Н. Страхов привез от Марьи Львовны» начало перевода Амиеля; перечитывая этот перевод, она «радовалась», что он будет напечатан в ее журнале.7

В письме от 15 декабря 1893 г. она «еще раз» обращалась к Толстому с просьбой написать к дневнику Амиеля хотя бы небольшое предисловие, «чтобы видно было, кто он, что такое его дневник и что из этого дневника выбрано и печатается».8

3 декабря 1893 г., снова упомянув в письме к Г. А. Русанову о своей работе над переводом Амиеля, Толстой сообщал, что на очереди у него, наряду с предисловием к Мопассану, и предисловие к дневнику Амиеля.9 В том же 1893 г. Толстой обращался к профессору Московского университета Н. И. Стороженко, прося прислать сведения об Амиеле. В недатированном письме, хранящемся в ГМТ и являвшемся ответом на несохранившееся письмо Толстого, Стороженко сообщал, что он «перерыл» все словари, истории литератур, всякого рода справочные книги и нашел в них только несколько строк из биографии Амиеля. Стороженко назвал также научные труды Амиеля и послал Толстому две статьи Каро об Амиеле. В Дневнике же 22 декабря 1893 г. Толстой записал, что «более месяца в Москве» и за это время «написал предисловие к Амиелю».10

Таким образом, статью об Амиеле Толстой начал писать не ранее 3 декабря 1893 г., а закончил не позднее 22 декабря того же года. Об этом свидетельствуют и даты, проставленные на рукописях статьи (см. «Описание рукописей»).

В январском номере «Северного вестника» за 1894 г. были напечатаны первые отрывки из дневника Амиеля в переводе М. Л. Толстой. В этом номере, в виде предисловия, появилась и статья Толстого об Амиеле.

Все выбранные Толстым отрывки из дневника Амиеля в переводе М. Л. Толстой были напечатаны в первых семи номерах (январь – июль) «Северного вестника» за 1894 г. В том же году эти отрывки, под заглавием: «Из дневника Амиеля», вышли отдельной книгой в издании «Посредника» для интеллигентных читателей. В книге в виде предисловия была помещена статья Толстого об Амиеле. Как в этом, так и в последующих изданиях (например, в «Сочинениях гр. Л. Н. Толстого», часть тринадцатая, М. 1894) статья об Амиеле представляла собою перепечатку первого издания, с рядом ошибок и искажений.

В настоящем издании «Предисловие к дневнику Амиеля» печатается по тексту «Северного вестника», 1894, № 1.

В первопечатный текст вносятся, однако, два исправления. Установлено, что в текст рукописей №№ 3 и 4 П. И. Бирюковым было внесено несколько поправок. Поправки, сделанные Бирюковым в рукописи № 3, принимаются как авторизованные Толстым в рукописи № 4. Поправки же, внесенные Бирюковым в рукопись № 4 (последнюю сохранившуюся и мало отличающуюся от печатного текста), не могут быть приняты, так как они грубо искажают авторскую мысль и не были авторизованы Толстым (соответствующие отрывки рукописи № 4 без каких-либо изменений вошли в печатный текст).

В рукописи № 4 (л. 1 об.) у Толстого была фраза: «Вернувшись в 1849 году на родину, он 28-летним молодым человеком получил место профессора эстетики в Женевской академии и занимал это место до 1854 года. С 1854 года он занял кафедру философии в той же академии и занимал ее до самой смерти» (печ. текст, стр. 208, строки 15—19). П. И. Бирюков исправил эту фразу следующим образом: «Вернувшись в 1849 году на родину, он 28-летним молодым человеком получил в Женевской академии место профессора сначала эстетики, а потом философии и занимал его до самой смерти». В настоящем издании отвергается исправление П. И. Бирюкова и фраза дается в редакции, обозначившейся у Толстого в рукописи № 4.

