(встает и встряхивает волосами). Позвольте. Я додумалась. Теперь я все скажу вам… Наши отношения…
За сценой слышен шум, крик.
Голос Ивана Михайловича: «Четверню в коляску!»
Голос Ивана Михайловича: «Зуба ни одного не оставлю! Разбойник! Нет, брат, уж я не тот. В острог посадят, а зубы все выколочу! Слышишь?» (Входит.)
Явление седьмое
Те же и Иван Михайлович.
Иван Михайлович. А… а… а! Любезные! Вот они, молодчики! Всех разом накрыл!..
Твердынский. Могу сказать, скандален, предвидится не зловредный!
Венеровский (садится на стул против Ивана Михайловича и дерзко смотрит ему в глаза). Вот господин, которого надо будет еще пощелкать по носу.
Катерина Матвеевна (останавливается в своей, позе). Иван Михайлович! Я рада вас видеть.
Любочка (приближается к отцу). Папа милый…
Петруша (поднимается с места и глядит бессмысленно на отца). Теперь уж… иг!.. все очень сознали… иг!..
Иван Михайлович (отводя Любочку рукой). Ну-с (обращаясь к Твердынскому), государь мой, пожалуйте-ка вы сюды!
Твердынский. Неужели вы думаете, что за ваши двадцать рублей в месяц я обязан похоронить себя?.. Кажется, вы сами можете сознавать…
Иван Михайлович. Нет, дружок… Эта песня уж кончилась. Взялись вы учить моего сына?
Твердынский. Вы не думаете ли напугать меня?.. только (робея) кулачное право… не современно.
Иван Михайлович. «Современно!» Это слыхали. А кто возьмется за дело да без причины не исполнит его, да еще притом мальчишку собьет с толку и увезет из родительского дома, как того человека звать, государь мой? Не знаете? Обманщик…
Твердынский. Вы дерзки, и я никому не позволю…
Иван Михайлович. Что-о? (Наступает.) Коли бы вы были постарше, а то вы мне жалки, государь мой…
Твердынский. Конечно, это все, что можно ожидать от невежд и зуботыковых. (Отступает.)
Иван Михайлович (наступает еще решительнее.) Вон!
Твердынский (торопливо захватывая узелок, уходит и кричит в дверях). Презренный ретроград!
Явление восьмое
Те же, без Твердынского.
Иван Михайлович (не обращая внимания на Твердынского). Ну-с, теперь, соколик! (Подходя к Петруше.) Сашка!
Входит лакей. Розги взял?
Лакей. В козлах-с.
Петруша. Индивидуальность… ин… ди…
Иван Михайлович (лакею). Поди сюда. Возьми ты этого молодца, вылей ему на голову ведро воды, слышишь? И посади в коляску…
Петруша. Деспотизм… иг!.. родительской власти… индиви…
Иван Михайлович (перевертывает Петрушу и дает подзатыльник). Ну, разговаривать! Марш! Сашка! Сведи ты его к колодцу, облей водой и держи его в коляске.
Петруша. Это… зачем же? Я сам…
Иван Михайлович. Ну!..
Лакей. Что ж, пожалуйте, Петр Иваныч…
Лакей и Петруша уходят.
Явление девятое
Те же, без Петруши.
Иван Михайлович (к Катерине Матвеевне). Ну, стриженая иманципация, позвольте вас спросить: что у вашего дяди, распутный дом, что ли? А?
Катерина Матвеевна. Иван Михайлыч! Я разделяю ваши убеждения…
Иван Михайлович. Нет, матушка, слова-то эти оставь! Был дурак, да больше не буду. Что, я из своей прихоти твоей Лопуховкой управлял? Что, я обокрал тебя, что ли? Что, мне платили за твое содержание? Ты с своей деревни сто рублей в год получала, а ты мне… да что, и говорить скверно!
Катерина Матвеевна. Вы совершенно правы. Иван Михайлович, поступок мой неконсеквентен.
Иван Михайлович. Что мы с Марьей Васильевной видели от тебя, кроме презрения? И увенчано все — чем? Побегом и этим письмом. (Вынимает письмо.) Я вам не родня, не дядя. Извольте ехать, куда вам угодно, с этим щелкопером.
Катерина Матвеевна. Да, голубчик, да, вы высказываете истину. Да, голубчик, я сознаю свое заблуждение. Я прошу забвения. Я несчастная женщина, голубчик.
Иван Михайлович. Довольно меня обманывала, матушка… (Глядит на Венеровского.) Довольно!..
