программными положениями толстовской «педагогии». «Статья Маркову складывается глубокая», — заметил Толстой в Дневнике 27 августа 1862 г. (т. 48, с. 41). Вскоре работа была отложена и возобновлена поздней осенью 1862 г. в Ясной Поляне, куда Толстой приехал в конце сентября, с молодой женой — С. А. Берс. Судьба школ, так волновавших и занимавших его в течение нескольких лет, как и прекращение педагогического журнала, были, в сущности, решены. В 12-м номере подводились итоги; статья «Прогресс и определение образования» писалась с особенным напряжением и долго. Лишь 23 февраля 1863 г., спустя полгода после начала работы, Толстой отправил рукопись в набор, полагая, что теперь статья «хороша» — «хотя и небрежна» (там же, с. 52). Его самого уже почти целиком поглощали художественные работы — окончание «Казаков», начало романа «Война и мир» и др.
Статья была едва не задержана московским цензурным комитетом, как «написанная не в видах правительства», и разрешена с большими изъятиями. Только в 1936 г., при подготовке т. 8 Юбилейного (90-томного) издания Толстого авторский текст был восстановлен — по рукописям и корректурам.
Существо главнейшей статьи Толстого, разбиравшей не столько педагогические проблемы, сколько вопрос об исторических путях развития России, не было затронуто в критических отзывах.
Когда в 1864 г. появился двухтомник избранных сочинений Л. Н. Толстого, куда вошли и педагогические статьи, в том числе «Прогресс и определение образования», Д. И. Писарев поместил в журнале «Дело» (1864, № 12) большую статью «Промахи незрелой мысли» («промахом» он считал свое, недостаточно внимательное отношение к творчеству Толстого). Здесь о яснополянской школе говорилось: «Что учение может идти совершенно успешно не только без розог, но даже — что несравненно важнее — безо всякого нравственного принуждения, это доказано на вечные времена практическим опытом самого же графа Толстого» (Д. И. Писарев. Соч. в 4-х томах, т. 3. М., 1956, с. 147). Впрочем, и Писарев не был согласен с толстовским отрицанием педагогики как науки и критиковал его за непочтение к европейской педагогической мысли.
П. В. Анненков, разбирая в 1863 г. только что появившуюся повесть «Казаки», также отметил выдающиеся достижения Толстого в области преподавания: «Ни общество, ни литература наша, конечно, никогда не забудут великих педагогических заслуг Толстого по открытию целого мира богатой внутренней жизни детей, — мира, существование которого только предчувствовалось до него немногими. Он проник в самые скрытые уголки этого мира, и, вероятно, не один раз придется всякому учителю и наставнику, понимающему свое призвание, справляться с открытиями Толстого для того, чтобы проверить свои планы образования и уяснить многие загадочные проявления детской воли и души» («С.-Петербургские ведомости», 1863, № 144).
Восторженное письмо о статьях «Ясной Поляны» написала Толстому известная в то время писательница и переводчица Е. Н. Ахматова, а также М. А. Маркович (Марко Вовчок). Толстой был обрадован и глубоко тронут этими письмами.
Критика капиталистического прогресса, содержащаяся в статье, была оценена позднее. Сочувственно цитируя «Прогресс и определение образования» в очерке «Трудами рук своих» (1884, цикл «Скучающая публика»), Г. И. Успенский тоже утверждал, что этот «прогресс» не улучшает положения народа и потому ни нужен ему.
В. И. Ленин, высоко ценивший толстовскую критику капитализма, вместе с тем отмечал антиисторичность и отвлеченность его подхода к буржуазной цивилизации. Сославшись на статью «Прогресс и определение образования», Ленин писал в статье «Л. Н. Толстой и его эпоха»: «Взгляд «историков», будто прогресс есть «общий закон для человечества», Толстой побивает ссылкой на «весь так называемый Восток» (IV, 162). «Общего закона движения вперед человечества нет, — заявляет Толстой, — как то нам доказывают неподвижные восточные народы» (В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 20, с. 102).
История опровергла ссылки на неподвижный Восток. И сам Толстой, слушая в 1908 г. рассказ о начале революционного движения в Турции и Персии, заметил: «Чувствуется, что это кризис всемирный» (Н. Н. Гусев. Два года с Л. Н. Толстым. М., 1973, с. 186).
Позднее А. В. Луначарский, пересказывая статью «Прогресс и определение образования», справедливо отмечал близость взглядов Толстого к позиции А. И. Герцена: «Вы говорите — прогресс, наука, техника, парламенты, всевозможные суды присяжных и т. п. А я что вижу? От этого вашего прогресса бедный человек не богатеет, а еще больше беднеет, с него дерут три шкуры, его попирают ногами. Это то же самое, что говорил Герцен» (А. В. Луначарский. О Толстом. М. — Л., 1928, с. 96–97).
О переписи в Москве. 23–25 января 1882 г. в Москве производилась перепись населения. Толстой попросил у главного руководителя переписи, профессора-экономиста И. И. Янжула, чтобы ему дали участок с беднейшим населением. Поселившись с семьей в Москве осенью 1881 г., Толстой уже успел столкнуться с ужасающей жизнью городских бедняков и теперь хотел привлечь к ней внимание всего общества. Кроме того, перепись он надеялся соединить с делом неотложной помощи несчастным. С этой целью и была написана статья-призыв «О переписи в Москве», опубликованная 20 января в газете «Современные известия» (№ 19). Толстой сам побывал в типографии, помогая наборщикам разбирать свою рукопись. Сотрудник газеты С. К. Эфрон вспоминал: «Граф пробыл в типографии более пяти часов и произвел на наборщиков чарующее впечатление своим обхождением. Долго, очень долго наши наборщики хвалились тем, что поработали вместе с знаменитым писателем, а после его ухода поделились его оригиналом и были очень счастливы, что им достались на память о совместной работе с графом его автографы» (цит. по кн.: Н. Н. Гусев. Л. Н. Толстой. Материалы к биографии с 1881 по 1885 год. М., 1970, с. 112). На другой день после публикации статьи Толстой взял 200 экземпляров газеты и заказал еще 500 отдельных оттисков, чтобы раздавать их счетчикам и руководителям переписи.