В рукописи № 4 (л. 2 об.) имеется вставка Бирюкова, грубо искажающая одну из основополагающих мыслей Толстого об искусстве. У Толстого было написано: «Писатель ведь дорог и нужен нам только в той мере, в которой он открывает нам внутреннюю работу своей души» (печ. текст, стр. 210, строки 21—22 св.). Бирюков продолжил фразу: «само собою разумеется, если работа эта новая, а не сделанная прежде».

В настоящем издании эта вставка П. И. Бирюкова, вошедшая из рукописи № 4 и в печатный текст статьи, исключается.

ОПИСАНИЕ РУКОПИСЕЙ

1. Автограф в ученической тетради на шести лл. в 4° (1 л. вкладной), без заглавия, без нумерации. Черновая редакция «Предисловия к дневнику Амиеля», с авторской подписью «Л. Толстой» и с датой на последнем листе, поставленной С. А. Толстой: «Декабрь 1893 г.». На первой обложке тетради рукой С. А. Толстой написано: «Предисловие к Journal intime Amiel’a». Печатаются в вариантах два отрывка из этой рукописи.

2. Копия с рукописи № 1 рукой М. Л. Толстой, с исправлениями Толстого. На обложке надпись М. Л. Толстой: «Предисловие к Амиелю. 1893 г. Декабрь». 4 лл. в 4°. Рукопись неполная. Начало: «Уже более 10 лет тому назад…»; конец: «говорил только сам с собою и с своей душой».

3. Копия предыдущей рукописи, а также с несохранившегося ее окончания, рукой С. А. Толстой, с исправлениями Толстого. 10 лл. в 4°. Пагинация рукой С. А. Толстой: 1—10. На последнем листе авторские подпись и дата: «Л. Толстой. 19 декабря [1893 года]. Москва». Начало: «<Уже около десяти лет тому назад…>»; конец: «<особенно драгоценна эта книга.> Л. Толстой. 19 декабря. Москва».

4. Копия предыдущей рукописи рукой М. Л. и Т. Л. Толстых и окончание статьи на л. 6 рукой Толстого. 6 лл. почтовой бумаги, вложенных в конверт с надписью рукой М. Л. Толстой: «Об Амиеле».

Рукопись заканчивается авторским замечанием: «От редакции надо сделать примечание, что печатаемое составляет выборки из первого тома, в следующем же номере будут выборки второго тома, еще более богатые содержанием». Редакция «Северного вестника» в январском номере своего журнала за 1894 г. после предисловия Толстого напечатала соответствующее этому предложению примечание. Начало: «Года полтора тому назад…»; конец: «еще более богатые содержанием».

Текст рукописи № 4 несколько отличается от первопечатного текста. Очевидно, Толстой вносил поправки в несохранившуюся рукопись или корректуры.

ПРЕДИСЛОВИЕ К ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТОМУ ТОМУ ПОЛНОГО СОБРАНИЯ СОЧИНЕНИЙ.

В настоящем томе печатаются художественные и публицистические произведения Л. Н. Толстого за 1891—1894 годы. Среди них – рассказы «Хозяин и работник», статьи о голоде, «Предисловие к «Крестьянским рассказам» С. Т. Семенова», неоконченные художественные произведения: «Кто прав?», «Мать», «Петр Хлебник» и др. Идейная проблематика большинства вошедших в этот том работ Л. Толстого непосредственно связана с вопросами, возникшими в жизни России в связи с охватившим страну в 1891—1893 годы голодом.

Голод был одним из проявлений крайнего обострения социальных противоречий, особенно резко обозначившихся в России в 90-е годы. В. И. Ленин писал в 1902 году в статье «Признаки банкротства»: «Хищническое хозяйство самодержавия покоилось на чудовищной эксплуатации крестьянства. Это хозяйство предполагало, как неизбежное последствие, повторяющиеся от времени до времени голодовки крестьян той или иной местности… С 1891 года голодовки стали гигантскими по количеству жертв, а с 1897 г. почти непрерывно следующими одна за другой… Государственный строй, искони державшийся на пассивной поддержке миллионов крестьянства, привел последнее к такому состоянию, при котором оно из года в год оказывается не в состоянии прокормиться»11.

