну прощайте.

Ваш Л. Толстой.

13 окт.

Ответ на неизвестное письмо А. К. Чертковой.

1 См. запись в Дневнике Толстого от 14 октября 1897 г.: «Я пишу всё еще об искусстве… И уяснил то, что было смутно» (т. 53, стр. 152, 153).

2 Вероятно, второе письмо к Николаю II, написанное 19 сентября 1897 г.

3 Эспер Эсперович Ухтомский (1861—1921), редактор «Санкт-Петербургских ведомостей». Письмо Толстого к Ухтомскому напечатано в «Санкт-Петербургских ведомостях» от 15 октября 1897 г., № 282. См. т. 70, письмо № 189.

4 См. письмо № 456.

5 Повестка на заказное письмо.

6 [падение,]

* 469.

1897 г. Октября 26. Я. П.

26 окт.

Дорогой друг В[ладимир] Г[ригорьевич],

Сейчас получил ваше письмо № 24, № же 22 я получил в свое время и не помнил, а теперь не помню, отвечал ли на него; но помню хорошо его содержание и то, что хотел ответить: именно то, что хотя предмет вашей полемики с В[ruce] W[ollace]1 и очень интересен и важен, я теперь о нем писать не могу, тем более, что мне кажется, что я уже много раз высказывал то самое, что вы ему высказали или по крайней мере в том же направлении.

Закреплять же ваши слова своим авторитетом я считаю неприличным потому, главное, что не признаю никаких авторитетов и тем менее свой.

Мне кажется, что в вашем споре с В[ruce] W[ollace] ни одна сторона не может убедить другую, п[отому] ч[то] два различных мировоззрения: одни люди считают, что нужно действовать в виду указываемой нам нашим рассудком и разумом видимой цели наибольшего блага людей, и средствами, тоже указанными нам нашим рассудком и разумом; другие, — мы, — считаем, что нужно действовать для не видимой нам цели, приближение к которой достигается исполнением указанной нам в нравственном законе воли божьей, отступление от которой ради близоруких указаний наших рассудка и разума всегда составляло главный соблазн, породивший и поддерживающий зло в мире.

Разница в том, что первые верят в свой разум, в то, что цель, указываемая им их разумом, есть действительная, настоящая цель жизни; вторые же верят в то, что исполнение воли бога — нравственного закона, как бы оно ни странно казалось нашему разуму, самым сильным, действительным и быстрым способом ведет к достижению того самого царства божия на земле, кот[орое] мы предугадываем и предчувствуем, если только мы это царство божие представляем себе несколько шире, чем Маркс2 или Bellamy3 и т[ому] п[одобные].

Насчет второго пункта вашего письма, к сожалению, не могу вам дать удовлетворительного ответа. Издать те повести, о кот[орых] вы говорите, немыслимо. Они ниже всякой критики.

Вот если бы мне удалось окончить «Об иск[усстве]» и написать такой рассказ, кот[орый] соответствовал бы тем требованиям, к[оторые] я предъявляю к иск[усству], что мне очень хочется сделать, тогда бы я отдал его вам. Я сделал бы это, чтобы сделать вам приятное, но, по правде сказать, тут что-то есть мне неприятное: слишком определенное практическое, умышленное.

Пожалуйста, не сердитесь на меня за то, что я высказал то, что было за душою. Если бог велит, то я сделаю то, что вы хотите.

Спасибо за то, что вы мне пишете в конце письма о моем неверии. Я, слава богу, теперь освободился от него и благодарю бога.

Вы мне мало пишете про себя, свою обыденную жизнь. Кто и кто с вами, как проходят ваши дни?

Милого Шкарвана очень благодарю за его письмо и сведения.4 Не послать ли в «Vrede»5 письмо в шведс[кую] газету?

Ну, прощайте пока. Целую Галю и Димочку.

Л. Т.

Ответ на письмо Черткова от 10 октября (№ 22) и 1 ноября н. с. (№ 24), Чертков сообщил Толстому, что у него завязалась полемика с издателем журнала «Brotherhood», («Братство») Брюсом Уоллесом о значении «политической деятельности», и просил Толстого высказаться по этому вопросу. Вместе с тем Чертков спрашивал Толстого, не разрешит ли он опубликовать одно из не вполне оконченных произведений: «Хаджи-Мурат» или «Евгений Иртенев» («Дьявол»).