Венеровский. Что вы на меня смотрите? Я вам не скрою, Иван Михайлович, что вы мне прискучили своим криком. Поезжайте домой, — право, покойнее будет. Детей больше здесь нет и пугать некого.
Иван Михайлович. Поеду, государь мой, когда выскажу все.
Венеровский. А что вам это сказать нужно, нельзя ли узнать? Я послушаю, хотя знаю все, что вы скажете, и знаю, что ничего ни нового, ни остроумного…
Иван Михайлович. Многое мне вам сказать нужно, да не стану говорить при вашей жене, сударь, и при моей дочери. Вы считаете честным восстановлять дочь против отца, а я старого века, да знаю, что коли жена отца не уважает, так ей грош цена, а коли мужа не уважает — еще того хуже.
Венеровский (к Катерине Матвеевне). Этот господин, кажется, хочет учить меня честности; это довольно комично.
Катерина Матвеевна. Он прав, он совершенно прав, не говорите со мной… (Отворачивается.)
Венеровский (пожимает плечами). Староста, велите давать лошадей. А вы, Иван Михайлович, для меня забавны, только забавны.
Иван Михайлович (кричит). Я вам сказал довольно, оставим это. Поезжайте с богом. Я тебе привез Дуняшу, Люба, возьми ее. Грустно нам было, очень грустно… ну, да бог с тобой. У тебя будут дети, тогда ты поймешь. (Обнимает ее, она плачет.)
Венеровский. Комедия разыгрывается недурно, но и наскучить может. Поедемте, Любенька! Пойдемте, посидим в той комнате.
Любочка. Я не хочу, папа! Побудь со мной. (К Венеровскому.) Оставьте меня.
Венеровский (берет Любу за руку). Люба, пойдемте, родитель может один поломаться и с Катериной Матвеевной.
Любочка. Папаша, что я сделала! Я боюсь его, я ненавижу его. (Люба прячет лицо на грудь отцу.)
Иван Михайлович. Ты с ума сошла! Что ты говоришь, Люба! Это нельзя!
Катерина Матвеевна (выступает вперед торжественно, откидывает волоса). Теперь я все скажу, что я думаю. Слушайте меня, Иван Михайлович, слушайте меня, Венеровский. Любовь должна оставить этого человека. Этот человек — дрянный и низкий индивидуум.
Венеровский (старается перекричать ее). Вы глупая, неразвитая и развратная женщина! Молчите, или я…
Катерина Матвеевна. Нет, Венеровский, вы меня не испугаете! Я свободная натура. Вы меня не перекричите, я сама все намерена высказать. Венеровский, вы подлец, и это говорит вам не женщина, а свободный человек… Он погубит Любу, ежели она останется с ним, так же как он погубил меня и оттолкнул. Полчаса тому назад я считала себя выше всех в мире, а теперь я несчастное, жалкое и презренное существо.
Венеровский. Вы глупы и больше ничего. И ваш поступок нисколько не удивляет меня; это прямо вытекает из вашей глупости. Любовь Ивановна, я предлагаю вам ехать со мной.
Любочка. Я ни за что не поеду. Я умру лучше!
Иван Михайлович. Бедная моя девочка. Что я с тобой наделал! Поедемте. Прощайте, сударь. Теперь я могу все сказать вам. Вы хотели жениться на состоянии. Любочку вы не любили и не уважали. Вам нужно было одно — деньги; вы их и взяли. И за то, что вам все дали и дали притом существо, которого вы ногтя не стоите, вы сделали ее несчастье и наплевали в лицо людям, которые ничего, кроме добра, вам не желали. Ничтожество и гордость! Я во всем виноват.
Венеровский (стараясь перекричать, хватает за руку Любу). Мне жалко было Любу, которая погибала в вашем гнусном семействе, я спас ее от вашего разврата. Люба, поедем! Я никому не дам смеяться над собой. Я посмеюсь над вами. Поедемте! (Дергает за руку.)
Любочка. Вы мне больно делаете, я не поеду, я не хочу быть вашей женой, я ненавижу вас…
Катерина Матвеевна. И это адепт нового ученья! Нашего!
Иван Михайлович (наступает). Оставить ее! Ну, я говорю. (Становится перед Любочкой, Венеровский хочет двинуться вперед.) Еще шаг — вдребезги расшибу!