1891—1894 годы явились значительным этапом в жизни и творчестве Л. Толстого. Именно в эти годы он особенно ясно осознал социальные причины тяжелого положения трудового народа. В эти годы он пришел к несомненному выводу, что долго строй насилия и угнетения продержаться не может, что «дело подходит к развязке». «Какая будет развязка, – писал он 31 мая 1892 года Г. А. Русанову, – не знаю, но что дело подходит к ней и что так продолжаться, в таких формах, жизнь не может, – я уверен»12.

Толстой не увидел пути, который должен был привести к этой «развязке». Не революционная борьба масс за свои права, а добровольный отказ господствующих классов от привилегированного положения представлялся ему средством спасения от всех социальных зол. В этом сказалась слабость Толстого, выразителя взглядов политически отсталого патриархального крестьянства. Но величайшей заслугой писателя остается то, что «он сумел с замечательной силой передать настроение широких масс, угнетенных современным порядком, обрисовать их положение, выразить их стихийное чувство протеста и негодования»13. Это стихийное чувство протеста многомиллионных масс крестьянства против помещичье-капиталистического гнета, малоземелья, податной зависимости, против темноты и забитости, экономического и политического бесправия с огромной силой и искренностью выразил Толстой в произведениях, созданных им в период 1891—1894 годов.

I

В творчестве Толстого 1891—1894 годов центральное место принадлежит публицистике. К этому времени относятся широко известные статьи о голоде, которые явились горячим откликом писателя на всенародное бедствие.

Чтобы вполне понять и оценить все значение общественной и писательской деятельности Толстого этого времени, необходимо иметь ясное представление о той обстановке, в какой ему приходилось писать и действовать.

Уже летом 1891 года в газетах стали появляться тревожные известия из различных губерний России о надвигающемся голоде. Однако ни правительство, ни земства, ни официальная печать не проявляли беспокойства. В одной из статей августовской книжки консервативного журнала «Русский вестник» сообщалось: «Теперь недород хлебов поразил более десяти губерний, и никому не приходит в голову мысль о непосильности для государства борьбы с голодом… Печать исполняет свою обязанность, спокойно обсуждая меры необходимой помощи». Либерально-народническая «Русская мысль» так же «спокойно обсуждала меры необходимой помощи» и все свои упования и надежды возлагая на «чуткость» правительства. «Русские ведомости», в свойственном им тоне «умеренности и аккуратности», тоже старались не «пугать» общественное мнение надвигающимся голодом и горячо протестовали против запрещения вывоза хлеба за границу. Даже в ноябре 1891 года, когда многие губернии охватил жесточайший голод, «Русская мысль» оптимистически утверждала: «Итак, нет причины отчаиваться и опускать руки; пусть только пойдут широким руслом частные пожертвования – и наиболее острый кризис без особого труда будет осилен».

Земства, взявшиеся за организацию помощи голодающим, возглавлялись помещиками и интеллигентами, настроенными либерально, а часто и консервативно. Они не только не требовали от правительства серьезной помощи, но в своих статистических сведениях всеми способами «сокращали едоков» – число крестьян, нуждающихся в продовольственной или денежной ссуде. А губернская администрация находила обычно преувеличенными или излишними и эти урезанные требования и часто уменьшала размеры помощи, а то и вовсе отказывала в ней.

Отношение Толстого к средствам борьбы с голодом, в котором он видел огромное народное бедствие, было крайне сложным и противоречивым. С глубоким возмущением отнесся он к лицемерному обсуждению мер помощи народу, ограбленному и доведенному до крайней нужды теми самыми людьми, которые теперь собирались «опекать» своих «меньших братьев». В Дневнике он записывает: «Все говорят о голоде, все заботятся о голодающих, хотят помогать им, спасать их. И как это противно. Люди, не думавшие о