1 Брюс Уоллес (Bruce Wollace), пастор, издатель журнала «Brotherhood», выходившего в Лондоне в 1897—1899 гг. Брюс Уоллес напечатал в своем журнале статью по поводу опубликованной в газете «Daily Chronicle» от 2 октября 1897 г. выдержки из Дневника Толстого, в которой доказывал ошибочность «учения о безусловном непротивлении злу».

2 Карл Маркс (1818—1883).

3 Эдуард Беллами (Edward Bellamy) (1840—1898), американский писатель, представитель утопического социализма.

4 Ответ Толстого на письмо Шкарвана, сообщавшего о деятельности голландских пацифистов, см. т. 70, письмо № 225.

5 «Vrede» — газета, издававшаяся в Голландии и являвшаяся органом голландских противников войны и военной службы.

* 470.

1897 г. Ноября 18. Я. П.

Милая, дорогая Галя,

Сегодня получил ваше другое письмо со вложением письма Цец[илии].1 Это ужасно! Именно ужасно. Очень бы хотелось написать ему; даже чувствую, что должен написать ему. Ваше сравнение с кубиками, напротив, очень верно. — Стоит один перевернуть и не хотеть назад перевернуть его, для того чтобы вся картина смешалась и вышла бы только после величайших усилий та ужасная цельная дьявольская картина, кот[орая] нарисована на всех трех сторонах, кроме одной настоящей, с к[оторой] мы рождаемся и кот[орая] проста и ясна.

Ее ужасно жалко. Не могу забыть, как мы с ней в Москве говорили на улице и как у нее задрожали губы, когда она заговорила о том, что он любит другую. Боюсь, что она недобрая — это даже и в письме ее чувствуется, но тем более она жалка, и тем более он виноват, и тем еще более он жалок. — Часто с радостью замечаю в себе некоторую перемену привычек, суждений, кот[орой] я обязан христианству, и радуюсь. Так теперь мне ее жалко, я вижу ее дрожащие губы, но когда подумаю хорошенько, что должен чувствовать он, находясь или в ошалелом и злобном (непременно злобном) эгоистическом влюбленьи с равнодушием и сухостью ко всему миру, или в минуты просветления, когда он, сильный духом, гордый человек, должен чувствовать, что он последний…. и что ни от людей, ни от себя, ни от бога скрыть этого нельзя, и мне его прямо сердцем жалко. Так что чувствую, что, как ни плохо я исполняю закон Христа, закон этот все-таки пробрал и меня, и мне жалче преступника, чем жертвы, и в тысячи раз предпочел бы быть на месте жертвы. Напишу, надеюсь, что напишу ему. Как он не видит жестокости своего поступка? Вот это-то ослепление жалко.

Все вы мне мало, мало про себя, про свою интимную жизнь пишете, а я жажду знать именно это.

Я всё в Ясной живу один. Алек[сандр] Петр[ович]2 явился и переписывает мне, и мне удивительно хорошо, как говорит всегда Мар[ия] Ал[ександровна].3 Видел ее дней 5 назад, она была здорова. Был в Пирогове у брата, и там прекрасно. Что записки Новикова писаря?4 Нельзя ли их прислать назад? У нас нет другого экз[емпляра]. Написал маленькое предисловие к статье Карпентера, переведенной Сережей для Рус[ского] Вест[ника].5 Иск[усство], кажется, совсем кончил. И приятен промежуток между работой. Вл[адимир] Гр[игорьевич] прав, важнее всего то, что я хотел летом.6

Поклоны всем: Ростовцеву с дочерью, Кате, Аннушке. Таня нынче приезжает в Москву. Маша поправляется.

Написал Хилкову дурное, злое письмо.7 Не мог удержаться.

Датируется на основании пометы Черткова на подлиннике. Ответ на письма А. К. Чертковой от 13 и 23 ноября н. с. о том, что Д. А. Хилков разошелся с своей женой Цецилией Владимировной Винер. А. К. Черткова писала: «…происходит эта путаница жизни от путаницы понятий. (Вспоминаю, что вы когда-то давно писали Диме, как складывается картина из кубиков. Так очевидно, что если один кубик перевернуть вверх ногами, то вся картина будет непонятная, изуродованная. А если еще начать искать смысла в этом именно кубике, не сообразуясь со всей картиной, и доказывать, что он и так может стать, тогда непременно начнешь и всю картину коверкать, применяясь к этому кубику.)»

1 Письмо Ц. В. Винер к А. К. Чертковой.

2 Александр Петрович Иванов (1837—1912), переписчик, который время от времени жил в Ясной Поляне, переписывая рукописи Толстого.

3 Мария Александровна Шмидт (1843—1911),