Венеровский. Хе, хе! (Отступая и копотливо доставая револьвер из кармана.) Вы думали, что я не предвидел этого? Я предвидел все, имея дело с такими людьми, как вы. Предвидел и оскорбления и драки. Только мы — люди дела и не дадим над собой смеяться, — хе, хе! Попробуйте оскорбить меня! (Уставляет пистолет.)
Иван Михайлович (останавливается перед ним и качает головой). Дурак! В кого стрелять! Ну, стреляйте! Пойдем, Люба! (Уходят.)
Явление десятое
Венеровский (один). Что, посмеялись надо мной?.. хе, хе! Нет, мы не Твердынский, чтоб гонять их вон. Правду говорил Беклешов, что для дела с этими людьми надо отречься от всех принципов. Я слишком был честен с ними. Но, впрочем, женщина свободна, и я не признаю никаких прав на нее. Да, вот еще дарственная запись на ее именье.
Входит лакей за шалью. Подите сюда, отнесите эту бумагу вашему барину. Им непонятно, что я возвратил эту бумагу, хе-хе! Да, еще слишком дики и грубы отношения в этой закоснелой среде! Или [мы] слишком далеко ушли, родились лет сто слишком рано для того, чтобы возможны были между нами какие-нибудь компромиссы.
[Комедия в трех действиях] «Нигилист»)
Действующие лица
Глафира Федоровна , старая барыня.
Фиона Андреевна , ее приживалка.
Семен Иваныч , сын Глафиры Федоровны, помещик лет 40.
Марья Дмитриевна , его молодая жена.
Люба , ее сестра.
Наталья Павловна , подруга Любы.
Hиколенька , гимназист, племянник Семена Иваныча.
Хрисанф Васильевич , студент, нигилист, учитель Николеньки.
Действие происходит в деревне Семена Иваныча.
Действие первое
Явление первое
Глафира Федоровна, Фиона Андреевна, Семен Иваныч за чайным столом.
Глафира Федоровна. Сеня, ты вот назвал гостей, а я и ума не приложу. Добро бы, были люди путные, а то бог знает кто. Вчера в кладовую забрались, все перерыли, затеи там какие-то. С прислугой нынче и так беда. Ох, уж эта мне молодежь!
Фиона Андреевна. И-и, батюшка, по нынешним временам уже не гостей звать. У Животовских, в Золотухине, изволили слышать, кучер в окошко влез.
Семен Иваныч. Не в кучере дело, Глафира Федоровна. Отчего же, маменька, молодежи не повеселиться? Одно удивительно, куда они все делись?
Глафира Федоровна. Да, мой друг, ты вот думаешь об их удовольствии, а они всякое уважение к старикам потеряли. Твои именины, и никто до сих пор и не поздравил тебя.
Фиона Андреевна. Все, матушка, новые порядки, генелисты завелись. А всех напоить, накормить надо.
Семен Иваныч. Да много ль же их? И из чего вы, маменька, делаете такое затруднение? Племянника на вакации нельзя было не взять, ну, с ним учитель, студент…
Глафира Федоровна. Ах, мои батюшки, нельзя же…
Фиона Андреевна. Матушки, светы!
Семен Иваныч. Потом, свояченицу из института отпустили, а с ней подруга, очень милая девушка.
Глафира Федоровна. Уж эти подруги, зададут они тебе.
Фиона Андреевна. Зададут, матушка, зададут.
Семен Иваныч. Что?
Глафира Федоровна. Ничего.
Фиона Андреевна. Ничего, батюшка, сахарку пожалуйте.
Явление второе
Те же, и входит Марья Дмитриевна.
Семен Иваныч. А, вот и она.
Марья Дмитриевна (в дверях). Смотрите ж, не забудьте. (Подходит ко всем по очереди и целует мужа.) Здравствуй, мой друг, поздравляю тебя. Здравствуйте, maman, поздравляю вас с именинником. Фиона Андреевна, мое почтение.
Глафира Федоровна. Нынче, кажется, ma chère,[108] для нас радостный день.
Марья Дмитриевна. Знаю, слишком хорошо знаю. (Целует мужа.)
Семен Иваныч. Ты не видала, где все, где Люба и вся молодежь?
Марья Дмитриевна. Видела… ах нет, не видала…
Глафира Федоровна. То ли дело в наше время! бывало, как покойный мой Иван Захарыч именинник, чем свет встанешь, все осмотришь, приготовишь сюрпризы там разные, букеты. Кто стихи выучит, сестра раз куплет на клавикордах разучила…
Фиона Андреевна. А помните, матушка, как комедию играли, — струну?
Глафира Федоровна. Какую струну?
Фиона Андреевна. Так