О страшных картинах нищеты и нравственного падения, увиденных в Проточном переулке, Ляпинском ночлежном доме, Ржановской крепости, рассказано в трактате «Так что же нам делать?», начатом в феврале того же 1882 года. Первые строки рукописи содержат признание: «Из предложения моего по случаю переписи ничего не вышло. Мало того, я убедился, что ничего и не могло выйти» (т. 25, с. 614).
Обращение Толстого взволновало многих современников. Известный общественный деятель и публицист А. С. Пругавин писал: «Воззвание Толстого ударило по сердцам и сильно всколыхнуло москвичей. Даже люди, стоявшие собственно в стороне от гущи жизни, люди чисто кабинетного склада, люди более или менее далекие от текущей злобы дня, — и те волновались и вдруг захотели что-то делать, вдруг ощутили потребность что-то предпринять» (А. С. Пругавин. Л. Н. Толстой в 80-х годах, — «Новая жизнь», 1912, № 5, с. 129).
Прочитав статью Толстого, художник H. H. Ге решил непременно узнать лично ее автора: «Я нашел тут дорогие для меня слова. Толстой, посещая подвалы и видя в них несчастных, пишет: «Наша нелюбовь к низшим — причина их плохого состояния…» Как искра воспламеняет горючее, так это слово меня всего зажгло… Я еду в Москву обнять этого великого человека и работать ему» («Л. Н. Толстой и Н. Н. Ге. Переписка». М. — Л., 1930, с. 8). Так началась дружба, не прекращавшаяся до смерти Н. Н. Ге в 1894 г.
По призыву Толстого в переписи приняли участие студенты и курсистки. Студент Н. И. Тимковский (впоследствии писатель) обратился к Толстому 3 февраля 1882 г. с взволнованным письмом, прося о личной встрече; статья Толстого произвела на него «впечатление настоящей жизни, жизни, очищенной от лжи и предрассудков, разумной, человеческой» (H. H. Гусев. Материалы к биографии с 1881 по 1885 год, с. 124).
Как рассказано в книге «Так что же нам делать?», отрицательно отнесся к проекту Толстого о помощи городским беднякам во время переписи крестьянин В. К. Сютаев (в конце января, вероятно по приглашению Толстого, он приехал в Москву и гостил у него в доме).
В периодической печати статья Толстого вызвала сочувственный отклик либерального «Вестника Европы», сдержанный — в народническом журнале «Устои» («при всем том на мучительные вопросы современной тоскующей души речь графа Толстого не дает ответа») и отрицательный — в радикальном журнале «Дело».
Исповедь. Книга писалась в конце 70-х — начале 80-х годов. Ей предшествовала целая серия неоконченных сочинений, в которых Толстой стремился рассказать о себе, о напряженных поисках смысла жизни, переломе в мировоззрении, об отношении к вере. 6 ноября 1877 г. он писал Н. Н. Страхову: «На днях слушал я урок священника детям из катехизиса. Все это было так безобразно. Умные дети так очевидно не только не верят этим словам, но и не могут не презирать этих слов, что мне захотелось попробовать изложить в катехизической форме [т. е. вопросов и ответов] то, во что я верю, и я попытался. И попытка эта показала мне, как это для меня трудно и, боюсь, невозможно» (т. 62, с. 347). В 1878 г. уже не в публицистической, а в художественной форме была начата автобиографическая «Моя жизнь», но повествование остановилось на первых детских воспоминаниях (см. в наст. изд. т. 10). Наконец, в 1879 г., после поездок в Киево-Печерскую и Троице-Сергиеву лавры, бесед с духовными лицами — сановными митрополитами, епископами, архимандритами, а также с малыми; служителями церкви и простыми богомольцами, Толстой приходит к полному разрыву с церковным учением. К октябрю 1879 г. относится рукопись, начинающаяся словами: «Я вырос, состарился и оглянулся на свою жизнь…» Из первой главы этого сочинения, по мере его переработки, создалась «Исповедь». Пытаясь напечатать ее спустя три года, Толстой в третьей корректуре поставил дату: 1879. Работа продолжалась, с перерывами, до весны 1882 г. Среди рукописей есть одна, озаглавленная «Что я», где изложение ведется в стиле рассказов для «Азбуки». По предположению H. H. Гусева работа предназначалась для журнала «Детский отдых» (издавался П. А. Берсом, братом С. А. Толстой, и В. К. Истоминым) и должна быть отнесена к зиме 1880–1881 гг. В детский журнал Толстой написал рассказ «Чем люди живы», а законченную «Исповедь» в марте 1882 г. прочитал вслух редактору «Русской мысли» С. А. Юрьеву. На Юрьева новое сочинение Толстого произвело «неизгладимое, сильное впечатление». В апреле рукопись поступила в набор. Толстой заново выправил свое сочинение, а также добавил заключительную часть, которая начинается словами: «Это было написано мною три года тому назад» и содержит рассказ об увиденном «на днях» сне. Затем для чтения корректур он приехал из Ясной Поляны в Москву.
Майская книжка «Русской мысли» с «Исповедью» была направлена в духовную цензуру; Толстой согласился в ряде мест смягчить текст; редакция журнала со своей стороны предпослала публикации введение,
